Часть вторая

СВОЙСТВА ЭТНОСА,
СОДЕРЖАЩАЯ ПЕРЕЧЕНЬ ОСОБЕННОСТЕЙ ЭТНИЧЕСКОГО ФЕНОМЕНА КАК ТАКОВОГО, СОСТАВЛЕННЫЙ РАДИ ТОГО, ЧТОБЫ ИМЕТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ДАТЬ ОБЩЕЕ ОБЪЯСНЕНИЕ ЭТНОГЕНЕЗУ, ПРОЦЕССУ - В КОЕМ ВОЗНИКАЮТ И ИСЧЕЗАЮТ ЭТНОСЫ

IV. Этнос и этноним

ИМЕНА ОБМАНЧИВЫ

При изучении общих закономерностей этнологии прежде всего надлежит усвоить, что реальный этнос, с одной стороны, и этническое наименование (этноним), принятое его членами - с другой, не адекватны друг другу[1]. Часто мы встречаем несколько разных этносов, носящих одно и то же имя, или, наоборот, один этнос может называться по-разному. Так, слово "римляне" (romani) первоначально означало граждан полиса Рима, но отнюдь не их соседей - италиков, и даже не латинов, обитавших в других городах Лациума. В эпоху Римской империи I-II вв. количество римлян возросло за счет включения в их число всех италиков: этрусков, самнитов, лигуров, цизальпинских галлов и многих жителей провинций, отнюдь латинского происхождения. После эдикта Каракаллы 212 г. "римлянами" были названы все свободные жители муниципий на территории Римской империи, в том числе греки, каппадокийцы, евреи, берберы, галлы, иллирийцы, германцы и др. Понятие "римлянин" как бы потеряло этническое значение, но этого на самом деле не было: оно просто его изменило. Общим моментом вместо единства происхождения и языка стало единство даже не культуры, а исторической судьбы. В таком виде этнос просуществовал три века - срок изрядный - и не распался. Напротив, он трансформировался в IV-V вв. вследствие принятия христианства как государственной религии, которая стала после первых трех Соборов определяющим признаком. Те, кто признавал оные Соборы, санкционированные государственной властью, был своим, римлянином, а кто не признавал - становился врагом. На этом принципе сформировался новый этнос, который мы условно называем "византийским". Однако помнить, что те, кого мы называем византийцами, сами себя называли "ромеями", т.е. "римлянами", хотя говорили по-гречески. Постепенно в число ромеев влилось множество славян, армян, сирийцев, но название "римлян" они удержали до 1453 г., т.е. до падения Константинополя. Ромеи считали "римлянами" именно себя, а не население Италии, где феодалами стали лангобарды, горожанами - сирийские семиты, заселявшие в 1-III вв. пустевшую Италию, а крестьянами - бывшие колоны из военнопленных всех народов, когда-либо побежденных римлянами Империи. Зато флорентийцы, генуэзцы, венецианцы и другие жители Италии считали "римлянами" себя, а не греков и на этом основании утверждали приоритет Рима, в котором от античного города оставались только руины.

Третья ветвь этнонима "римляне" возникла на Дунае, где после римского завоевания Дакии было место ссылки. Здесь отбывали наказание за восстания против римского господства: фригийцы, каппадокийцы, фракийцы, галаты, сирийцы, греки, иллирийцы, короче говоря, все восточные подданные Римской империи. Чтобы понимать друг друга, они объяснялись на общеизвестном латинском языке. Когда римские легионы ушли из Дакии, потомки ссыльнопоселенцев остались и образовали этнос, который в XIX в. принял название "румыны", т.е. "римляне".

Если между "римлянами" эпохи Республики и "римскими гражданами" эпохи поздней Империи еще можно усматривать преемственность, хотя бы как постепенное расширение понятия, функционально связанного с распространением культуры, то у византийцев и римлян нет даже такой связи. Отсюда вытекает, что слово меняет смысл и содержание и не может служить опознавательным признаком этноса. Очевидно, надо учитывать еще и контекст, в котором это слово несет смысловую нагрузку, а тем самым эпоху, потому что с течением времени значение слов меняется. Это еще более показательно при разборе этнонимов "тюрк", "татар" и "монгол" - пример, мимо которого нельзя пройти.

ПРИМЕРЫ КАМУФЛЯЖА

В VI в. тюрками называли небольшой народ, обитавший на восточных склонах Алтая и Хангая. Путем нескольких удачных войн тюркам удалось подчинить себе все степи от Хингана до Азовского моря. Подданные Великого каганата, сохранив для внутреннего употребления собственные этнонимы, стали называться также тюрками, поскольку они подчинялись тюркскому хану. Когда арабы покорили Согдиану и столкнулись с кочевниками, то они их всех стали называть тюрками, в том числе угров-мадьяр. Европейские ученые в XVIII в. называли всех кочевников "les Tartars", а в XIX в., когда вошли в моду лингвистические классификации, присвоили название "тюрок" определенной группе языков. Таким образом, в разряд "тюрок" попали многие народы, которые в древности в их состав не входили, например якуты, чуваши и турки-османы.

