Брак на производстве

Пока вторая часть «Властелина колец» триумфально шествует по экранам, приближая общий доход от новой экранизации Толкиена к полутора миллиардам долларов, Александр ГАВРИЛОВ объясняет, почему книжка все равно лучше фильма.

Книжка и фильм — всегда неравный брак. У них никогда и ничего не получается просто. Она наследница старинного рода и вообще умница — он выскочка, нувориш и умеет только пыль в глаза пускать. Они говорят на разных языках. У нее буквы и зыбкие образы - у него картинки и слишком много плоти. Она кокетничает и флиртует, чтобы с ней захороводиться всерьез, нужно постоянно напрягать воображение, на каждое «Ах, Хайдеггер» вскидываться и вожделеть то, что сам придумаешь. Он ломит напрямки, соблазняет с южным напором, корчит графа, ходит без носков, требует, чтоб после свадьбы взяла его фамилию и повсюду демонстрировала его прокатную лицензию на убийство.

Хорошо, коли книжка без претензий. Если герой ее — суперагент, пронумерованный международным кодом Советского Союза. Тогда все у них сладится — веселым пирком, да за свадебку. Но если читатели книжку любят не за покладистый нрав, а за любые другие достоинства, тогда беда. Связаться с книжкой по-настоящему серьезной может либо совсем пустоголовый супермен, либо брачный аферист. Оба напрыгивают на «Одиссею» с разных сторон. У одного получается сусальная сказочка с богами на веревочках. Другой устраивает роскошный балаган, снимает криминальную комедию о южном предвыборном пиаре, патетически вопрошает: «О где же ты, брат мой?» — и успевает сорвать аплодисменты раньше, чем потрясенный читатель подберет отпавшую челюсть.

Граф Толстой, конечно, обманывал. Ежели несчастливых семей рассмотреть достаточное количество, то выйдет, что они не по-своему каждая несчастливы, а эдак типически. Типологию неравного кинобрака мы сейчас и попробуем набросать. Конечно, с фильмов взятки гладки, так что все претензии — к книжкам.

1. Слишком большая: Размер имеет значение — это не только про Годзиллу. Киновремя мчится стремительно. Книга дышит привольно и не спешит никуда. Писателю еще бы только всерьез завести разговор, а киношники уже кончили, в зале зажигается свет, критики расходятся с пресс-просмотра и корчат морды. «Знаешь, почему я перестал быть литературоведом, а стал кинокритиком? — риторически спрашивал меня один светский персонаж и сам отвечал: — потому что хороший фильм за два часа посмотреть можно, а хорошую книгу прочитать нельзя». Но есть и еще довольно много вещей, которые трудно сделать за два (и даже за гарри-поттерно-двух-башенные три) часа. Например, показать, как сменяется историческая эпоха, как ее тектонический сдвиг ломает позвонки людям, еще вчера мнившим, что это они рулят материками. Поэтому «Тихий Дон» превращается в выступление казачьего этнографического ансамбля, «Война и мир» — в костюмированный парад-маскарад, а мудрая «Капитанская дочка» — в фильм «Русский бунт», бессмы

сленный и беспощадный. Пример: «Олигарх» Папла Лунгина. Роман Юлия Дубова «Большая пайка» дал литературе поразительный, ни до, ни после не найденный образ российских 90-х, сияющих и кровавых. «Олигарх» считается экранизацией дубовской книжки, хотя в два часа экранного времени не поместилось ничего, кроме имен главных героев.

