Прощальным светом сияло солнце Дориата. Тревога одолевала Дориат, и леди Галадриэль не была исключением. Вновь и вновь возвращалась она к зеркалу, но в мутном стекле отражались, как ей казалось, лишь следы ее собственной тревоги. И вновь страшная тоска по Мелиан охватывала ее. Счастливые дни Дориата, благословенные присутствием майи, казались бесконечно далекими. "Мелиан! Мелиан!" - шептала она, будто имя могло защитить и спасти. Вновь и вновь Галадриэль вглядывалась в лица Диора и Нимлот, и вечно юные лица эльфов казались ей еще более юными и беззащитными. Наугламир сиял на шее Диора, но мало радости приносил Галадриэль этот свет. Слишком хорошо она понимала небезосновательность своих страхов. У Анориэль родился ребенок, Диор дал ему имя и объявил праздник. Веселились, гоняясь друг за другом, близнецы, сыновья Диора, дивно танцевала Эльвинг. Все казалось Галадриэль каким-то призрачным и нереальным, как воспоминание. Последним. И вот настал этот день. Явилось посольство от феанорингов, и король отослал всех приближенных, кроме жены своей Нимлот и советника Герета, дабы говорить с ними. Галадриэль не нужно было присутствовать в зале, чтобы понять, о чем они говорят. Ее интересовал только ответ. Ответ Диора, хотя в глубине души она знала и это. Рядом шептались приближенные, Галадриэль узнала голоса Элуреда и Элурина. "Этот камень, все дело в камне". Галадриэль оглянулась.
       Элурин, задумчиво глядя на дверь покоев Диора, произнес: "Если бы не этот камень, и нас бы не было!" Галадриэль едва не закричала. Воспоминания нахлынули потоком. "Что ты об этом знаешь, что?! Этот камень не был нужен ни Берену, ни Лютиэнь. Какой ценой он был добыт, ты знаешь?! Какой ценой? И для чего?!.." Но гневный монолог замер на устах Галадриэль. Отнимать надежду и веру у детей: И все же слова Элурина не отпускали. Мучили чувством вины за собственное бездействие. "Они вправе ошибаться, ты - нет. Нельзя молча смотреть, как гибнет Дориат", - думала она, глядя на запертые двери покоев Диора. Посольство, возвращаясь с аудиенции, прошло мимо нее, и Галадриэль с удивлением узнала лорда Келегорма. "Как! Сам лорд!" - мелькнула мысль, и ощущение тревоги еще более стеснило сердце.
       Галадриэль прошла в покои. "Герет! Речь шла о камне?" - "Да."- "И каково решение государя?"- "Государь решил камень не отдавать." Галадриэль, зная, что это бесполезно, попросила Герета поговорить с государем. "Нет, нет! Я не могу! Не спрашивай меня, почему. Я не могу!" Тоска охватила Галадриэль с новой силой.
       Тем временем Диор, желая успокоить свой народ, призвал менестрелей спеть веселую песню. Увы, мотив, который они выбрали, не соответствовал его желаниям. Государь был возмущен, Галадриэль нечасто приходилось слышать, чтобы Диор разговаривал с приближенными в таком тоне. Оч-чень спокойно: "Я вижу, вы меня неправильно поняли. Я просил веселую песню". Веселая песня зазвучала тотчас, возобновились танцы, прерванные приходом непрошеных гостей. Галадриэль, улучив момент, отвела в сторону Нимлот. "У тебя есть влияние на государя. Попроси его отдать камень". - "Отдать камень феанорингам?" - кажется сама мысль об этом была для Нимлот кощунственной, она удивленно посмотрела на Галадриэль, и Галадриэль стало ясно, что и здесь она не встретит понимания. Оставалось попытаться говорить с Диором самой, хотя, зная характер наследника Тингола, она ни минуты не надеялась на успех. Галадриэль осторожно подошла к Диору. Он был приветлив и на удивление спокоен, казалось, визит посольства его нисколько не взволновал. Галадриэль, собрав весь свой скудный дипломатический такт, начала с фразы: "Ты, конечно же, не послушаешь моего совета:" Кажется, самоуничижение возымело действие - Диор выслушал ее абсолютно спокойно, более того, слова Диора, сказанные в ответ, странным образом примирили Галадриэль с происходящим. "У меня тоже бывают минуты предвиденья, - говорил король, - я не вижу для себя спасенья, и принимаю собственную судьбу, но иногда я чувствую, что детям моим уготована другая судьба. Я провижу, что в них - спасение Средиземья". Галадриэль не знала, верить ли пророчеству Диора, он мог и ошибаться, принимая желаемое за предчувствие, но ведь он был и внуком Мелиан. Странным образом смятение в ее душе прошло, сменившись горьким и спокойным сознанием предопределенности, неотвратимости будущего. Теперь она знала, что ничто нельзя изменить.