Последние образовались на глазах историков путем смешения орды туркмен, пришедших в Малую Азию с Эргогрулом, газиев - добровольных борцов за ислам, в числе которых были курды, сельджуки, татары и черкесы, славянских юношей, забираемых в янычары, греков, итальянцев, арабов, киприотов и т.п., поступавших на флот, ренегатов-французов и немцев, искавших карьеру и фортуну, и огромного количества грузинок, украинок и полек, продаваемых татарами на невольничьих базарах. Тюркским был только язык, потому что он был принят в армии. И эта мешанина в течение XV-XVI вв. слилась в монолитный народ, присвоивший себе название "турк" в память тех степных богатырей, которые 1000 лет назад стяжали себе славу на равнинах Центральной Азии и погибли, не оставив потомства[2]. Опять этноним отражает не истинное положение дел, а традиции и претензии.

Модификация же этнонима "татар" является примером прямого камуфляжа. До XII в. это было этническое название группы из тридцати крупных родов, обитавших на берегах Керулэна. В XII в. эта народность усилилась, и китайские географы стали употреблять это название применительно ко всем центральноазиатским кочевникам: тюркоязычным, тунгусоязычным и монголоязычным, в том числе монголам. Когда же Чингис в 1206 г. принял название "монгол" как официальное для своих подданных, то соседи по привычке некоторое время продолжали называть монголов татарами. В таком виде слово "татар", как синоним слова "монгол", попало в Восточную Европу и привилось в Поволжье, где местное население в знак лояльности к хану Золотой Орды стало называть татарами. Зато первоначальные носители этого имени - кераиты, найманы, ойраты и татары стали именовать себя монголами[3]. Таким образом, названия поменялись местами. В время и возникла научная терминология, когда татарский антропологический тип стали называть "монголоидным", а язык поволжских тюрок-кыпчаков - татарским языком. Иными словами, мы даже в науке употребляем заведомо закамуфлированную терминологию[4].

Но дальше идет не просто путаница, но этнонимическая фантасмагория. Не все кочевые подданные Золотой Орды были лояльны по отношению к ее правительству. Мятежники, обитавшие в степях западнее Урала, стали именоваться ногаями[5], а те, кто жил на восточной окраине улуса Джучиева, в Тарбагатае и на берегах Иртыша, и благодаря отдаленности от столицы были практически независимы, стали предками казахов. Все эти три этноса возникли в XIV-XV вв. вследствие бурного смешивания разных этнических компонентов. Предками ногаев были уцелевшие от Батыева разгрома половцы, степные аланы, среднеазиатские тюрки, пришедшие в составе монгольской армии, и жители южной окраины Руси, перешедшие в ислам, ставший в то время символом этнической консолидации. В состав татар вошли камские булгары, хазары и буртасы, а также часть половцев и угры - мишари. Такой же смесью было население Белой Орды, из которого в XV в. сложились три казахских джуса. Но это еще не все.

В конце XV в. русские отряды с верховьев Волги начали нападать на средневолжские татарские города, чем вынудили часть населения покинуть родину и уйти под предводительством Шейбани-хана (1500-1510) в Среднюю Азию. Там их встретили как злейших врагов, ибо местные тюрки, носившие в то время название "чагатаи" (от имени второго сына Чингиса-Чагатая, главы среднеазиатского улуса), управлялись потомками Тимура, врага степных и поволжских татар, разорившего Поволжье в 1395-1396 гг.

Ордынцы, покинувшие родину, приняли для себя новое имя- "узбеки" в честь хана Узбека (1312-1341), установившего в Золотой Орде ислам как государственную религию. В XVI в. "узбеки" разгромили последнего тимурида - Бабура, который увел остатки своих сторонников в Индию и завоевал там себе новое царство. Так вот, оставшиеся в Самарканде и в Фергане тюрки носят имя своих завоевателей - узбеков. Те же тюрки, но ушедшие в Индию, стали называться "монголами", в память того, что триста лет назад они подчинились монгольскому царевичу. А подлинные монголы, осевшие в XIII в. в Восточном Иране, даже сохранившие свой язык, называются хэзарейцами, от персидского слова "хэзар" - тысяча (подразумевается боевая единица, дивизия).

А где же монголы, по имени которых названо "иго", тяготевшее над Русью 240 лет? Как этноса их не было, ибо всем детям Джучи на три орды по завещанию Чингиса досталось 4 тыс. воинов, из коих только часть пришла с Дальнего Востока. Этих последних называли не "татары" а "хины", от китайского названия чжурчжэньской империи Кин (совр. Цзинь)[6]. Это редкое название последний раз упомянуто в "Задонщине", где "хиновином" назван Мамай[7]. Следовательно, "иго" было отнюдь не монгольским, а осуществлялось предками кочевых узбеков, коих не нужно путать с оседлыми узбеками, хотя в XIX в. они смешались, а ныне составляют единый этнос, равно чтущий Тимуридов и Шейбанидов, бывших в XVI в. злейшими врагами, потому что эта вражда потеряла смысл и значение уже в XVII в.

