Вот, братья мои, Повесть о Рыцаре Изумруда, а кто рассказывает ее не так, тот говорит неправду. Давным-давно здесь, в доброй старой Англии, была страна, которую вы не найдете ни в летописях, ни на карте. Зелены были ее поля и холмы, и паслись в них белые кони, веселы были ее жители, а ее женщины - золотоволосы и ясноглазы. Добр и мудр был ее король, а рыцари той страны обнажали мечи лишь на турнирах в честь королевы и во славу своих дам. Много было в той стране красивых мужчин и искусных воинов, но одному из них не нашлось бы равных. Имя его мне неизвестно, но немногочисленные враги звали его Рыцарем Изумруда, ибо носил он темно-зеленый плащ, а выложенная серебром рукоять его длинного меча была украшена большим изумрудом. Когда после поединка поднимал он свой меч рукоятью вверх, дабы зрители могли приветствовать его, луч солнца, пройдя через камень, отбрасывал зеленые блики на его лицо, отчего глаза его становились еще зеленее, чем были. Но не было покоя в душе Рыцаря Изумруда. Не радовали его ни турниры, ни охота, ни нежные голоса менестрелей, ни пронзительный смех шутов. Все чаще и чаще его тянуло скитаться без конца по зеленым полям родной страны, все реже и реже видел король своего лучшего рыцаря. Жители города много говорили о его скитаниях, снова и снова спрашивая себя, нет ли у него причин для недовольства. И ответ всегда был один: "Никаких." И только одна старая мудрая женщина, жившая у самой городской стены, помнила, что мать Рыцаря Изумруда, ныне почтенная дама средних лет, в молодости обладала таинственной, яростной красотой, за что ее почитатели называли ее "колдуньей". Но женщина та была очень стара и предпочитала не говорить о том, что давно прошло. И вот настал день, когда жажда странствий в душе Рыцаря Изумруда стала невыносимой, и тогда он простился со своим королем, поклонился матери, оседлал своего белого коня и покинул город. И когда его белый конь и зеленый плащ скрывались за холмом, ни сам рыцарь, ни провожавшие его не знали, что ему уже не вернуться... Долго скитался он по долинам и холмам, пересекая реки и горы, леса и поля, а что он видел в пути, мне неизвестно. Но я знаю, чем кончился его путь, и об этом-то, братья, я и хочу вам поведать.
       В лесу, хоть и негустом, был полумрак. Стоял конец августа, и на листьях лип и кленов по сторонам тропинки уже показались цветные жилки, багряные и золотые. День был теплый, и какая-то маленькая птичка, весело распевая, перепархивала вслед за ним с ветки на ветку. Из глубины леса едва слышались другие звуки: шепот листвы, тихие шаги невидимых зверей... Потом все стихло, кроме гулких ударов подков по лесной тропинке. И тут луч солнца упал ему на лицо, а с ним возник мелодичный, низкий, чарующий женский голос, сказавший ему: "О, услышь меня и остановись хоть на миг, сэр рыцарь, ибо я хочу говорить с тобой." Заслонив глаза от солнца тыльной стороной ладони, Рыцарь Изумруда обернулся - и увидел ее. Златоволосая, с золотисто-медовыми глазами на спокойнм бледном лице, она стояла под желтеющим деревом. Но в ее мягких чертах мерещились твердость и упрямое достоинство, которые дает только глубокая скорбь или хорошо скрытая страсть. И, спешившись, молча стоял очарованный рыцарь перед незнакомкой.
       - В счастливый час встретила я тебя, сэр рыцарь, - заговорила она. - Никто не отваживался войти в этот лес уже долгие годы. Много лет ждала я твоего прихода.
       - Значит, тебе нужна помощь, госпожа моя? - ответил Рыцарь Изумруда. - Тогда воистину в счастливый час встретились мы с тобой, ибо в моей жизни ты первая, кто просит у меня помощи. И я дам ее тебе, даже если за это мне придется заплатить жизнью.
       - Не придется, - улыбнулась незнакомка. Улыбка ее показалась рыцарю мудрой и чуть насмешливой. - Моя жизнь здесь стала невыносимой, но, насколько я знаю, одна, без спутника, я не могу уйти отсюда.
       - Отчего же? - удивился он.
