Арда-на-Куличках
Подшивка Лэймара


Саблина И.В. — Дуэль (Москва), 13.8.2002

Хоть что-то в это подлое время

Повсеместное распространение «клубов исторической реконструкции» и явно складывающийся культ произведений английского филолога Д.Р.Р. Толкиена навели меня на некоторые мысли.

Во-первых, меня много лет назад заинтересовал факт, что в дореволюционной России литература была исключительно бытоописательной. Отсутствовал детектив, приключения, фантастика и очень редок был исторический роман. В то время как в Западной Европе все эти жанры процветали. Правда, в современных эссе упоминаются произведения Щербатова, Одоевского, Крыжановской и прочих. Именуются они фантастикой и приключениями, но на самом деле являются мистическими выдумками или примитивными утопиями, часто реакционного, монархическо-антисоциалистического характера. В частности, описание сверхдалекого будущего (4335 год) сводится к женским модам и салонным развлечениям. Приключения же героев чаще всего разворачиваются в обиталищах демонов, мертвецов или ангелов и крутятся вокруг спасения красавиц от кровожадных жрецов и сладострастных тиранов.

Обручевские «Земля Санникова» и «Плутония» были написаны между 1910 и 1916 годом, а популярны стали только после революции.

Конечно, имеет значение техническая отсталость царской России, огромный люфт между передовой инженерной мыслью (в конце концов, электролампочка и радио, дизель-электроход и легированная броня были изобретены в России) и общей технологической культурой. Безграмотность населения тоже играла роль.

Но главным был в основном отрыв дворянской пишущей интеллигенции от реальной жизни. Практически она обслуживала своей письменностью тонюсенький слой такой же мелкой интеллигенции. Мысль бегала по кругу среди семейно-бытовых драм, комнатных переживаний и болезненных фантазий, порожденных в общем -то интеллектуальным голодом и невозможностью изменить образ жизни. Отсюда и жалкие попытки предложить читателю субреальности заколдованых пирамид, оживающих мумий, заброшенных городов (сейчас такую лажу гонят авторы конановской серии). Писали мистику и «колониальные» романы те же мелкие интеллигенты, не разбиравшиеся не только в цивилизациях Египта и Индии, но и толком не знавшие истории собственной страны. Более того, точные знания считались необязательными, их презирали как недостойные внимания мелочи. Главным провозглашались «духовность» и «человечность».

История банальнейшего адюльтера, размазанная на полтысячи страниц («Анна Каренина») тем же слоем мелкой интеллигенции была провозглашена величайшим откровением.

Бредовые образы, порожденные больной психикой («Братья Карамазовы»), ею же объявлены учебником гуманизма.

Кто-то сказал, что интеллигенция является владельцем знаний. Это категорически неверно. Интеллигенция обладает монопольным правом объявлять что-либо знанием. Любая чушь вроде летающих тарелок, гениальности Льва Толстого, правдивости Солженицына, проштампованные мнением интеллигенции, превращается в знание. А того, кто по наивности открыто говорит, что рыночная экономика разрушительна, а «Преступление и наказание» скучно, интеллигенция объявляет мракобесом, тоталитаристом и вообще моральным уродом.

Однако невозможно предположить какой-либо сознательный заговор интеллигенции против человечества. Следовательно, Толстой и Тургенев с Достоевским удовлетворяли какую-то насущную потребность этого слоя.

На мой взгляд, подобная литература была реабилитационной. Сосредоточившись на грошовых чувствах, комнатных переживаниях, обезьянских мыслишках, она придавала им непомерное значение, возводя в ранг психологических откровений. Таким образом «переживания» стали значить больше поступка, страдания почитаться выше подвига, потому как бессильные переживания и жалость к себе и составляли идеологию интеллигенции середины — конца XIX века в России.

«Три мушкетера», «Ожерелье королевы» и прочие сочинения А. Дюма тоже удовлетворяли определенные потребности французской буржуазии середины XIX века. По сути все его романы — манифесты индивидуализма. Некий индивидуум, не обладающий наследственными привилегиями, не отягченный особо знаниями и нравственностью, но наделенный смелостью и наглостью, физической силой и быстрой реакцией, одолевает всех врагов даже без особого труда и риска, добивается чинов, богатства, знатности и прочего. Впоследствии Горацио Алджер довел эту линию до логического конца, завалив родные США покетбуками о чистильщиках ботинок, ставших миллионерами.

Послеиюльский французский буржуа не был особо отягощен мыслительным аппаратом. Интересы государства, в которых действовал герцог Арман дю Плесси, полностью находились вне его представлений. Зато пронырливый д'Артаньян был понятен, как собственная ладонь: пистоли, секс, земли и положение в обществе. Потому и пользовался Дюма столь бешеным успехом, что обслуживал экспансионистский слой французского общества.