БЕССИЛИЕ ФИЛОЛОГИИ В ИСТОРИИ

Приведенных примеров достаточно, чтобы констатировать, что этническое название или даже самоназвание и феномен этноса как устойчивого коллектива особей вида Homo sapiens отнюдь не перекрывают друг друга. Поэтому филологическая методика, исследующая слова, в этнологии неприменима, а нам надлежит обратиться к истории, дабы проверить, насколько эта дисциплина может помочь при постановке нашей проблемы. Но и тут мы наталкиваемся на неожиданные трудности. Единицей исследования, которой пользуется историческая наука, является общественный институт, коим может быть государство, племенной союз, религиозная секта, торговая компания (например, Ост-Индская), политическая партия и т.д., словом, любое учреждение в любых веках и у любых народов. Иногда институт государства и этнос совпадают, и тогда мы наблюдаем в ряде случаев нации современного типа. Но это случай, характерный для XIX-XX вв., а в древности такие совпадения были редки. Случается, что религиозная секта объединяет единомышленников, которые, как, например, сикхи В Индии, сливаются в этнос, и тогда происхождение особей, инкорпорированных общиной, не принимается во внимание. Но часто такие общины неустойчивы и распадаются на этносы, как это было с мусульманской общиной, основанной Мухаммедом в VII в. Если при первых четырех халифах в странах ислама шел процесс слияния арабских племен, сирийцев и частично персов в единый этнос, то уже при Омейядах (661-750) этот процесс остановился, а при Аббасидах потомки завоевателей и покоренных стали слагаться в новые этносы с единой межэтнической культурой, условно именуемой "мусульманской", с арабским языком, осознанием своего единства при сопоставлении с христианами и язычниками, ко с различными историческими судьбами и разными стереотипами поведения, что выразилось в создании разнообразных сект и идеологических концепций.

Казалось бы, эмираты и султанаты, возникавшие вследствие обособления этносов, должны были бы соответствовать этническим границам, но этого не было. Удачливые полководцы подчиняли себе на короткое время территории с разноязычным населением, а затем становились жертвой соседей, т.е. политические образования имели иные судьбы, нежели этнические целостности. Конечно, общность исторической судьбы способствует образованию и сохранению этноса, но и историческая судьба [8 ] может быть одной у двух-трех народностей и разной - в пределах одной народности. Например, англосаксы и уэльские кельты государственно объединены в XIII в└ однако они не слились в единый этнос, что, впрочем, не мешает им жить в мире, а у армян восточных, подчиненных еще в III в. Ирану, и западных, связанных с этого же времени с Византией, судьбы были различны, но этническое единство не нарушалось. В XVI-XVII вв. французские гугеноты и католики весьма различались по своим историческим судьбам, да и по характеру культуры как до издания Нантского эдикта, так и после отмены его. Однако этническая целостность Франции оставалась неизменной, несмотря на кровопролитные войны и драгонады. Следовательно, становление этносов - этногенез, лежит глубже, чем видимые исторические процессы, фиксируемые источниками. История может помочь этнологии, но не заменяет ее.

V. Мозаичность как свойство этноса

ОБОЙТИСЬ БЕЗ РОДОВОГО СТРОЯ МОЖНО

Многие этносы делятся на племена и роды. Можно ли считать это деление обязательной принадлежностью этноса или хотя бы первичной стадией его образования или, наконец, формой коллектива, предшествовавшей появлению самого этноса[9]? Имеющийся в нашем распоряжении достоверный материал позволяет ответить - нет!

Прежде всего далеко не все современные народы имеют или имели когда-либо за время своего существования родовое или племенное деление. Такового не было и нет у испанцев, французов, итальянцев, румын, англичан, турок-османов, великорусов, украинцев, сикхов, греков (не эллинов) и многих других. Зато клановая, или родовая, система существует у кельтов, казахов, монголов, тунгусов, арабов, курдов и ряда других народов.

Считать клановую систему более ранней стадией трудно, так как византийцы или сасанидские персы - народы, образовавшиеся на 1000 лет раньше, чем монголы, и на 1200 лет раньше, чем казахи, великолепно обходились без родов и фратрий. Конечно, можно предположить, что в древности система родов была повсеместной, но даже если это так, то к историческому периоду, когда народы (этносы) возникали на глазах историка, такое допущение неприменимо. Правильнее всего признать, что схема "род - племя - народ - нация" относится к общественному развитию, т.е. лежит в другой плоскости. То, что господствующими во всем человечестве формами общежития за время существования Homo sapiens были разные семьи, не имеет непосредственного отношения к проблеме, так как этническая целостность не совпадает ни с семейной ячейкой, ни с уровнем производства и культуры. Поэтому в нашем исследовании мы должны искать другие критерии и другие опознавательные признаки.

Вместе с тем необходимо отметить, что у народов с родо-племенным устройством деление на кланы (у кельтов), фратрии, кости ("сеок" у алтайцев) и племенные объединения ("джус" у казахов) и т.п. конструктивно. Эти внутриэтнические единицы необходимы для поддержания самого этнического единства. Путем разделения на группы регулируются отношения как отдельных особей к этносу в целом, так и родовых или семейных коллективов между собою. Только благодаря такому разделению сохраняется экзогамия, предотвращающая кровосмесительные браки. Представители родов выражают волю своих соплеменников на народных собраниях и создают устойчивые союзы для ведения внешних войн, как оборонительных, так и наступательных. В Шотландии, например, клановая система выдержала набеги викингов Х в., нападения феодалов в XII-XV вв., войну с английской буржуазией в XVII-XVIII вв., и только капиталистические отношения смогли ее разрушить. А там, где клановая система была менее выражена, например у полабских славян, немецкие и датские рыцари расправились с нею за два века (XI-XII вв.), несмотря на бесспорную воинственность и завидное мужество бодричей, лютичей и жителей острова Руги. Деление этноса на племена несет функцию скелета, на который можно наращивать мышцы и тем самым набирать силу для борьбы с окружающей средой.