       - Ты, сэр рыцарь, конечно, что-нибудь слышал о магии? - серьезно спросила она.
       - В своих скитаниях, госпожа, я действительно встречал нескольких людей, занимавшихся колдовством, но как они это делают, ни разу не видел. Правда, злые люди говорили, что моя мать - одна из них.
       - Что ж, это даже лучше, чем я думала, - тихо сказала незнакомка, а потом добавила, обращаясь к нему: - Я прошу только, чтобы ты вывел меня из леса, и если потом ты захочешь оставить меня, - она остановилась, будто самая мысль об этом казалась ей смешной, - то ты сможешь это сделать.
       - Я не смею сомневаться в твоей мудрости, - сказал ей рыцарь, - но не лучше ли мне было б не похитить тебя тайком, как вору и мерзавцу, но, наказав тех, кто смеет оскорблять тебя, уехать как честному человеку, с почетом, увозя тебя, как королеву?
       Лицо женщины затуманилось, и она тихо сказала:
       - Я не хочу быть королевой. И я не говорила, что оскорблена. Я сказала, что жизнь моя здесь мне в тягость.
       - И кто же причина твоих несчастий? - спросил Рыцарь Изумруда.
       - Мой король, - ответила она, помолчав.
       - Тогда позволь мне быть твоим защитником и избавить тебя от его козней.
       - От его козней ты не сможешь меня заслонить. И знай: если в этот раз ты не послушаешься меня и не сделаешь все, как я прошу, а попробуешь отбить меня силой, то бессчетные муки ждут меня, а тебе уготована смерть - или что-нибудь похуже, - добавила она, содрогнувшись.
       - Меня не страшит сеньор, неуважительно обходящийся с женщинами, - был ответ, - это плохо сочетается с храбростью. Не бойся, моя госпожа, и не тревожься. Я должен победить. Не покажешь ли ты мне путь ко дворцу?
       - Покажу, - ответила незнакомка. - Ты сделал свой выбор.
       И, описав дорогу к замку, она тихо скрылась между деревьями.
       Вскоре он увидел стены дворца. У его серебряных ворот не было стражи, и только два темно-зеленых дуба охраняли ворота. "Странно," - подумал Рыцарь Изумруда, - "должен же кто-нибудь быть у входа: в войну - чтобы охранять ворота, в мирное время - чтобы встречать гостей. Как беспечны эти лесные жители!" И тут он вспомнил легенды о странных обитателях темных лесов на востоке, о магах и лесных ведьмах, о королевстве эльфов и его бессмертных и коварных обитателях. Кровь застыла у него в жилах, когда он понял, что оказался в старой сказке, в сердце эльфийского королевства. Но гордость не позволила ему бежать. Он продолжал путь. Когда он прошел между темными дубами, те, словно проклиная его, возмущенно зашумели, хотя ни ветерка не пробежало по их вершинам. Он толкнул створки серебряных ворот. Те были не заперты, но он понял, что не может войти, будто чья-то скрытая воля преодолевала его собственную и не впускала его туда, где за дверями смыкался прохладный полумрак. Он остановился и попытался преодолеть заклятье, принудить хозяев замка впустить его - напрасно. Он позвал в надежде, что кто-нибудь услышит и впустит его внутрь, но никто не появился. И тогда ему, стоявшему в растерянности у серебряных ворот, вспомнилась мать, блики света в ее глазах цвета стали и ее слова: "Prato. Входи. Это слово позволит тебе войти туда, где тебя не ждут, и выйти оттуда невредимым. Запомни, дитя мое: Prato." Видение исчезло. "Prato" - произнес рыцарь - и вошел.
       Он шел длинными прямыми коридорами, слабо освещенными оставленными в тяжелых железных подсвечниках свечами. Никого не было видно. Он проходил пустые комнаты с тяжелыми дубовыми столами, кладовые, спальни, огромные залы - никого не встретив, не слыша голосов. Наконец, в конце длинной залы он увидел невысокую деревянную дверь с двумя железными дубами по краям, точь в точь как те, что охраняли ворота замка. Он толкнул дверь, и ее половинки распахнулись, обнаружив небольшую комнату. Свет от огромного камина прямо напротив плясал на черно-белом мраморном полу и на сияюще-белом сводчатом потолке. В центре гости сидели за деревянным столом и ужинали. Перед каждым стоял резной кубок с вином. Но говорили они вполголоса, ни не слышно было смеха - тревожное ожидание висело в воздухе. "Ждут меня," - с горечью подумал рыцарь, входя. Все замолчали и обернулись к нему - и он увидел их лица. И мужчины, и женщины были очень красивы, но их пристальные взгляды заставили его содрогнуться. И все же Рыцарь Изумруда гордо стоял в дверях, наблюдая, прислушиваясь к тишине.
