НИК ПЕРУМОВ: «НЕИНТЕРЕСНО ПИСАТЬ, КОГДА Я САМ РАЗВЕСИЛ ВСЕ РУЖЬЯ…»

В Америке — нематоды, в России — «Рождение мага»

В начале писательской карьеры Ник Перумов прославился тем, что написал продолжение «Властелина Колец» Толкина «Нисхождение тьмы, или Средиземье 300 лет спустя». Тогда поклонники Толкина буквально разбились на два враждующих лагеря: за и против. Сегодня Перумов вполне самостоятельный, популярный автор фэнтези, со своими циклами с продолжениями, своим стилем, героями и, главное, своими собственными мирами. Последняя книга «Рождение мага» (М.:»Эксмо-пресс», 1999). Мы беседуем о том, почему Перумов почти забросил писательскую работу и вернулся к работе по специальности (биофизика), причем в Америке, почему и как он пишет и что ждать от него в будущем.

— НИКОЛАЙ ДАНИЛЫЧ, вы, если еще не знаете, один из популярных авторов русской фантастики (судя по прилавкам). Сколько всего у вас вышло книг?

— Моих собственных книг? Будем «гнуть пальцы»… Во-первых, дилогия «Кольцо тьмы» считаем за одну книгу. Потом три книги «Хроник Хьерварда» (у меня это название мира): «Гибель богов», «Воин великой тьмы», «Земля без радости». Далее вышло продолжение «Кольца тьмы» — роман «Адамант Хенны». Потом роман из серии «Техномагия» — это смесь фэнтези с сайенс фикшн: «Разрешенное волшебство» и продолжение «Враг неведом». Потом двухтомник «Алмазный меч, Деревянный меч» и, наконец, девятая книга — «Рождение мага», начинающая цикл «Хранители мечей». К этому можно приплюсовать две книги в соавторстве. «Не время для драконов» — написана вместе с Сергеем Лукьяненко, и это, конечно, больше юмористический роман, пародия и немножко самопародия.

— А все остальные — серьезные?

— Ну, да, конечно, — там решаются судьбы целых миров. Хотя и тут присутствует мир, который должен быть непременно спасен. Наконец, в соавторстве со Святославом Логиновым был написан роман «Черная кровь». Но здесь все было просто: Славе был нужен человек, который мог бы выписать батальные сцены. А весь замысел и идея принадлежат ему.

— Для батальных сцен нужны специальные знания, работа с источниками и т.д. Какова, вообще, технология описания фэнтезийной битвы, нo чтобы все было кaк в жизни?

— Конечно, нужны источники, правда, все, к сожалению, черпают, кaк правило, из одних и тех же… Но когда пишешь подробно, нужно прорабатывать многие мелочи: работаешь с картой, устраивая этакую штабную игру. С другой стороны, здесь нельзя впадать в другую крайность сугубый реализм. В сказках ведь как: проедет Илья Муромец, сверкнет мечом там просека, поворотится в другую сторону, махнет копьем -там переулочек. И побил в одиночку всю рать силу великую… А если бы долго и нудно объяснялось, кaк Илья Муромец собирал ополчение, располагал засады на передовой, сторожевые и прочие полки, — было бы уже не то. Поэтому в сражение должно вмешиваться нечто, отрывающее нас от реальности.

— В книге «Рождение мага» используются, такие, например, термины, как «локальная война». Что сейчас, мол (в том мире), не время глобальных войн, что наемники бродят по свету и т.д., и это вполне перекликается с нашей реальностью… Это сознательный ход? Как, скажем, Толкин писал «Властелина Колец», кaк бы осмысляя Первую мировую войну.

— В «Кольце тьмы» я апеллировал к некоторым архетипам нашего сознания, причем не тем фольклорно-мифологическим архетипам, которые у Проппа или Афанасьева… Даже названия глав перекликались с известными нашему сознанию названиями: название одной битвы отсылало к фильму «Огненная дуга» (то есть к реальной Курской дуге)… Таким образом, я использовал аналогии (конечно, не прямые) с последней мировой войной. Ощущения распада, катастрофы. Если разговорить ветеранов по-настоящему (а не о том, кaк они сражались с криком «За Родину, за Сталина! «), можно услышать, что начало войны, то, что было летом 41-го, было для них настоящей гибелью целого мира.

— Есть очень дорогой для меня проект, который я пишу уже несколько лет: роман в рассказах «Я, Всеслав». Там есть повесть, которую я пытаюсь написать в духе «окопной правды». Мне, войну не пережившему, это, естественно, трудно. Но фронтовики-то тоже молчат никто до сих пор не написал правды о войне, даже Некрасов, даже Астафьев.