Попробуем предложить иную систему отсчета, годную не для части, а для всей совокупности наблюденных коллизий.

ЧЕМ ЗАМЕНЯЮТ РОДОВОЙ СТРОЙ

Чем компенсируется отсутствие родоплеменных групп у народов вполне развитых, находящихся на стадии классового общества? Наличие классовой структуры и классовая борьба в рабовладельческом, феодальном и капиталистическом обществе-факты, установленные и не подлежащие пересмотру. Следовательно, деление на классы функционально не может быть аналогичным делению на племена. И действительно, параллельно делению общества на классы мы обнаруживаем деление этносов на группы, отнюдь не совпадающие с классовыми. Условно их можно назвать "корпорациями", но это слово соответствует понятию лишь в первом приближении и будет впоследствии заменено.

Например, в феодальной Европе внутри одного этноса, скажем французского, господствующий класс состоял из разных корпораций: 1) феодалов в прямом смысле слова, т.е. держателей ленов, связанных с короной вассальной присягой; 2) рыцарей, объединенных в ордена; 3) нотаблей, составляющих аппарат королевской власти (Nobless des robes); 4) высшего духовенства; 5) ученых, например профессоров Сорбонны; 6) городского патрициата, который сам делится по территориальному признаку, и т.д. Можно, в зависимости от принятой степени приближения, выделить больше или меньше групп, но при этом надо обязательно учитывать еще принадлежность к партиям, например арманьякской и бургундской в начале XV в.

Иногда у читателей возникает соблазн отождествить указанные группы с сословиями, понимая под последними социальные группы. Но надо быть точным: социальные подразделения - это классы, а сословия - подразделения административные, так как они в средние века "не приобретали... особого значения в политическом мире, а обозначали самих себя"[10].

Те же группы, которые описаны здесь, даже не сословия в полном смысле слова, а общины, являющиеся "предпосылками производства"[11]. Как варианты профессиональных общин могут фигурировать и родовые общины - разросшиеся семьи[12]. Поэтому К. Маркс называл историю Средневековья зоологической, отмечая, что "корпорации" этого типа пополнялись бастардами, не имевшими никаких прав по закону, но добивавшимися их энергией и семейными связями[13]. Особенно крупную роль играли бастарды после Столетней войны. Так, бастард Дюнуа считался первым рыцарем Франции и был графом.

По отношению же к народным массам такое разделение применимо в еще большей степени, так как каждая феодальная провинция носила тогда ярко выраженный индивидуальный характер. Например, руанцы в XII в. проявили вражду к Филиппу II Августу, освободившему их от англичан, а марсельцы, узнав о пленении Людовика IX в Египте, пели "Te Deum", надеясь избавиться от "сиров"[14]. В буржуазном обществе мы наблюдаем уже не те корпорации, но принцип остается неизменным. Внутри этносов и помимо классов есть для каждой особи люди "своего" и "не своего" круга. Но по отношению к иноземным экспансиям все эти группы выступали как единое целое - французы.

То, что "корпорации", как мы их назвали условно, неизмеримо менее стойки и длительны, чем родоплеменные группировки, бесспорно, но ведь и последние не вечны. Значит, разница между теми и другими не принципиальна. Сходство же в том, что они несут одинаковую нагрузку, поддерживая единство этноса путем внутреннего разделения функций (см. с. 104).

И самое важное и любопытное - это то, что при своем возникновении "корпорации" отличаются друг от друга лишь нюансами психологии, но со временем различия углубляются и кристаллизуются, переходя в обычаи и обряды, т.е. в явления, изучаемые этнографами. Например, старославянский поцелуйный обряд трансформировался в России и Польше в целование руки замужним дамам и сохранился у поместного дворянства, но исчез из быта других сословий.

А. М. Горький, наблюдавший в крупных городах Поволжья быт мещан и интеллигентов-разночинцев, констатирует такие глубокие различия, что прелагает рассматривать эти недавно сложившиеся группы населения, как "разные племена" [15]. В том смысле, в котором он употребляет это понятие (имея в виду различия в быте, нравах, представлениях), он прав, и наблюдение его плодотворно. В наше время эти различия почти стерлись. Они были характерны для короткого периода - около 80 лет, но мы уже говорили, что продолжительность явления не влияет на принципиальную сторону дела.

ОБРАЗОВАНИЕ СУБЭТНИЧЕСКИХ ГРУПП

Понятие "корпорация" в предложенном понимании наглядно, но для нашего анализа недостаточно, так как предполагает, что данная единица не только слагается из этнографических особенностей, но и отграничена социальными перегородками от других "корпораций". Часто субэтнические подразделения не совпадают с общественными. Это показывает, что приведенный пример - частный случай искомого общего правила.

Продолжим наш пример этногенеза французов. В XVI в. Реформация коснулась этого народа и перетасовала все бывшие там "корпорации" до неузнаваемости. Феодальная аристократия, мелкое дворянство, буржуазия и крестьянство оказались расколоты на "папистов" и "гугенотов". Социальные основы обеих групп не различались, но этнотерриториальные подразделения просматриваются отчетливо. Кальвинизм имел успех среди кельтов низовий Луары, и торговая Ла-Рошель стала опорой реформатов. Гасконские сеньоры и короли Наварры приняли кальвинизм. Потомки бургундов, крестьяне Севенн и наследники альбигойцев - буржуа Лангедока примкнули к движению. Но Париж, Лотарингия и центральная Франция остались верны римской церкви. Все былые "корпорации" исчезли, так как принадлежность к "общине" или "церкви" на два века стала индикатором принадлежности к той или иной субэтнической целостности.