       - Привет тебе, смертный, - раздался голос, колоколом ударивший под невысокими сводами и гулко отозвавшийся в пустой зале у рыцаря за спиной. И этому глубокому низкому голосу подвластны были все чувства и оттенки, от ласки до угрозы.
       Рыцарь Изумруда посмотрел на говорящего. Тот сидел во главе стола, высокий, в темно-сером плаще. Черты его лица были суровы, в черных глазах плясали отблески пламени, в черных волосах проглядывали серебристые нити, иней лежал на висках.
       - Привет тебе, смертный, - сказал король эльфов, ибо кто же еще это мог быть? - Кто впустил тебя? Я прикажу казнить его.
       - Меня, о король, никто не встретил у твоих ворот - возможно, потому, что до меня привратник впустил кого-то еще?
       Король улыбнулся - шутка ему понравилась:
       - Хорошо. Ты вошел сам. Чего же ты хочешь?
       - Я слышал, что ты, король эльфов, плохо обращаешься с одной женщиной. И ради нее я хочу сразиться с тобой, чтобы ее освободить от оков и оскорблений.
       Эльфы удивленно зашептались, а затем король заговорил снова.
       - В моем дворце нет оскорбленной женщины; но ты мне нравишься, и я исполню твою просьбу, если ты вновь выразишь ее. Однако выслушай меня, прежде чем сделать это. Ты пришел из страны света и счастья, где ничего не знают о жизни. Тебе знакомы лишь ее правила, ее сияющие одежды. Ты никогда не применял правил, которым тебя обучили, под одеждами ты не видел плоти. Здесь - сердце жизни, здесь воды ее так глубоки, что в ней не действуют твои законы. Здесь - начало и конец. Оставайся с нами, будь моим гостем, моим рыцарем - и не будь я король эльфов, если не научу тебя, как надо жить.
       Молча стоял Рыцарь Изумруда, очарованный голосом короля, глядя в глаза, черные, как ночь, глубокие, как холодные северные моря.
       - Что же ты, моя королева, не угостишь чужестранца?
       Рыцарь, чтобы взглянуть на королеву, повернул голову. Та сидела напротив короля на другом конце стола, молчаливая женщина в черном. Лицо ее было скрыто капюшоном. Но когда она, встав, потянулась за кубком вина, капюшон спал, обнажив золотые волосы, золотые глаза глянули на него - и он тотчас узнал свою незнакомку из леса. "Она меня обманула, она хотела погубить меня," - подумал он не с гневом, а с усталой печальной улыбкой. "Что же мне делать?" Золотые глаза скорбно смотрели на него:
       - Выпей, рыцарь, чашу печали, чашу страсти, чашу своей жизни.
       - Благодарю тебя, королева, - сказал он, принимая кубок чуть дрожащими руками.
       - Вот тебе мой ответ, - сказал он, возвращая с поклоном пустой кубок королеве. - Может, ты и прав, и в науке жизни я не пошел дальше правил, но то, что я выучил, я помню твердо. Когда я был еще мальчишкой, мой отец говорил мне: "Запомни, сын мой, два правила рыцарства: живи с теми, кто равен тебе, и никогда не бери назад своих слов, особенно же вызывая на поединок." Таков мой ответ.
       - Хороший ответ, - мягко сказал король. - Исполнить ли просьбу, Госпожа моя? - повернулся он к королеве.
       - Следовало бы, - ответила та.
       - Как хочешь, моя Госпожа, - ответил король и обернулся к рыцарю. - Я сражусь с тобой, сэр рыцарь. Но постарайся не проиграть битвы, ибо твое оружие не может ранить меня, а мой меч остер и человеческая плоть так слаба. Подайте мне оружие.