Но сознание человека, как и вообще его организм, обладает важнейшей особенностью выбирать из потребляемого необходимое, а лишнее и вредное отбрасывать.

30 лет назад один ленинградский психолог, изучая законы восприятия, поставил Эксперимент именно на «Трех мушкетерах». Описываю опыт по публикации в журнале «Знание-сила».

Психолог опросил группы людей в возрасте старше 50 лет, от 50 до 40, от 40 до 30, от 30 до 20 и от 20 до не умеющих читать.

Вопросы были такие:

1. Читали ли роман. Понравился ли.

2. Что именно понравилось.

3. Возможна ли такая дружба («один за всех — все за одного»).

4. Встречали ли вы ее в жизни.

Последовали ответы:

Из людей старше 50 лет:

1. Роман читал мало кто.

2. Им слегка понравилось

3. Интересно.

4. Возможно, такая дружба бывает,

5. … но в жизни не встречали.

Между 50 и 40 (внимание, это поколение, победившее фашизм!):

1. Роман читали почти все.

2. Понравилось очень.

3. Импонирует отвага, благородство, товарищеские чувства, преданность идее.

4. Такая дружба не только возможна, но и обязательна между настоящими людьми.

5. Почти каждый имел верных и проверенных друзей.

Между 40 и 30 (а это уже «шестидесятники»!):

1. Роман читали почти все.

2. Понравилось.

3. Интересна экзотика старинной жизни.

4. Подобная дружба встречается только в романах, в жизни все грубее и грязнее.

Между 30 и 20:

1. Читали почти все.

2. Понравилось ли, сказать трудно, это детская книжка.

3. Любовь, экзотика.

4. Дружбы-заединщины в жизни не бывает, это писательская выдумка, на самом деле — каждый сам за себя.

Ну и младшие:

1. Читали многие.

2. Понравилось очень.

3. Все красиво и героично: честные, смелые люди.

4. Дружба такая не только бывает — только такой она и должна быть!

Правда, интересные результаты? А еще интереснее то, что большинство опрошенных прочитали в «Трех мушкетерах» то, чего там никогда не было написано!

Параноик и алкаш Атос, запрещавший своему слуге говорить и время от времени избивавший его для порядка. Кретин Портос, с трудом отличавший правый сапог о левого. Жулик Арамис, без конца обтяпывавший грязные делишки. Ну и пройдоха д'Артаньян, не способный вместить в головенку ничего, кроме кошелька и юбки. Прославленная же их дружба напоминает сотрудничество крыс, ворующих яйца: они потому вместе, что в одиночку ничего не получится. Ришелье, изображенный психом и маньяком, дебил-король, дебилка-королева… Зоопарк!

Почему же очень неглупые и честные люди увидели в этих недочеловеках образцы высокого героизма?

Есть такая штука — вторичное опосредование. Люди видят только то, что в силах опознать и понять. Так, например, в текстуре досок или узорах обоев вдруг возникают картины.

50-летние жили в героическую эпоху и невольно заменили буржуазно-индивидуалистические мотивировки мушкетеров высокоморальными понятиями своего времени. А потом изменилось и представление о героях: закономерно выпали черты, неадекватные героической морали, а их место заняли собственные домысливания.

Тем более, что в 30-40-е годы не считалось неэтичным подправлять старинных авторов. «Дети капитана Гранта» на экране — совсем не то, что в книге, а капитан Немо из «Таинственного острова» больше похож на советского морского командира, чем на эксцентричный персонаж Жюля Верна. Недаром капитан Гулль в оригинальной повести молится перед штормом, а в фильме часто замечает: «Не надо быть суеверным, Дик!»

Некая педагогесса в журнале цитирует высказывание первоклассницы 1948 года: «Иван-царевич хороший, как наши бойцы!». Для старой долбилы эти слова -признак «тоталитарного мышления, вколачиваемого в сознание самых маленьких детей». Для человека умного это — характеристика эпохи: настоящее так грандиозно, что прошлое сравнивают с ним, а не наоборот, как было принято раньше.

Светлый и грозный Александр Невский, доблестный Ушаков, неколебимый Нахимов — эти образы создавались в духе сталинской эпохи, наделялись чертами, ей импонирующими. Но черты эти, оказывается, органически свойственны человеку вообще. Недаром мнение солдат Отечественной войны смыкается с мнением подростков, которым еще просто не успели запудрить мозги «человечизацией» XIX — XX века!