       А Дориат был смятенен. Повинуясь воле Диора, эльфы танцевали и пели, но разговоры между ними и между людьми вращались только вокруг недавнего посольства. Возмущались наглостью феанорингов, чьи руки были запятнаны кровью отца Диора, и осмелившихся тем не менее переступить порог Менегрота.
       Вспоминали резню в Альквалондэ. Оспаривали права Маэдроса на камень. Многие были сильно испуганы. К Галадриэль подошла за советом Лайтинн. "Что мне делать? Я боюсь феанорингов. Мне кажется, они безумны. Я боюсь оставаться здесь, но куда мне идти? Я всю жизнь прожила здесь, я знаю в Дориате каждое дерево, каждый камень. Я не смогу жить в другом месте". Что могла посоветовать ей Галадриэль? Для того чтобы остаться жить, нужно было бежать немедля, но можно ли было сказать это вслух? Галадриэль выразилась мягче. "Я родилась в Валиноре. И покинула Валинор. И всю жизнь по нему тоскую. Но я привыкла к Дориату, и люблю его, и здесь - мой дом".
       Часто смотрела Галадриэль на Диора и Нимлот. Их лица в свете костров были необыкновенно красивы. Той красотой, которая самоценна сама по себе, соприкосновение с которой само по себе счастье. Как легко разрушить эту красоту! Галадриэль любовалась их лицами. Любовалась и запоминала. Навсегда.
       Страшный скрежет ворот, грохот разрушаемых камней, крики, блики пламени: свершилось! О, как остро Галадриэль пожалела о своем мече, с которым рассталась много лет назад по просьбе Мелиан. Ею овладели злость, растерянность, отчаяние: предвиденное заранее, ожидаемое, оно оказалось все-таки неожиданным и застало врасплох. Бегали, суетились эльфы и люди. Страшно кричал Герет, собирая под свою защиту безоружных женщин и детей. Галадриэль видела, как Диор передал ему сверток с Наугламиром, как толкнул к нему юную Эльвинг. Галадриэль оглянулась, ища глазами Элуреда и Элурина. "А где дети? Где мальчики? Кто-нибудь их видел?!" С той стороны пещеры послышался крик Лайтинн: "Я поищу их!" Слышала Галадриэль, как Диор велел жене уходить вместе с Геретом, но Нимлот, не послушавшись, бросилась к нему: "Я не оставлю тебя!" Галадриэль попыталась было увести ее, но подчиняясь силе любви, исходившей от Нимлот, отпустила ее плечи. Феаноринги приближались к покоям, и Герет поспешил увести всех, кого успел собрать. Уже уходя, Галадриэль оглянулась - Диор и Нимлот стояли, обнявшись, посреди пламени и бликов железа.
      В спасительной прохладе леса они собрались вместе - все уцелевшие жители Дориата. К отряду Герета присоединились только Нэллас и Анориэль с ребенком.
       Долго ждали, надеясь на чудо, но чуда не произошло - никто больше не появился. В отчаянии Эльвинг обвиняла Герета и Галадриэль в преступном молчании, в том, что никто из них не предупредил ее об опасности, никто не сказал правду. С холма, на котором они прятались, видно было Менегрот. Оттуда неслись крики, виднелось пламя пожара. Галадриэль казалось, что вот-вот оттуда с такими же криками за ними помчится погоня, и она озиралась в поисках укрытия, куда можно было бы затащить Эльвинг. Было страшновато, и вместе с тем Галадриэль остро хотелось увидеть их - Маэдроса, Маглора, Келегорма - заглянуть к ним в глаза, понять, как можно жить после этого. Однажды уже было так, но тогда их вел безумный Феанор. Одержимость его и сильная воля, влекущая за собой всех, - даже ее, даже ее - многое объясняла.
       Но где теперь разум Маэдроса? Где красота песен Маглора? Какую песню можно сочинить - об этом?!.. После долгих споров Герет отправил на разведку менестреля. Тот вернулся ни с чем - государь Диор и жена его Нимлот убиты, о мальчиках ничего не известно, кажется, погибли лорды Келегорм и Куруфин, феаноринги ищут сильмарилл. Камень Герет передал Эльвинг - единственной оставшейся в живых наследнице Диора Элухиля.
       И долгий запутанный путь - путь к Гаваням - последнему прибежищу нолдор. Галадриэль очень сочувствовала Герету. Ей самой уже не было страшно, все самое страшное произошло, да и бездействие всегда хуже действия. Но Герета не отпускало напряжение. Он почти не смыкал глаз и не выпускал из руки меча, непрерывно вслушиваясь, вскакивая по малейшей тревоге. Галадриэль понимала - его ведет завет Диора. Герет поклялся государю спасти Эльвинг, и он ее спасет - любой ценой.