       Долгим был их поединок. Мечи звенели, рассыпая искры, и рыцарь видел перед собой черные бездонные глаза соперника и сияющие золотом глаза коварной королевы. С удивлением и отчаянием смотрел он, как раны на теле короля, едва возникнув, переставали кровоточить и начинали затягиваться, тогда как его одежда насквозь промокла от пота и крови. И в тот миг, когда он почувствовал, что теряет последние силы, изумруд на рукояти его меча ослепительно вспыхнул в свете камина, рука короля на мгновение дрогнула, один удар - и рыцарь выбил меч у короля из рук - а тот, невредимый, тихо смеялся, глядя на исходящего кровью своего победителя.
       - Ты удачлив, - сказал он. - Если б ты послушался меня и остался, ты мог бы стать первым из моих воинов: ни один здесь еще не сумел меня победить. Дай мне руку.
       И Рыцарь Изумруда почувствовал, как жизнь возвращается к нему сквозь теплые пальцы эльфа, и его раны затягиваются.
       - Вот так, - удовлетворенно сказал король. - Ты хочешь чего-нибудь еще?
       - Нет, - ответил рыцарь, стараясь не встретиться взглядом с золотыми глазами, полными незамеченной им боли.
       - Что ж, - задумчиво сказал король. - Ты, я вижу, настоящий рыцарь, и я могу верить твоему слову чести. Ты говорил о своих правилах. У меня есть свои, древние законы великих чародеев. Ни один нашедший дорогу сюда не должен переступать границ своего королевства. Глаза, смотревшие в мои, не должны больше встречаться с родными глазами. Таковы слова закона - и я повиновался ему. Ни один рыцарь не вернулся домой из моего дворца, чтобы похваляться своей встречей со мной. Многие из них мертвы, а остальные затеряны в подвалах моего замка. Но если тебе повезло однажды, пусть повезет тебе снова. Ты поклянешься мне никогда не переступать границ своей страны и никому не рассказывать о нашей встрече. Потом ты уйдешь.
       - А если я не дам тебе клятвы?
       - Дашь. У тебя нет выбора.
       И сильная боль пронзила сердце рыцаря, а он не мог оборвать серебряную струну, протянувшуюся от глаз короля к его глазам.
       - Я дам тебе клятву, - сказал он, и боль прошла. Он поднял свой меч рукоятью вверх. Вспыхнувший изумруд придал глазам его цвет серебристо-серых мхов, покрывающих болота на юге. Лицо его, побледневшее от боли и усилия воли, обрамляли волны каштановых волос. И пока рука его медленно тянулась к горлу, то ли чтобы удержать ненавистные слова, то ли чтобы, рванув ворот, облегчить дыхание, безотрывно смотрела на него королева, не в силах отвести взгляд.
       - Слушай мою клятву, король. Клянусь, что никогда не вернусь в свой дом, не переступлю границы своей страны, не взгляну в глаза своим родным и никому не рассказу о нашей встрече. Ты доволен?
       А король смотрел на изумруд, как зачарованный.
       - Хороший камень, - мягко сказал он и с улыбкой глянул на рыцаря: - Рад был встрече с тобой, сэр рыцарь.
       Молча поклонившись, стараясь не встретиться ни с кем глазами, Рыцарь Изумруда покинул комнату и вскоре вышел из дворца.
       Его белый конь, ждавший его у ворот, где он его оставил, весело заржал, приветствуя хозяина. Сев в седло, он отправился на поиски тропинки, с которой сошел, последовав за коварной королевой. Лес был в своем полном осеннем одеянии, алые клены и золотистые липы тихо осыпали его листьями. Ало-желтый ковер уже выстилал землю. Проезжая дерево, под которым стояла, разговоривая с ним, королева, он с удивлением заметил, что оно совсем облетело. Он остановил коня, чтобы в последний раз оглянуться - и в свете заходящего солнца вновь увидел ее. Листья кленов, как флаги, развевались по ветру, а она стояла в водовороте осенней листвы - он растерянно глядел на нее, не в силах заговорить первым.
       - Так ты не хочешь увести меня отсюда, сэр рыцарь?
       - Ты обманула меня, госпожа.
       - Правда?
       - Я готов был найти тебя в оковах, мучимую, презираемую - и нашел тебя королевой эльфов, уважаемой и любимой своим королем и супругом. Чего же ты хочешь, моя госпожа? Я и так едва вышел из замка живым.
       - Моя просьба не изменилась. Возьми меня с собой.