И нельзя сказать, что решающую роль играла здесь теология. Большая часть французов были "политиками", т.е. отказывались интересоваться спорами Сорбонны и Женевы. Безграмотные гасконские бароны, полудикие севеннские горцы, удалые корсары Ла-Рошели или ремесленники предместий Парижа и Анжера отнюдь не разбирались в тонкостях трактовки Предопределения или Пресуществления. Если же они отдавали жизнь за мессу или Библию, значит, то и другое оказалось символом их самоутверждения и противопоставления друг другу, а тем самым - индикатором глубинных противоречий. Эти противоречия не были классовыми, так как на обеих сторонах сражались дворяне, крестьяне и буржуазия. Но католики и гугеноты действительно разнились по стереотипу поведения, а это, как мы условились вначале, -основной принцип этнической обособленности, для которой было достаточно оснований.

Ну, а если бы гугеноты отстояли для себя кусок территории и создали там самостоятельное государство, как, скажем, швейцарцы или североамериканцы? Вероятно, их следовало бы рассматривать как особый этнос, возникший вследствие зигзага исторической судьбы, потому что у них были бы особый быт, культура, психический склад и, может быть, язык, ибо вряд ли они стали бы объясняться на парижском диалекте, а скорее выбрали бы один из местных диалектов. Это был бы процесс, аналогичный отделению американцев от англичан.

Шотландцы - безусловно, этнос, однако они состоят из гайлендеров (горцев) - кельтов, и лоулендеров (жителей долины реки Твид). Происхождение у них разное. Древнее население - каледоняне, украшавшееся татуировкой (пикты), отразило натиск римлян в I-II вв. В III в. к ним присоединились переселившиеся из Ирландии скотты. Оба племени совершали губительные набеги на романизованную Британию, а потом на северные окраины Англии и сражались с норвежскими викингами, закрепившимися на востоке острова. В 954 г. шотландцам повезло: они завоевали Лотиан - равнину на берегах реки Твид, населенную потомками саксов и норвежских викингов. Шотландские короли получили много богатых подданных, привязали их к себе и с их помощью сократили самостоятельность вождей кельтских кланов. Но им пришлось перенять многие обычаи своих подданных, в частности феодальные институты и нравы. Богатые и энергичные жители Лотиана заставили своих кельтских владык превратить Шотландию в маленькое королевство, потому что они приняли на себя охрану границы с Англией[16]. В XIV в. в Шотландию хлынули французские авантюристы, сподвижники королей Жана Балиоля и Робера Брюса для войны с Англией. Французы умножили число пограничных феодалов. Реформация больше охватила кельтов, а в долинах наряду с кальвинистами удержались католики. Короче говоря, при генезисе этого народа смешались расы и культуры, родовой строй и феодализм, но сложность состава не нарушала этнической монолитности, что проявилось в столкновениях с англичанами, а позднее с ирландцами.

Еще характернее пример иного порядка - старообрядцы. Как известно, это небольшая часть великороссов, не принявших а XVII в. некоторых реформ церковного обряда. В те времена церковная служба несла функцию не только религии, но и синтетического искусства, т.е. заполняла эстетический вакуум. Поэтому требования к выполнению обряда были крайне высоки; ведь как в наше время никто не получает удовольствия от чтения плохих стихов или созерцания безобразных картин, так в XVII в. замена сугубой аллилуйи-трегубой и потемневших образов - новенькими розово-голубыми иконами шокировала определенную часть молящихся. Они просто не могли сосредоточиться в обстановке, которая их раздражала.

По сути дела, это был такой же раскол этноса, как в Западной Европе во время Реформации, но меньший по масштабам. При этом не все православные христиане высказались за старый обряд. Те же, кто на это решился, держались твердо, не страшась казней и мучений. При удобном случае они переходили в контрнаступление и расправлялись с никонианами так же круто, как те с ними. Это проявилось во время стрелецких восстаний при регентстве царевны Софьи. Накал страстей был одинаков у тех и других. В XVII в. спор шел только о церковном обряде, а в прочем - в быту, системе образования, в привычках -старообрядцы не выделялись из общей массы русских. Во втором поколении, при Петре 1, они составляли определенную изолированную группу населения. К концу XVIII в. у них появились, а отчасти сохранились обычаи, обряды, одежды, резко отличные от тех, которые стали общепринятыми. Екатерина II прекратила гонения на старообрядцев, но это не привело к их слиянию с основной массой этноса. В новообразовавшуюся внутриэтническую целостность входили и купцы-миллионеры, и казаки, и полунищие крестьяне из Заволжья. Эта единица, сначала объединенная общностью судьбы, т.е. привязанностью к принципам, для них столь дорогим, что они ради этих принципов шли на смерть, стала группой, объединенной общностью быта, возглавленной духовными руководителями (наставниками) разных толков и направлений. В XX в. она постепенно начала рассасываться, так как повод для ее возникновения давно перестал существовать, оставалась только инерция.

Примеры, приведенные нами, ярки, но редки. Чаще функции внутриэтнических группировок принимают на себя естественно образующиеся территориальные объединения - землячества. Наличие таких делений, так же как и фратрий при родовом строе, не подрывает этнического единства.