       Они пришли в Гавани без памяти уставшими. После долгих дней пути ласковые руки, участливые лица, тепло очагов казались каким-то чудом. Лорд Кирдан отвел Эльвинг и Галадриэль в свой дворец. На коврах были разбросаны морские раковины. Галадриэль вспомнила Валинор, прогулки вдоль берега в Альквалондэ, шум моря и влажные брызги на лице. Она протянула раковину Эльвинг: "Послушай!" Эльвинг неуверенно приложила раковину к уху, немного послушав, отложила в сторону. Дочери лесов не показалась забавной игрушка, да и поздно уже ей было играть - коронованной наследнице Диора, владелице сильмарилла. Слишком много хлопот и забот: А вот Галадриэль на время отрешилась от беспокойства. Здесь, на краю земель Белерианда, под светом ночных звезд, отражающихся в заливе, ей не приходили в голову дурные мысли. Часто и подолгу говорила она с лордом Кирданом, и беседы эти доставляли ей истинное наслаждение.
       С удивлением узнала она о давней мечте лорда Кирдана - увидеть Валинор, о кораблях, отсылаемых им за море, но никогда не приносящих вестей о благословенном крае. Галадриэль рассказывала Кирдану о Дориате, но вспоминала его светло и спокойно. Обсуждали они, конечно, и насущные проблемы Гаваней: их положение последнего прибежища нолдор и синдар, вероятность преследования Эльвинг со стороны феанорингов и прочее, но лорд Кирдан был мудр, и его спокойствие не казалось спокойствием обреченности, как это было с Диором Элухилем, а, скорее, спокойствием силы. Лорд Кирдан думал о безопасности своего народа, и не раз в разговоре, как возможное укрытие, всплывал остров Балар. Как-то раз Галадриэль посетовала на то, что Эльвинг носит камень открыто, словно спеша объявить всему Белерианду, что он здесь, торопя события, которые - в этом Галадриэль была уверена - непременно должны прийти. Кирдан возразил ей: "Эльвинг права. Этот камень дарит нам свет. Вся беда и Тингола, и феанорингов в том, что они хотели этот камень для себя. Его нельзя желать для себя. Нельзя звездой владеть в одиночку". Галадриэль надолго запомнились его слова.
       Минул год, когда Гавани всколыхнуло событие: в город пришли беженцы из Гондолина. С удивлением и грустью узнала Галадриэль о гибели Тургона, о предательстве Маэглина. В числе беженцев были Идриль, дочь Тургона, и ее избранник - Туор, сын Хуора. К Туору она осталась равнодушна: Галадриэль никогда не понимала этой аномалии - внезапной любви эльфийки к человеку, к смертному, чей ум никогда не успеет развиться, чей опыт ничтожен, как быстротечна их жизнь. Нет, она не была высокомерна, каждому свое, путь смертных предопределен Эру, но союз со смертным обречен на несчастье - это она хорошо знала. А вот Идриль заинтересовала ее.
       Смерть Тургона вызвала необходимость в выборе нового короля нолдор. В обстановке фактической изоляции Галадриэль и Идриль созвали совет. Собственно советом его можно было назвать лишь условно - кроме них самих, в нем участвовали лишь лорд Кирдан и Эльвинг, хотя оба они к выбору короля нолдор имели лишь отдаленное отношение. Королем без долгих споров и обсуждений был избран Эрейнион, сын Фингона, о чем и было объявлено народу Гаваней, и лорд Кирдан отослал послов с сообщением о выборах Верховного короля Маэдросу и его братьям. Галадриэль понравилась спокойная уверенность, с которой Идриль принимала решения. Впоследствии нечастыми были их встречи, Идриль слишком была занята семьей и своим народом, но они приносили Галадриэль радость и ощущение какой-то тайны, окутывавшей дочь Тургона.
       Не то было в отношениях с Эльвинг. В Гаванях Галадриэль и Эльвинг совсем отдалились друг от друга. И прежде немного было взаимопонимания между ними, а теперь они почти не встречались, не говорили друг с другом, и Галадриэль, к своему стыду, узнала о предстоящей свадьбе Эльвинг и Эарендиля лишь в день их официальной помолвки. Подойдя поздравить Эльвинг, она заметила что-то странное в ее поведении, невеста не показалась ей счастливой, но Эльвинг попросила Галадриэль заменить ей на свадьбе мать, и Галадриэль с радостью согласилась. Свадьба прошла странно и печально.
