Похвала мании

Сегодня трудно себе представить человека, незнакомого хотя бы с сюжетом книги. Сотни и даже тысячи томов фэнтези - новейшего жанра, порожденного бурной фантазией последователей Толкиена, соперничают с бесчисленными виртуальными мирами «варкрафтов» и «аллодов», однообразно пестрящих с экранов персональных компьютеров. В подмосковных лесах чокнутые толкинисты в жестяных латах рубятся на деревянных мечах, а по ночам у костров наделяют друг друга призрачными именами из царства снов.

Эти бедные эпигоны — всего лишь пена, странная и порой неприглядная изнанка вселенной, день ото дня возрастающей в сердце каждого, кто хоть раз прочел книгу от корки до корки. Подобно «большому взрыву» теоретической физики, «Властелин Колец» стал точкой отсчета мирозданию Толкиена, расцветающему вне времени и пространства.

Можно сказать еще много красивых слов по этому поводу, но задача у нас с вами другая. «Лицом к лицу лица не увидать», и огромное большинство новообращенных читателей зачастую проходят мимо кое-каких деталей повествования, не только сложных, но и важных. Представьте себе: автор книги — крупнейший ученый, признанный мастер в своей области, а в художественном отношении - гений. Он создал нечто настолько уникальное, не имеющее аналогов в мировой культуре, что по прошествии полувека мыслящее человечество только робко начинает об этом задумываться. С такой книгой шутки плохи. Возможно, перед тем как ее раскрыть, следует, по слову героев Хармса, вымыть не только руки, но и ноги.

Постижение Толкиена требует от читателя высочайшего уровня культуры. Только безграничная наивность на первых порах защищает нас от неизбежного шока при столкновении с «Властелином Колец». А я еще помню себя вполне «культурно девственным», да и любой из нас может то же самое сказать о себе. Осмелюсь преподнести читателю некоторые рассуждения, опыт прошедших лет, на правах безобидного комментария.

ТРИ ТОЛКИЕНА

Прежде всего, следует помнить, что Толкиен, каким мы смутно его себе представляем по книге, — всего только облик мастера и творца, суть же совсем иная. То, что может показаться нам легким вымыслом прекраснодушного чудака, — в действительности чуть ли не «шелуха» из колдовской кухни, почти опилки и стружки. Люди серьезные и взрослые, ученые с мировым именем, пожертвовавшие в свое время достатком и обеспеченной старостью за право заниматься любимым делом (это не только у нас, так бывает везде), хорошо знают Д.Р.Р.Толкиена — величайшего фольклориста прошлого века, редактора «Большой Иерусалимской Библии» — самого авторитетного издания подобного рода, одного из авторов Оксфордского толкового словаря английского языка (когда Толкиен фактически закончил свою работу над томом на букву W, ему было всего лишь двадцать шесть лет, и два из них он провел в окопах и госпиталях).

В 1925 г. Толкиен уже стал профессором — самым молодым в Оксфорде. Он знал не меньше двадцати языков, а десяток из них — с детства, включая латынь и греческий. Насколько легко Толкиен себя чувствовал в этой среде, можно судить по высосанной им из пальца душераздирающей драме «Возвращение Беортнота, Беортхельмова сына», написанной как бы Шекспиром (его поэтика легко узнаваема, но весьма трудновоспроизводима) на основе староанглийских хроник Х века. Естественно, сами хроники также принадлежали Толкиену — знатоку древнеанглийского языка. Такого рода бредятину он мог творить чуть ли не левой пяткой.

Опять-таки сказать, что Толкиен попросту развлекался, слагая вирши на всех известных наречиях, никак нельзя. Он неустанно закалял свой меч в костре европейской культуры, пусть временами приходилось тревожить почти остывшие угли, оттачивал его на оселке разномастных размеров и форм — примерно как в альбомах светских прелестниц ковался легкий и гибкий клинок пушкинского слога. Но Пушкин «всего лишь» стремился наделить живым языком тяжеловесную русскую поэзию. Оксфордский искусник поставил себе много более сложную задачу, по-настоящему тяжкий, неблагодарный и даже пугающий труд. Во дни Великой войны, в аду Соммы он принял решение создать небывалое нечто: Священное Писание с точки зрения эльфов, английскую мифологию и семейный эпос, а попросту говоря — свои собственные Библию, Илиаду и Песнь о Нибелунгах вместе взятые.

Здесь нам открыт третий — может быть, главный — Толкиен, автор «Утраченных сказаний» и «Песен Белерианда» — стихотворных, по большей части, текстов, чьи прозаические и сокращенные варианты известны по «Сильмариллиону», адаптированному для массового читателя. И здесь мы сталкиваемся с такой безумной авторской смелостью, какая уже совершенно оторвалась от земли и в своем уповании на вышнюю помощь напоминает почти холодный расчет. Толкиен пишет тексты, вроде бы совершенно недопустимые с точки зрения официальной религии и очевидно недоступные пониманию публики. У них нет шансов и на скандальную славу по причине абсолютной нравственной чистоты. Создается впечатление, что все это принадлежит перу безумного неудачника.