Теперь мы можем сделать вывод: социальные формы, в которые облекаются внутриэтнические целостности, причудливы и не всегда совпадают с подразделениями этноса; внутриэтническое же дробление есть условие, поддерживающее целостность этноса и придающее ему устойчивость: оно характерно для любых эпох и стадий развития общества.

ВАРИАНТЫ ЭТНИЧЕСКИХ КОНТАКТОВ

До сих пор мы рассматривали дробные группы внутри больших этносов, но этим проблема отнюдь не исчерпана. В реальном историческом процесс не наблюдается строго изолированного существования этносов, а имеют место разные варианты этнических контактов, возникающих на территориях, заселенных разными этносами, политически объединенными в полиэтнические государства. При изучении их взаимоотношений можно различить четыре варианта: а) сосуществование, при котором этносы не смешиваются и не подражают друг другу, заимствуя только технические нововведения; b) ассимиляция, т.е. поглощение одного этноса другим с полным забвением происхождения и былых традиций; с) метисация, при которой сохраняются и сочетаются традиции предшествующих этносов и память о предках; эти вариации обычно бывают нестойкими и существуют за счет пополнения новыми метисами; d) слияние, при котором забываются традиции обоих первичных компонентов и рядом с двумя предшествовавшими (или вместо них) возникает новый, третий этнос. Это по существу главный вариант этногенеза. Почему-то он наблюдается реже всех прочих.

Проиллюстрируем эту четырехчленную систему наглядными примерами. Вариант а наиболее распространен. Представим себе, что в трамвай входят русский, немец, татарин и грузин, все принадлежащие к европеоидной расе, одинаково одетые, пообедавшие в одной столовой и с одной и той же газетой под мышкой. Для всех очевидно, что они не идентичны, даже за вычетом индивидуальных особенностей[17]. "Ну и что же? - возразил мне однажды один из моих оппонентов. - Если в этом трамвае не произойдет острого национального инцидента, все четверо спокойно поедут дальше, являя собой пример людей, оторвавшихся от своих этносов". Нет, по нашему мнению, любое изменение ситуации вызовет у этих людей разную реакцию, даже если они будут действовать заодно. Допустим, в трамвае появляется молодой человек, который начинает некорректно вести себя по отношению к даме. Как будут действовать наши персонажи? Грузин, скорее всего, схватит обидчика за грудки и попытается выбросить его из трамвая. Немец брезгливо сморщится и начнет звать милицию. Русский скажет несколько сакраментальных слов, а татарин предпочтет уклониться от участия в конфликте. Изменение ситуации, которое требует и изменения поведения, делает разницу стереотипов поведения у представителей разных этносов (суперэтносов) особенно заметной.

И это вполне объяснимо. Все вещи и явления познаются в сочетаниях. Насыпанные рядом сода и лимонная кислота дадут реакцию нейтрализации с бурным шипением только в тон случае, если палить их водой. В истории, как в водном растворе, все время идут реакции, и нет надежды на то, что это кончится. Даже простое сосуществование разных этносов при сближении их не является нейтральным. Иногда оно просто необходимо. Так, в верховьях Конго банту и пигмеи живут в симбиозе. Без помощи пигмеев негры не могут ходить по лесу, кроме как по тропкам, а последние без прочистки быстро зарастают. Негр банту может заблудиться в лесу, как европеец, и погибнуть в двадцати метрах от собственного дома. А пигмеям нужны ножи, посуда и прочие предметы обихода. Для этих двух этносов несхожесть - залог благополучия, на чем и зиждится их дружба.

Вариант длительного сосуществования при постоянной вражде прекрасно описан Л. Н. Толстым, наблюдавшим стычки гребенских казаков с чеченцами. Но он верно отметил взаимное уважение двух соседних этносов и настороженность казаков к солдатам, которые на Тереке были пионерами ассимиляции казаков великороссами. Последняя завершилась в начале XX в.

Вариант b (ассимиляция) чаще всего осуществляется методами не столь кровавыми, сколь обидными. Объекту ассимиляции предоставлена альтернатива: потерять либо совесть, либо жизнь. Спастись от гибели путем отказа от всего дорогого и привычного ради того, чтобы превратиться в человека второго сорта среди победителей. Последние тоже мало выигрывают, ибо приобретают соплеменников лицемерных и, как правило, неполноценных, так как контролировать можно только внешние проявления поведения покоренного этноса, а не его настроения. Англичан в этом убедили в XIX в. ирландцы, испанцев - партизаны Симона Боливара, китайцев - дунгане. Примеров слишком много, но дело ясно.

Вариант с (метисация) наблюдается очень часто, но потомство от экзогамных браков либо гибнет в третьем-четвертом поколении, либо распадается на отцовскую и материнскую линии. Например, турки в XVI в. считали, что достаточно произнести формулу исповедания ислама и подчиниться султану, чтобы стать истинным турком. Иными словами, они рассматривали этническую принадлежность как "состояние", которое можно менять произвольно. Поэтому турки принимали на службу любых авантюристов, если те были специалистами в каком-либо ремесле или в военном искусстве. Последствия дали о себе знать через сто лет.