       - Я этого не сделаю.
       - Ты боишься?
       - Я не трус, моя госпожа, но есть несколько вещей, страшащих меня. Одна из них уже произошла: у меня нет больше родины. Скажу тебе честно, я не хочу, чтобы произошли остальные. И я не понимаю, отчего ты хочешь бежать.
       - О, мой король так мудр, - ее голос походил на стон, - как он был прав, говоря, что ты ничего не знаешь о жизни. Что известно тебе о ней? Или о любви? У той жизни, что ты знаешь, светлые одежды, но у нее нет глубины, нет сердцевины. Та любовь, что ты знаешь, слишком счастлива и проста, чтобы быть настоящей. Я знаю жизнь с ее бурями и штилем. Я знаю любовь с ее нежностью и страстью. Не отталкивай меня, не дай мне погибнуть здесь - и я отдам тебе кажый миг моей жизни, каждую строку моей мудрости, каждое слово моей любви - ибо я люблю тебя, мой рыцарь, и хочу, чтобы ты это знал. Я люблю тебя - и ничего не прошу взамен.
       Но как ни тронут был рыцарь словами королевы, что-то пугало его, и все сильнее хотелось ему бежать. Глядя королеве в лицо, он не узнавал его: где были ее гордость, спокойное достоинство? Скорбь, мольба, страх и страсть боролись на ее побледневшем лице:
       - Решай, пока еще не поздно.
       Но он ответил:
       - О моя госпожа, тяжкую ношу ты предлагаешь мне, а у меня нет на нее сил.
       Жестким стало вдруг лицо королевы, глаза ее вспыхнули гневом:
       - Что ж, тогда другую тяжкую ношу я предложу тебе, и то, чего ты боишься, случится с тобой. Ты, отвергший мою любовь, да будет твоя отвергнута вечно, - она подняла руку. - Да не узнаешь ты покоя в объятьях женщины до конца времен!
       Холодный ветер пронесся по вершинам деревьев; застонали деревья, зашептались листья. Туча скрыла закатное солнце, словно ночь поспешила дополнить проклятье королевы. Но при первом порыве ветра, когда заметались испуганно листья, королева тревожно обернулась.
       - Это за мной. Слишком поздно! Прощай, - и она исчезла сразу, будто все случившееся было лишь виденьем. Стало очень темно, но из темноты вновь донесся ее голос: "Прощай!" - и все стихло. Лес опустел. Дорога была свободна.
       Верный своему слову, он не вернулся домой. Был он во многих странах, и многие люди давали ему еду и кров, давали охотно, ибо он был добр и красив. Но лишь немногие замечали, как тяжел бывал иногда его пристальный взгляд, как глубока печаль в его зеленых глазах и как иногда, когда он, задумавшись, не следил за собой, невольно сгибалась его спина под какой-то скрытой тяжестью. По слову королевы, ни одна женщина не приняла его любви, хотя он, подозревая это, редко облекал в слова свои чувства. И еще с удивлением и тревогой заметил он однажды, что, хотя годы шли, ему не дано было стать старше, чем в тот августовский день, когда он был проклят дважды.
       Как-то, в начале июня, он попал в маленькую деревеньку, затерявшуюся в зеленых холмах где-то на юге. Стоило ему подумать о ночлеге, как он заметил маленькую харчевню и вывеску на ней: "ЗЕЛЕНЫЕ РУКАВА". Он спешился и вошел. Что-то светлое и спокойное было в этом маленьком домике, в звуках самого названия - и, входя, рыцарь чувствовал себя почти счастливым. За низенькой дверью ему открылась полутемная пустая комната. Не было ни хозяина за стойкой, ни посетителей за покрытым белой скатерью столом. Он остановился.
       - Эй, есть тут кто-нибудь?
       Тотчас он услышал легкие спешащие шаги - и из двери в стене напротив появилась сероглазая и русоволосая девушка лет двадцати в светло-зеленом платье, с виноватой улыбкой на лице.
       - Простите,- сказала она, - в это время здесь никого не бывает - вот я и села шить.
       - Ничего. Можно мне остаться здесь на ночь?
       - Ну конечно. Ох,- спохватилась она, заметив меч у него на боку. - Сэр рыцарь, я хотела сказать, что я к вашим услугам.