       Вскоре после свадьбы Идриль и Туор покинули Гавани. Леди Галадриэль и лорд Кирдан провожали их до самого берега и еще долго смотрели вслед уплывавшему кораблю. Мир менялся, менялся исподволь, принося все больше горечи. Галадриэль вспомнила, как незадолго до свадьбы Эльвинг и Эарендиля к ней подошел молодой человек, кажется, из рода Беора, с просьбой исцелить его, и как он говорил о предательстве, которое он чувствует повсюду, и которое преследует его самого. Галадриэль убеждала его тогда, что вся наша надежда - в детях, что любовь не может быть предательством: А сама думала о своей встрече с эльфом Рэнвэ, пришедшем в Дориат от Куйвиэнен, который никак не мог понять, что это значит - предательство, что значит - обман. Мир менялся, и не в лучшую сторону, и в этом изменении была отчасти - Галадриэль это чувствовала - и ее вина. И каждая разлука оставалась виной и болью на сердце. Идриль ушла, оставив память о возможной, но несостоявшейся дружбе.
       Незадолго до свадьбы Гавани встревожило еще одно событие - визит посольства феанорингов. Нет, он не был таким открыто агрессивным, как когда-то в Дориат, но приглашенные на совет знали, что визитеры и Эльвинг говорили друг с другом открыто нелицеприятно, и лорд Кирдан все чаще покидал Гавани для посещения своей резиденции на острове Балар. Часто вместе с ним уезжала и леди Галадриэль. Балар готовился принять беженцев из Гаваней на случай возможной эвакуации - и Кирдан и Галадриэль не слишком верили в благополучный исход переговоров. На совете они оба выступили против того, чтобы оставить сильмарилл в Гаванях, но услышали от Эльвинг лишь: "Я должна подумать". Галадриэль была рада поддержке Кирдана. Впервые за все время она почувствовала понимание, впервые со дня ухода Мелиан и разлуки с Келеборном не чувствовала себя одинокой.
       Но они опоздали. Уже стоял наготове флот в гавани Балара, отведены места для поселенцев и подготовлены запасы еды и одежды, когда, возвращаясь из очередного путешествия, Кирдан, Галадриэль и бывший в этот раз их спутником король Гиль-Галад увидели, подплывая к Гаваням, сполохи огня. Увидели и поняли все мгновенно. Шторм помешал им. Отчаянно кричал Кирдан, призывая торопиться, гребцы напрягали все силы, но нельзя было распустить паруса, и они опоздали. Выбежав на берег, они увидели лишь пепелища, услышали плач и стоны раненых. Все было кончено. .
       Навстречу им кидались эльфы и люди, хватали за руки, спрашивали: "Где Эльвинг? Она добралась до вас? Она кинулась в воду", - и отходили в печали, услышав, что никто из прибывших Эльвинг не видел. У берега Галадриэль встретился лорд Маглор. "Как, леди Галадриэль, и вы здесь?" Галадриэль ответила что-то резкое и тотчас ушла. Видела она, как кто-то из дружины Маэдроса нес для погребения трупы. Четверо незнакомых феанорингов, стоя на коленях, оплакивали еще кого-то, невидимого, заслоненного их телами, лежащего на земле. В стороне от всех стояла на коленях трактирщица Найвен и вопрошала, горестно и одноообразно: "Где мой муж?.. Где мой муж?.." Галадриэль вспомнила, что ее муж был тот самый парень, просивший у нее когда-то исцеления.
       Наконец, они встретили Маэдроса. Громко крича, он созывал остатки своей дружины. Кирдан попытался обратиться к нему, но натолкнулся на вздорные обвинения: "Вы трусы, прятались за женскую юбку! Эльвинг - дурная кровь: А мы: Нам сам Моргот не страшен! Мы пойдем на Ангбанд!" - "Вот с этого и следовало начинать!", - ответил Кирдан и, потрясенно всматриваясь в лицо Маэдроса, добавил: "Вы безумны!" Ощущение горечи подкатило к горлу. Неузнаваемые лица, безумные речи, запах крови и смерти. Маэдрос (или тот, кем он стал теперь), потрясая оружием, произнес речь перед своей дружиной, и Галадриэль вздрогнула: вновь прозвучали слова Клятвы.
       Когда дружина Маэдроса умчалась, оставляя за собой пепел и слезы, лорд Кирдан обернулся к оставшимся: "На Балар! Всем на Балар!"- "На Балар!" Эвакуация была объявлена, медленно, поддерживая раненых, расходились эльфы и люди. Галадриэль смотрела на них, на пепелище, на море, в котором скрылась Эльвинг. Да, Кирдан прав: оставаться здесь было незачем, следовало собираться в путь.




Верстка - Раиса