Упадок Высокой Порты в XVII в. привлек внимание турецких писателей-современников. По их мнению, причиной упадка были "аджемогланы", т.е. дети ренегатов[18], причем искренность неофитов не подвергалась сомнению. Некоторые ренегаты были энергичными и полезными людьми, например француз Кеприлю и грек Хайраддин Барбаросса, но большинство из них искали теплого местечка и добывали синекуры через гаремы визирей, наполненные польками, хорватками, итальянками, гречанками и т.п. Эти проходимцы, не имея ni foi ni loi, разрушали османский этнос, и настоящие османы уже в XVIII в. были сведены на положение этноса, угнетенного в своей собственной стране. Прилив инородцев калечил стереотип поведения, что сказалось на продажности визирей, подкупности судей, падении боеспособности войска и развале экономики. К началу XIX в. Турция стала "больным человеком". Анализируя причины столь странного превращения сильного народа в слабый и говоря о роли ренегатов, известный русский востоковед В. Д. Смирнов в своей диссертации писал: "Неужели же кто-нибудь хоть в шутку станет утверждать, что гг. Чайковский, Лангевич и т.п. личности из славян, греков, мадьяр, итальянцев и др. приняли ислам по убеждению? Без сомнения, никто. А между тем на долю подобных-то перевертней и выпал жребий воспользоваться плодами доблестных подвигов османского племени. Не имея никакой религии, они чужды были всяких нравственных убеждений; не чувствуя никаких симпатий к народу, над которым они властвовали, они жили одной животной жизнью. Гаремные интриги заменяли им настоящую, интересующую всякого истинного гражданина, политику. Семейные связи не вызывались у них изуродованным состоянием организма или восполнялись гнусным пороком... Понятие о благе не шло у них дальше благополучия собственного кармана. Чувство долга ограничивалось приисканием законных предлогов, которыми бы можно было прикрыть свои беззакония, не рискуя сделаться жертвою происков других подобных им общественных деятелей. Словом, будучи османами по имени, они не были ими в действительности"[19]. Где же решающий фактор: в природе или в гражданском состоянии?

РОЛЬ ЭКЗОГАМИИ

Итак, внедрение в Турцию иноплеменников обострило и без того нараставший кризис классовых противоречий, для которых превращение этнической целостности в химерную играло роль катализатора, ибо каждому понятно, что искренние лояльные чиновники ценнее, нежели лицемерные и беспринципные. И наоборот, развитие классовых противоречий для этногенеза османов играло роль вектора. Сочетание же этнических и социальных процессов в одном регионе оказалось фактором антропогенной ломки ландшафтов некогда богатейших стран мира, в древности именовавшихся странами "благодатного Полумесяца". Завоевания Селима I в XVI в. отдали в руки османских султанов Сирию, Палестину, Египет и Месопотамию, где интенсивное земледелие еще в III тысячелетии до н.э. преобразило первозданный ландшафт.

Шумеры в низовьях Тигра и Евфрата "отделили воду от суши", а созданную ими страну современники называли "Эдем". Аккадийцы построили Вавилон - "Врата Бога", первый в мире город с миллионным населением, для которого хватало пищи без привоза из дальних стран. Антиохия, а потом Дамаск были большими, веселыми и культурными городами, процветавшими за счет местных ресурсов. Малая Азия кормила огромный Константинополь.

Однако культурный ландшафт нуждался в том, чтобы его постоянно поддерживать. Это понимали арабские халифы, покупавшие в Занзибаре рабов для сохранения ирригации в Месопотамии, византийские автократоры, специальными эдиктами укреплявшие мелкое крестьянское хозяйство как наиболее интенсивное в тех природных условиях, и даже монгольский ильхан Газан, организовавший строительство канала в засушливой части Северного Двуречья. Развал культурных ландшафтов Передней Азии наступил поздно: в XVII-XIX вв., во время глубокого мира и упадка Османской империи, так как замученные поборами сирийские, иракские и киликийские крестьяне бросали свои участки и искали лучшей доли в прибрежных пиратских городах, где можно было либо легко разбогатеть, либо сложить голову. А те, кто оставался дома из-за лени или трусости, запускали ирригацию и превращали страну, некогда богатую и обильную, в пустошь.

Начало этого страшного и губительного процесса отмечали уже современники. Французский авантюрист и врач в гвардии Ауренгзеба, Франсуа Бернье, наблюдавший аналогичные порядки в Индии, подвластной "Великим Моголам", в письме Кольберу предрек неминуемое ослабление трех больших мусульманских царств: Индии, Турции и Персии, причем относительно последней он считал, что упадок будет медленным, как персидская аристократия-местного происхождения[20].

И ведь он не сговаривался с Кучибеем Гомюрджинским. Совпадение произошло потому, что два умных человека наблюдали один и тот же процесс, умея делать выводы и прогнозы. И нам приходится согласиться с тем, что при стабильном социальном устройстве, в условиях одной и той же формации, но при меняющемся соотношении этнических компонентов в политической системе - государстве, состояние ландшафта, как чуткий барометр, показывает возникновение или наличие подъемов и упадков, а также периодов стабилизации.

Но если так, то у нас нет оснований отрицать причину, указанную упомянутыми авторами: появление в системе новых этнических групп, не связанных с ландшафтами региона и свободных от ограничений экзогамных браков, ибо эти ограничения, поддерживая этническую пестроту региона, ведут к сохранению ландшафтов, вмещающих мелкие этнические группы. Но коль скоро так, то природу и культуру губят свободное общение и свободная любовь!

Вывод неожиданный и пугающий, но это - перефразированный второй закон Ньютона: что выигрывается в общественной свободе, то теряется при контакте с природой, точнее - с географической средой и собственной физиологией, ибо природа находится и внутри наших тел.