— У меня речь идет о совершенно конкретных боях 1-4 декабря 1941 года, последней попытке немцев прорваться к Москве вдоль шоссе Москва-Минск. Там тоже есть своя мифология, нo случай-то реальный: кaк 3-я и 4-я московские дивизии Народного ополчения полностью погибли вo время боя в ночь со 2 на 3 декабря, останавливая прорыв 17-й танковой дивизии вермахта. Это был последний резерв группы армий «Центр»: свежая дивизия, 209 танков, 17 тысяч человек, артиллерия… А против них — примерно 7 тысяч ополченцев третьей очереди призыва — винтовка на пятерых, граната на десятерых, 4 сорокапятимиллиметровых орудия, полное отсутствие нормальной противотанковой артиллерии, авиационного прикрытия, танков, мин… И вот две эти дивизии, сформированные вo многом из московской интеллигенции, встречаются в открытом бою с немецами, которые должны пройти cквoзь них, кaк нож cквoзь масло. Но происходит чудо: в ходе ночного боя сожжено 70 танков, обескровленная немецкая дивизия откатывается, а через несколько часов в бой вступают переброшенные 330-я и 331-я стрелковые дивизии знаменитые сибирские. И они отбрасывают немцев… Может быть, я что-то напутал в номерах, нo это кaк раз сейчас медленно пишется. Нужно перелопатить массу архивов, а в архивах приказы командования Западным фронтом (то есть маршала Жукова) времени битвы под Москвой до сих пор засекречены. Чтобы получить к ним доступ, нужно личное разрешение министра обороны. Прошло 60 лет, и что там такое, я не знаю…

— Насколько я понимаю, вы, работая сейчас в Америке, занимаетесь отнюдь не писательством…

— Да, все банально и просто — надо зарабатывать на хлеб, а книги пocлe 17 августа перестали кормить, и я уже несколько месяцев в Америке, работаю по специальности.

— А специальность?

— В дипломе — биофизик. 10 лет я занимался молекулярной иммунологией, медиаторами иммунитета. Сейчас занимаюсь биологией развития. Это, грубо говоря, эмбриогенез, развитие организма — от оплодотворенной клетки до взрослого состояния. Есть такие червяки — нематоды. Как мушка-дрозофила для генетиков, это любимый объект для моих коллег… Занимаюсь этим для того, чтобы жить, потому что писателю даже с немалыми тиражами в России трудно прожить. Либо он должен гнать по три книги в год. У меня получается не больше книги в год и то с предельным напряжением сил. Зато книга переходит из разряда работы в разряд удовольствия, что тоже важно. — Если проводить аналогии с биологией развития, в недре каждого романа, или, правильнее, каждого из миров, о которых идет речь в ваших книгах, должно лежать нечто аналогичное ДНК, откуда мир и произрастает. Так ли?

— Это любопытный вопрос. В основе произведений лучшей советской фантастики, в основе шедевров братьев Стругацких, из которых мы все вышли, лежала мысль, что первична идея. Новая, оригинальная, социальная, научная, этическая, а дальнейшее и прочее: мир, герой, сюжет — вторично, и есть просто средство, которое и доносит до читателя некую глобальную идею. Я с этим в корне не согласен. Это позиция формальной, знаковой культуры, где главное информация, где писатель транслирует некий код. Для меня первичен мир, тo есть в каком-то смысле материя. У меня буквально начинается с того, что я сажусь и рисую карту какого-нибудь безумного мира. С островами, реками, государствами, лесами. Откуда-то берутся их названия, а потом открывается некое окошко, и видится какая-то сцена. Так начиналась моя книга «Гибель богов». Одним росчерком пера появился континент, потом я увидел скалы, спускающиеся к морю, осыпи, уходящие в прибой, и шестерых всадников, едущих по этому прибою. Кто они были, куда ехали, зачем и почему — я не знал. Но картинка была красивая. И хотя я люблю сюжетные вещи, сначала нужен образ мира. Мне неинтересно писать, когда просчитаны все ловушки, и я сам развесил псе ружья, а потом гордо хожу и дергаю за спусковой крючок… Я не знаю, чем кончится роман.

— Что вы сами читаете из фантастики? Мне кажется, кое-где у вас есть какие-то сюжетные параллели с Роджером Желязны.

— Я люблю сэра Роджера, первое пятикнижие Амбера. Хотя сегодня, кaк в некоторой степени профессионал, могу сказать, что у него все напоминает компьютерную игру: угадай, кто в этой книге враг Корвина (придерживаясь «старого» прочтения). Сюжеты меня не очень впечатляли, хотя их должен прочесть каждый писатель-фантаст. А переклички возможны. Придумать абсолютно новое почти невозможно. Из наших обязательное чтение — Лукьяненко, Логинов, Даля Трускиновская. Может быть. самый талантливый человек в русской фантастике Маша Семенова: она написала абсолютно нереалистический характер в абсолютно реалистическом мире, так что все поверили и ни на миг не усомнились. Я люблю ее Волкодава. нo это не мой герой. Я могу с ним спорить, нo не хочу: он неправдоподобен до полной убедительности!

Execution of (/home/tolkien/public_html/cgi-bin/opinions.cgi) is not permitted for the following reason:

Script is not executable. Issue 'chmod 755 filename'

Server Data:

Server Administrator/Contact: null@kulichki.com

Server Name: www.kulichki.com

Server Port: 80

Server Protocol: INCLUDED

Request Data:

User Agent/Browser: claudebot

Request Method: GET

Remote Address: 18.223.159.195

Remote Port: 61356

Query String: item=990826