       - А я к вашим, - поклонился он ей и улыбнулся, а она рассмеялась.
       - Вот ваш ужин, - она мгновенно расставила на столе тарелки, погремев какими-то мисками и котелками. - Ешьте, а я пойду кормить ужином вашу лошадь.
       Когда девушка вернулась, он уже пил поданное ею вино. Она зажгла две свечи, поставила их на стол перед ним и сама уселась напротив.
       - Странно, - задумчиво сказала она.
       - Что тебе кажется странным?
       - Ваши глаза,- ответила она. - Они такие зеленые, словно их будет видно в темноте, и все-таки мне не страшно. А еще они такие старые, и улыбка у вас невеселая, хотя вам на вид не больше тридцати. Я, наверно, не должна так говорить... - она смутилась и покраснела.
       Рыцарь засмеялся:
       - О нет, говори.
       - Как вас зовут?
       - Когда-то меня называли... - он задумался. Как давно это было - век назад? Два века? - ...рыцарем Изумруда.
       - Это имя вам подходит. Только вспомнили вы его с трудом. Может, вы заставили какую-нибудь колдунью выдать вам секрет, как в сто лет выглядеть на тридцать?
       - Сегодня, по крайней мере, мне не больше двадцати, - улыбнулся он ей, а она улыбнулась в ответ. - Почему у твоей харчевни такое странное название?
       - Вы, конечно, знаете эту песню? - снова засмеялась она.
       - Какую?
       - Да про зеленые рукава.

Alas! My love, you do me wrong
To treat me so discourtesly, - запела она.

       Да, он знал эту песню. Он слышал ее от одного менестреля. Они сидели в лесу у костра, и песня звучала так красиво и печально. Но о фактической стороне дела менестрель, как это им свойственно, не сказал ничего, кроме "Увы!" и "Жестокая!" Рыцарь думал, что эта Дама в Зеленом - королева или, по меньшей мере, герцогиня, гордая и насмешливая.

Green Sleeves, you're all my joy,
Green Sleeves, you're all my life,
Green Sleeves, you're my heart of gold
And you are my lady Green Sleeves, - подхватил он припев.

       - Да, это она и есть. Для воина вы слишком хорошо поете, - сказала она, вспоминая его мягкий низкий голос. - Так вот, это - я.
       - Кто?
       - Эта Дама в Зеленом.
       - Быть не может!
       - Почему?!
       - Прости, я сказал глупость. Просто я думал, что это какая-то богатая городская барышня. А почему же ты так "неуважительно с ним обошлась"?
       - Я не думала, - улыбнулась девушка. - Менестрели, они все такие. Дело в том, что я обошлась с ним уважительней, чем ему б того хотелось, вот и все.
       И оба весело рассмеялись.
       - Как твое имя, - спросил он потом.
       - Изабель.
       - И ты живешь тут совсем одна?
       - Мои родители умерли. Есть еще тетя, но ей до меня нет никакого дела.
       Пожелав спокойной ночи, он поцеловал ей руку. Спал он спокойно и проснулся счастливым. Изабель тоже снились в эту ночь радостные сны. Она полюбила.
       Рыцарь задержался у Изабель надолго. Просыпаясь утром, он снова и снова обнаруживал, что не может уйти, что ему будет не хватать пения Изабель, ее ловких рук, ее смеха - и он просил у нее позволения остаться. Ответ был один и тот же: "Конечно!" - но сопровождался он такой счастливой улыбкой, что на душе у него становилось веселей. И еще она всегда отказывалась от денег, которые он не переставал ей предлагать. Пролетело лето, настали последние дни августа, и под синим-синим небом, когда ветер за окном играл желтеющей листвой, однажды утром Рыцарь Изумруда проснулся юным и обновленным: в эту ночь Изабель, Дама в Зеленом, стала его женой. Этим утром он отдал ей свой меч.        - Возьми его, - сказал он. - Это самое дорогое, что у меня есть. Если с тобой что-нибудь случится, а меня не будет рядом, посмотри на камень - и, может быть, случится чудо.
       - Но если ты уйдешь...
       - Не теперь!
       - ...то какой же ты будешь воин без оружия?
       - Я очень давно не обнажал его, ни разу со времени одной... встречи.
       - Это была женщина? - ее голос был спокоен и очень серьезен.