Поскольку же аналогичные явления имели место и в Риме, и в Древнем Иране, и во многих других странах, то легко заметить общую закономерность: при наличии эндогамии как этнического барьера процессы шли медленнее и менее мучительно, а ведь для этноса не все равно: просуществует он триста лет или тысячу. И поэтому замечание Ю. В. Бромлея о стабилизирующей роли эндогамии - барьера против инкорпорации- является бесспорным[21].

ОПЫТ ИНТЕРПРЕТАЦИИ

Попробуем интерпретировать описанное явление. Если этносы - процессы, то при столкновении двух несхожих процессов возникает интерференция, нарушающая каждую из исходных частот. Складывающиеся объединения химерны, а значит, нестойки перед посторонними воздействиями и недолговечны. Гибель химерной системы влечет аннигиляцию ее компонентов и вымирание людей, в эту систему вовлеченных. Таков общий механизм нарушения заданной закономерности, но он имеет исключения. Именно неустойчивость исходных ритмов является условием возникновения нового ритма, т.е. нового этногенетического инерционного процесса. С чем это связано, мы пока говорить не будем, потому что это слишком серьезный вопрос, чтобы решать его между делом. Но ясно, что для сохранения этнических традиций необходима эндогамия, потому что эндогамная семья передает ребенку отработанный стереотип поведения, а экзогамная семья передает ему два стереотипа, взаимно погашающих друг друга. Итак, экзогамия, отнюдь не относящаяся к "социальным состояниям" и лежащая в иной плоскости, оказывается в числе факторов этногенеза, т.е. реальным деструктивным фактором при контакте на суперэтническом уровне. И даже в тех редких случаях, когда в зоне конфликта появляется новый этнос, он поглощает, т.е. уничтожает, оба прежних. В заключение скажем, что в указанном примере, а также в подавляющем большинстве случаев расовый принцип не играет никакой роли. Речь идет не о соматических различиях, а о поведенческих, ибо степняки, тибетские горцы и китайцы принадлежали к единой монголоидной расе I порядка, а при уточнении до II порядка видно, что северные китайцы по расовым признакам ближе к сяньбийцам и тибетцам, нежели к южным китайцам. Однако внешнее сходство черепных показателей, цвета глаз и волос, эпикантуса и прочего для этногенетических процессов значения не имело.

Из приведенного примера очевидна и связь этноса с ландшафтом, иногда подвергаемая сомнению. Хунны, заняв долину Хуанхэ, пасли там скот, китайцы засевали пашни и строили каналы, а их помеси, не имея навыков ни к скотоводству, ни к земледелию, хищнически обирали соседей и подданных, что повело к образованию залежных земель и восстановлению естественного биоценоза, хотя и обедненного за счет вырубки лесов и истребления копытных во время царских охот. Все сходится.

Таким образом, не только теоретические соображения, но и необходимость интерпретации фактических данных заставляет отвергнуть концепцию этноса как состояния. Но если этнос - долгоидущий процесс, то он является частью биосферы Земли, а поскольку с этносом связано изменение ландшафтов путем использования техники, то этнологию следует причислить к географическим наукам, хотя первичный материал она черпает из истории в узком смысле слова, т.е. изучения событий в их связи и последовательности.

VI. Этнический стереотип поведения

НЕСХОЖЕСТЬ КАК ПРИНЦИП

Каждый этнос имеет свою собственную внутреннюю структуру и свой неповторимый стереотип поведения. Иногда структура и стереотип поведения этноса меняются от поколения к поколению. Это указывает на то, что этнос развивается, а этногенез не затухает. Иногда структура этноса стабильна, потому что новое поколение воспроизводит жизненный цикл предшествовавшего. Такие этносы можно назвать персистентами, т.е. пережившими себя, но об этой стороне дела речь пойдет ниже, а пока уточним смысл понятия "структура" применительно к стереотипу поведения вне зависимости от степени ее устойчивости и характера изменчивости.

Структура этнического стереотипа поведения - это строго определенная норма отношений: a) между коллективом и индивидом; b) индивидов между собой; c) внутриэтнических групп между собой; d) между этносом и внутриэтническими группами. Эти нормы, в каждом случае своеобразные, изменяясь то быстро, то очень медленно, негласно существуют во всех областях жизни и быта, воспринимаясь в каждом этносе и в каждую отдельную эпоху как единственно возможный способ общежития, поэтому для членов этноса они отнюдь не тягостны. Соприкасаясь же с другой нормой поведения в другом этносе, каждый член данного этноса удивляется, теряется и пытается рассказать своим соплеменникам о чудачестве другого народа. Собственно говоря, такие рассказы и составляют этнографию, науку столь же древнюю, как и межэтнические связи. Разница между ее первичным состоянием и научным обобщением лишь в широте охвата и систематизации сведений, да еще в том, что этнографа не шокируют обычаи и обряды иного этноса.

Поясним на примерах. Древний афинянин, побывав в Ольвии, с негодованием рассказывал, что скифы не имеют домов, а во время своих праздников напиваются до бесчувствия. Скифы же, наблюдая вакханалии греков, чувствовали такое омерзение, что, однажды увидев своего царя, гостившего в Ольвии, в венке и с тирсом в руках в составе процессии ликующих эллинов, убили его. Иудеи ненавидели римлян за то, что те ели свинину, а римляне считали противоестествен