И я делаю вывод: потребность в героическом начале есть свойство человека вообще и молодежи в особенности. Другое дело, что удовлетворение этой потребности Делается все менее возможным.

Детские и молодежные клубы и кружки возникли давным-давно. Просто при «ужасах тоталитаризма» они были многочисленны, разнообразны и не носили эскапистского оттенка.

Знаю клуб космонавтов «Персей». Там ребята располагали имитатором самолета и учились на нем летать. Клубы моряков ходили на крейсерских яхтах даже в Росток и Варну по настоящим морям. Клубы пограничников занимались собаководством, рукопашкой… А всякие спортивно-технические, туристские, художественные… Просто перечислить формы — паста в авторучке кончится. Существовали и спортивно-исторические, ныне именуемые клубами исторической реконструкции. Правда, тогда их было очень немного и понятно почему. В клуб летчиков шли желающие летать, в клуб судомоделистов — желающие строить корабли, а в клуб реконструкции — желающие стать историками. И таких не могло быть больше, чем автомобилистов и радиолюбителей.

Все изменилось с приходом демократии. Прежде всего прекратилось финансирование. Не каждая авиашкола в армии располагает ныне имитатором самолета. Бензина нет у милиции — как же тут содержать авто-мотоклубы. Съездить из Тулы на южный Урал стало дороже, чем при Брежневе в «Риу-ди-Жанейру» — какие могут быть турклубы. Нынешние клубы и кружки существуют за свой счет.

Но главные изменения произошли в сознании молодежи. Появилась тенденция объединяться в небольшие группы для самозащиты от враждебного человеку общества. Нынешние клубы (вроде «Дикого поля», в котором я имею честь состоять) — это замкнутые сообщества, объединенные необходимостью противостоять распаду. Члены клубов отгораживаются от реальности: на клубном стадионе или на выезде на игру члены зовут друг друга «внутренними» именами, отношения регулируются «внутренними» правилами (скажем, мне — «старшему дружиннику», «отрок» обязан оказывать услуги на игре или на клубной территории). Иногда поведение делается декларативным: пройдутся по городу со своими мечами и варяжками или хотя бы в своих «портнах», расшитых и украшенных. Парень вешает себе в ухо серьгу, изготовленную по рисунку из археологического альбома. Девчонка все время ходит с распущенными волосами под бисерной лентой. Это — подчеркивание своей «отдельности» от мерзкого рыночного общества.

Идеологическая база клубного движения своеобразна. В Туле, например, существует клуб, изображающий татар XII века (и мы будем с ними рубиться на городском празднике). В Орле группа ребят играет в скифов VII века до н. э. Дело выглядит так, что молодежь хочет быть кем угодно, только не россиянцем эпохи реставрации капитализма.

В свете этих наблюдений понятнее становится и так называемый феномен толкиенизма.

Когда в начале 50-х в Англии вышел «Властелин колец», в молодежной среде случилось что-то вроде землетрясения. Роман печатался частями, и, когда пришел к счастливому концу, на стенах метро появились надписи «Слава Фродо!». Последний раз на стенах писали приличные слова в 1945 году — «Смерть Гитлеру!» и «Слава СССР!». Вспомним, что после окончания войны население «цивилизованных стран» их правительства стали усиленно трамбовать слоновьими дозами индивидуализма. Обещался век процветания, нейлоново-кредитный рай…

И тогда же в Англии, США, потом в Швеции, Франции образовались первые клубы толкиенистов. Были они именно такими, какие сейчас образуются «на постсоветском пространстве», как выражаются демо-дебилы. То есть — замкнутыми сообществами, отгороженными от реального окружающего общества. Тем более, что Толкиен был филологом и создал детально разработанную субреальность, которую можно имитировать на своих сборищах.

Нетрудно понять, что искала молодежь в этих клубах: героики, свободы от культа денег, коллективизма и искренности отношений. А то, что идеологической базой была сказка, даже облегчало дело.

«Властелин колец» выходил у нас в конце 50-х в каком-то литературном журнале, но потрясения не произвел. Безусловно, на что нашим ребятам тогда было играть в оборону Митлонда и Пелленорскую битву, если в реальности были Севастополь и Сталинград? Зачем воображать себя гномами и эльфами, если на самом деле были светлые герои: от пограничников Перемышля до краснодонцев и моряков «Таджикистана»? И зачем мечи и щиты, если в ДОСААФ научат владеть настоящим оружием? А хочешь скакать верхом и рубиться, так есть совершенно бесплатные секции современного пятиборья.