       И Рыцарь Изумруда вспомнил странный, не по-женски пристальный взгляд золотых глаз, рев ветра в чаще...
       - Нет, - ответил он, - это была не женщина.
       Пришел сентябрь с его бабьим летом, листья стали осыпать тропинки, и беспокойство, покинувшее на время сердце рыцаря, вернулось снова. Все чаще и чаще уходил он бродить в леса и не возвращался по два, по три дня. Но когда, вернувшись и войдя в дом, он снова слышал пение Изабель, он дивился своей слабости и ненадолго счастье возвращалось к нему. Одним холодным сентябрьским утром во время одной из своих отлучек он проснулся на груде желтых осенних листьев. Солнце еще было невысоко над горизонтом. Вставая, он внезапно почувствовал боль в сердце, но, не обратив на нее внимания, отправился на поиски дороги обратно. Скоро он нашел тропинку, вьющуюся между деревьями, и быстро зашагал по ней домой, мысленно подыскивая оправдания для своего долгого отсутствия: ему всегда хотелось оправдаться перед Изабель, хотя она никогда ни о чем не спрашивала. Второй приступ боли заставил его остановиться и ухватиться за дерево. Странные золотые блики плясали у него перед глазами, золотые искры, сложившиеся в пару золотисто-карих глаз неземной красоты, пристально следивших за ним год за годом, век за веком. И, подняв голову, он увидел ее впереди, на тропинке. Она сидела под деревом среди золотых и алых кленовых листьев примерно в двадцати шагах от него. "Ах, больно?.." - сказала она. Хотя она была далеко, он отчетливо слышал ее голос и тотчас узнал его. "Ты почувствовал ее дважды, а я с ней живу." Она улыбнулась, и боль отпустила. И тут он кинулся вперед, к королеве, не то чтобы ударить ее, не то чтобы целовать ее колени, не то чтобы просто быть ближе к ней, но его протянутые руки зарылись в груду осенних листьев. Видение исчезло. И тогда, стоя там, пойманный в ловушку и обманутый, как он теперь знал, собственным воображением, Рыцарь Изумруда вдруг понял, что он не может, не должен больше возвращаться к Изабель. Что его золотую тоску излечит только дорога. Что его ноша - не для плеч Изабель. Что ее поцелуи не сотрут этих видений из ее памяти. Тогда он повернулся, чтобы бежать от единственной земной женщины, любившей его.
       Это была его последняя попытка обрести счастье. Год за годом проводил он в пути, пеший, безоружный, и облик его был неизменен - вот только глаза его становились все зеленей. Прошли бессчетные годы, и как-то случилось ему проходить через ту же деревню. Казалось, в ней ничего не изменилось, и харчевня "Зеленые Рукава" еще стояла, хотя стены ее чуть покосились, а окна будто ослепли. Он вошел. За столом несколько крестьян потягивали пиво. Хозяин, невысокий лысый человек в переднике, мешал дрова в очаге.
       - Чем могу служить, сударь? - обернувшись, спросил он у рыцаря.
       - Где она, Lady Green Sleeves, Дама в Зеленом? - спросил он.
       - Кто? - Хозяин был озадачен. - Да ведь это, сударь, только старая песня, и больше ничего.
       - Нет, она была, она была настоящей. У нее были серые глаза. Ее звали Изабель.
       И тут он обратил внимание на предмет, которым хозяин переворачивал бревна в очаге. Это был длинный боевой меч, его рукоять была выложена серебром, а на ней сверкал большой темно-зеленый изумруд. Его меч. И когда хозяин повернул рукоять, камень ярко вспыхнул, отбросив зеленые блики рыцарю на лицо.
       - Боюсь, я не смогу помочь вам, сударь, - торопливо сказал хозяин. - Лучше бы вам уйти.
       Рыцарь Изумруда повернулся и молча вышел.
       Вы можете встретить его и теперь, братья, а если встретите, то ни с кем его не спутаете. Год за годом он остается неизменным, все те же его каштановые волосы, так же бледно его лицо, только глаза его день ото дня зеленее, и говорят, что однажды они станут как настоящие изумруды, соленые слезы земли. И если ты менестрель, брат мой, и в твоем сердце есть хоть капля жалости, не пой о Зеленых Рукавах, пока эти молчаливые зеленые глаза смотрят на тебя.