2. Слишком хорошо сложена: Автор книги имеет куда больше власти над своими персонажами, чем самый безжалостный режиссер может себе помыслить. Набоков писал, что его герои — галерные рабы. Достоинство этих чернильных человечков еще и в том, что они никогда не объединяются в профсоюзы, чтобы требовать улучшить условия труда. В отличие от актеров, они могут изображать любую нелюдь и нежить, свободно перетекая из формы в форму и намекая одно на другое. Особенно тяжел случай, когда живые люди пытаются примерить на себя персонажа, про которого и сам автор не знает твердо, что подумать. «Пролетая над гнездом кукушки» Формана — это, конечно, очень славная агитка про свободу и угнетение, но рядом с отчаянным безумием лучшего романа Кена Кизи ему и делать нечего. Пример: «Защита Лужина» Марлен Горрис. Виртуозный роман о том, как мальчик становится пешкой в чужой игре и, дойдя до восьмой горизонтали шахматной доски, превращается в шахматного короля, сценаристам не дался. Книга заканчивается трагическими словами «никакого Александра Ивановича не было» — дескать, засосала игра человека без остатка. В фильме трагедии нет — в нем Александра Ивановича Лужина, как мы его знаем, отродясь не бывало.

3. Слишком серьезная: Кино вообще исходит из предположения, что у человека все на лице написано. Любое действие сопровождается внешними эффектами. На деле же все самое серьезное происходит в тиши черепной коробки, в неслышном гуле кровяного тока, на кончике языка и слизистой носа. Изобразить это фильму не под силу. Поэтому тихих следователей и адвокатов (что Каменскую, что Перри Мейсона) с экранов вытесняют ухватистые громилы. Поэтому Эркюль Пуаро по большей части загадочно улыбается — так что зрителю остается гадать, действительно ли сыщик до чего-то додумался или просто только что вкусно поел. Пример: собственно, «Властелин колец» Питера Джексона. «Властелин колец», которого англоязычный мир множество раз признал лучшей книгой всех времен, рассказывал как раз о том, что даже если все вокруг уже машут мечами, если конница мчится из конца в конец материка и сшибается в смертной схватке с элефантами, то по сути это все совершенно неважно. Потому что главное происходит там, где

маленькое и нескладное существо несет свою страшную ношу к горе Ородруин. Когда история перешла с книжных страниц на экран, лихие бойцы Арагорн и Боромир затмили хоббита Фродо окончательно и бесповоротно. Даже гномы и выморочные эльфы интереснее этих скучных малышей с грустными еврейскими глазами. Что-нибудь более антитолкиеновское, чем джексоновский «Властелин», представить себе затруднительно. Сумрачный мультик Ральфа Бакши, этот психоделический Маугли 78-го года, и тот был ближе к изначальной идее.

4. Ее все слишком хотят: Иногда получается, что режиссер изо всех сил старается соблюсти все-все-все, чтобы было «ну совсем как в книжке». Лучше от этого не получается. Потому что перевод, как и семья, это всегда некоторое дозволенное насилие. Если его вовсе нет, перевод выходит буквалистским и мертвым, а семья остается всего лишь браком. Пример: «Гарри Поттер» Криса Коламбуса — или, если угодно, акунинский «Азазель» Александра Адабашьяна. Увлекательности ни на грош — и зачем тогда потрачен весь бюджет?

Как ни вертись, сценарист и режиссер всегда крайние. Жалко их, болезных. Одна надежда на то, что одумаются, станут читать скверные книжки, покупая их на вокзальных лотках, потом улучшать, делать свободное и сильное кино. А о серьезной литературе будут думать с трепетом и затаенной нежностью. Чего она, если разобраться, вполне достойна.

Execution of (/home/tolkien/public_html/cgi-bin/opinions.cgi) is not permitted for the following reason:

Script is not executable. Issue 'chmod 755 filename'

Server Data:

Server Administrator/Contact: null@kulichki.com

Server Name: www.kulichki.com

Server Port: 80

Server Protocol: INCLUDED

Request Data:

User Agent/Browser: Mozilla/5.0 AppleWebKit/537.36 (KHTML, like Gecko; compatible; ClaudeBot/1.0; +claudebot@anthropic.com)

Request Method: GET

Remote Address: 3.144.189.177

Remote Port: 13279

Query String: item=030127a