Но темные силы не дремали и делали свое дело. Началась хрущевская «человечизация», потом поперли «шестидесятники», потом «деревенщики». Пошло «приземление» героев, интеллигентский ренессанс приоритета переживания над поступком…

Мы, посмотрев очередной раз фильм «Смелые люди», играли в партизан. А в кого станешь играть, посмотрев «Зори здесь тихие»?

«Вихри враждебные», фильм о Дзержинском, великолепен. Помнится, сколько раз мы в школе разыгрывали между собой сцену, когда изменник хочет выстрелить в спину Дзержинскому. «Нет, ты в грудь стреляй!» — и стремительное движение навстречу стволу. А что врежется в сознание из шедевра «Летят журавли»? Секс под бомбежкой?

Молодой Гойко Митич в «Олеко Дундиче» — кавалерист, фехтовальщик, снайпер, бесшабашно-отважный красавец-воин. Это не дурномордый дебил из эпохального «Иди и смотри», на который гоняли классами под конвоем учителей.

Так постепенно интеллигенция засидела историю, как мухи засиживают лампочку в сарае. Ведь появился тошнотворный «Ярослав Мудрый» и дебильный «Царь Петр» со своим арапом. «Русь изначальную» разделали так, что хуже голливудской оказалась поделка.

Ну, а потом: перестройка, «возрождение», переписывание истории по-демократски… Все загажено так, что хоть стреляйся, хоть вешайся…

И тогда на помощь пришла книжка давно вымершего английского профессора филологии. Нереальный мир хорош тем, что никакой поп Якунин не сможет загадить его своими поддельными «открытиями», никакой Солженицын не сочинит о нем высосанных из немытого пальца «воспоминаний». Самый безмозглый и бесстыжий учитель не станет доказывать своим ученикам, что Минас-Тирит надо было сдать Саурону во избежание ненужных жертв, что назгулы были милыми и культурными, а орки не жрали людей — это на них возвели напраслину эльфийско-еврейские комиссары…

Кроме того, «Властелин колец», а особенно «Сильмариллион», сшиты из переходящих мифо-эпических эпизодов. А эпос — это не то, что было когда-то, а то, что было, будет и прямо сейчас где-то происходит.

Я тут как-то устроила игру с тульскими толкиенистами. Они мне называли эпизод из своих любимых книжек, а я им в ответ называла аналогичный из реальной истории. Причем, истории эпохи мечей и щитов, эпохи пушек и парусов, эпохи самолетов и ГЭС — без разницы, на выбор. И выиграла.

Эпос имеет свои внутренние законы, которые сильнее замысла автора. Скажем, Толкиен был истовым католиком. Но в эпосе нет места самовластному христианскому боженьке. Божий промысел обесценивает подвиг. Поэтому введенный было в сюжет единый всемогущий и всеблагой бог-творец быстро исчез за кадром.

У всех народов мира дорога на Запад ведет в страну мертвых. И Заокраинный Запад, волшебный Валинор приобретает исконные черты: не обетованного рая, а невозвратного прошлого. Недаром оттуда нет пути назад. А если кто и возвращается… Отважны они, мудры и готовы помочь живущим, но в глубине их душ печаль от невозможности остаться тут, среди живых. Даже прикосновения людей причиняют им боль (переходящий образ: в одной из поисковых легенд опознают погибшего бойца среди живых, потому что он отдергивает руку от пожатия).

Довольно долго и в «цивилизованных странах» к увлечению рядовой сказкой рядового профессора относились безразлично. Ну, играют детки в мечи — и черт с ними, главное, что Ленина не читают. В буржуазных странах самодеятельность привлекает внимание только в двух случаях: когда на ней можно делать деньги или когда она становится опасна. Толкиенисты были вне внимания денежных мешков 50 лет! Но потом друг у «Властелина колец» появилась обширная литература комментариев. А это означает, что что-то произошло.

Комментарии были исключительно политическими. Скажем, Мордор — отражение СССР, потому что… там есть внутреннее море (а в США Великие озера. И как раз в зерновом поясе, как и сказочный Нурнен!). Злой Саурон (и злой Саруман, и глупый Денетор — вот компания какая!) — это Сталин. Гэндальф это… ну, какой-нибудь выдающийся демократ. Но среди самых фанатичных поклонников книги даже в «цивилизованных странах» вряд ли найдется три десятка дебилов, берущих толкователей на веру.

(А от себя скажу: Минас-Тирит, что стоит над великой рекой Андуином и отбивающий все атаки врага, тебе ничего не напоминает? И тот факт, что от стен его начинается наступление, приводящее победителей к воротам рейхстага… тьфу, Барад-Дура!

Когда читала этого «Властелина», наткнулась на сцену атаки назгулов на конный отряд. И не могла отделаться от представления об этих назгулах, как от Ю-87: с их подкошенными крыльями, неубирающимися шасси и воющими сиренами. Чувствуется, что писал англичанин, привыкший прятаться от этих назгулов в подвал. У нашего автора навстречу им взлетели бы воздушные бойцы. Или ошарашили бы их чем-нибудь с земли, как в «Илье Муромце» летающего змея из затынного стреломета!).

Мифологема кольца — тоже из переходящих. Но понимать ее как символ атомной бомбы трудно. Бомба — оружие, а «главная часть любого оружия — голова его владельца», — говорил пулеметчик Ленфронта Аркадий Дзюбин. Не может оружие воздействовать на личность, носящего его. Вот понимать Сауроново кольцо как символ частной собственности — плодотворно. Это уж дрянь такая, что в сундук не положишь, чтоб забыть о ней. Она действительно может внешне нормального человека сделать сущим орком-живоядцем.

И понятно, что тихий мещанин Фродо Бэггинс не смог уничтожить эту гадкую штуку. У него его отнял Голлум (вот уж новый русский еврейского происхождения — прямо Березовский в изгнании!) и случайно шмякнулся с ним в вулкан. Так оно, собственно, и бывает: рвут два буржуя другу друга собственность, да оба и карачун находят.

Справедливо и остальное: как ни бейся с врагом отважно и упорно, не будет полной победы, пока существует эта самая частная собственность. Отдубасили по мордам 14 держав — явился Гитлер. Сделали из Гитлера мокрое место — уселся на золотом троне Черный Властелин за океаном… А вся их мощь заключена в маленькой ерундовине по имени «мое». Когда истает «мое» вонючим дымом, придет конец и всем Властелинам.

Это, так сказать, отступление от мифологии. Все-таки это моя специальность — история архаических обществ и военной демократии — эпохи мифа и эпоса. О наблюдениях за реальностью же скажу вот что. Мой игровой стальной меч весит 2,5 кг. С ним надо уметь обращаться, чтобы не покалечить себя и противника. В клубах толкиенистов разрешаются деревянные и текстолитовые мечи, что дешевле в изготовлении и проще в обращении. Вообще, снаряжение члена исторического клуба дорого и трудоемко и требует консультаций специалиста. Натуральные ткани, мех, аутентичный крой и вышивка, металлические и костяные украшения, амулеты. Традиция эта сложилась в богатые советские времена, когда все было дешево и аутентичность костюма зависела исключительно от компетентности члена кружка. У толкиенистов таких критериев нет, все дешево и доступно подростку даже из бедной семьи.

Характерно, что среди толкиенистов в последнее время (во всяком случае в Москве, Ленинграде, Туле и Калинине) все сильнее проявляются левые и даже открыто коммунистические настроения. В исторических же клубах усиливается националистическая ориентация, что вполне естественно. Поправить дело среди реконструкторов могут хорошие специалисты-историки, но таких вообще мало, а молодых, спортивных и сознательных — ничтожное число.

Само же умение фехтовать крайне полезно в эпоху демократии — владеющий мечом повышибает у ОМОНышей демократизаторы довольно легко и быстро.

Так что существование клубов следует приветствовать. А когда нам удастся восстановить СССР, покончить с заколдованным колечком «мое», полагаю, ситуация с клубами вернется к той, что была до демократии. Снова появятся мотоциклисты и парашютисты, робототехники и туристы, а исторических фехтовальщиков сильно убавится. Уцелеют ли толкиенисты — трудно сказать. Скорее всего, быстро исчезнут. Главное, буржуев побить. Если справимся, то фильмы снимут уже о нас, и новые поколения подростков будут играть в нас, как мы в Дзержинского и Дундича.

CGIWrap Error: Execution of this script not permitted

CGIWrap Error: Execution of this script not permitted


Execution of (/home/tolkien/public_html/cgi-bin/opinions.cgi) is not permitted for the following reason:

Script is not executable. Issue 'chmod 755 filename'

Server Data:

Server Administrator/Contact: null@kulichki.com
Server Name: www.kulichki.com
Server Port: 80
Server Protocol: INCLUDED

Request Data:

User Agent/Browser: claudebot
Request Method: GET
Remote Address: 3.91.106.157
Remote Port: 61973
Query String: item=020813


Цитата наугад

Это и другие наблюдения прессы — в «Подшивке Лэймара».




© Арда-на-Куличках

© Хранители Арды-на-Куличках • О Подшивке • Хранитель: Лэймар (хранительская страничка, e-mail: )