УТРАЧЕННЫЕ СКАЗАНИЯ

Когда разглядываешь старые фотографии Толкиена, видишь совсем не то, что ожидаешь. Перед нами самый обычный мальчик из хорошей семьи в чистом воротничке; похоже, он моет и за ушами. Рот чуть приоткрыт (видимо, аденоиды), глаза отнюдь не большие и трогательные, хотя они как будто «повернуты вовнутрь», словно ребенок о чем-то все время думает. Прошло шесть лет, тот же белый воротничок; спокойные и уверенные глаза смотрятся откровенно маленькими на вялом продолговатом лице самого заурядного подростка на заре скучной карьеры. Еще пять лет — армейский офицер связи во френче и галстуке, при ремнях; пожалуй, выглядит старше своего возраста. Глаза…

Они сразу обращены внутрь, как у мальчика на первой картинке, спокойно и уверенно смотрят вперед, как у достойного, серьезного, взрослого человека, мужа, отца семейства, и еще — вдаль и вверх, дальше вас, дальше линии горизонта, вглядываясь в некий свет из-под козырька черепа. Снимок военных лет объединил три мира: внутренний замкнутого ребенка, внешний достойного члена общества и — верхний, несказанный, нерушимый и недосягаемый для людских слабостей, последнее прибежище разума, неприступную твердыню духа. Нет, дорогие читатели, перед нами не неудачник, не фантазер. Этот будет играть по правилам, просто у него есть шанс выиграть с очень крупным счетом. Лицо несгибаемого героя, великого вождя, благодетеля человечества — и диплом студента-филолога, будущее за кафедрой и письменным столом. Чего еще ждать от ученого литератора с профилем де Голля? Будет создана книга, которая изменит мир.

Сейчас уже многие знают, что сперва Толкиен просто хотел придумать для Англии собственную эпическую литературу, как у кельтов, германцев и скандинавов. Он стал связывать и выстраивать поэтическую ткань по имеющимся образцам, незаметно принялся и за образцы, перестроил и сочетал их по-своему, совершенствуя главное, отбрасывая лишнее и привнесенное, а в области текстологической критики он, безусловно, был экспертом. Пригодилась знаменитая толкиеновая эрудиция: к примеру, Александр Блок был одним из его любимых поэтов и, если внимательно перечесть тот же «Властелин Колец», мы найдем там отдельные зарисовки и сюжетные ходы, буквально иллюстрирующие некоторые стихотворения Блока («Фиолетовый запад гнетет…» и т.п.) Добавил Толкиен в свой «волшебный котел» и Бога таким, каким он Его знал, всеблагим Творцом сущего и бесконечно любящим Небесным Отцом — светлого Бога высокой христианской культуры, а не грозное и устрашающее Божество франков и викингов. В мире, сотворенным рукой Толкиена, нет места судьбе, кроме той, что избирают себе сами герои, нет места каре, помимо той, что сами герои на себя навлекают и сами карают себя в отчаянии и гордыне. И если есть какая-то тайна, явная Богу и сокрытая от Его детей, — то это не страшная тайна древних темных сказаний, а высокая, блаженная и ослепительная тайна грядущего торжества божественного творения. С точки зрения языка и всего, что с ним связано, трудно придраться к писанию Толкиена даже в сравнении с лучшими образцами эпического творчество средних веков. А вот что касается ясности, цельности и чистоты, пожалуй, рядом с песнями оксфордского профессора всякие Эдды и Беовульфы выглядят несколько провинциально.

Вот так и вышло, что начал-то Толкиен с искусственного воссоздания несуществующих английских легенд, а закончил созданием невиданного прежде прамифа, предтечи всех эпосов, саг и баллад, легко и уверенно объясняющего решительно все, только намеченное в европейской культуре, но, безусловно, царящее в подсознании всех, сквозящее из щелей, ощущаемое на уровне спинного мозга каждым мыслящим, чувствующим существом. То есть Толкиен заложил основы культуры всего-то через несколько тысяч лет от ее рождения. Это, в общем, нормально для творчества. В богословии есть такая модель, как временная прямая, разворачивающаяся сразу в обе стороны от воплощения Сына Божьего. Ведь с точки зрения метафизической и философской время перед лицом творческого акта вторично. Можно сказать, что благодаря Толкиену мы, дети Запада, вновь для себя открыли, зачем мы пришли и куда идем, только уж не в этическом, а в эстетическом плане.

ЛУЧИЕНЬ ОТ БЕРЕНА

Несть великого творения без великой любви, и здесь у Толкиена тоже все было в порядке. Как-то играли мы в «угадайку» на темы исторических личностей; задал я возлюбленную поэта, а моя собеседница и говорит: «Какая же она возлюбленная? Она же была его жена! То есть ты считаешь, что жена может быть как бы возлюбленная?..» Да, дорогие читатели! Еще как может! Они (на случай, если еще кто не слышал — Джон Р.Р.Толкиен и несостоявшаяся пианистка Эдит Брэтт) встретились в юности, жили долго, а любили друг друга до самой смерти. В «Песнях Белерианда» Эдит запечатлена в образе героини Leithian («Освобождения от Оков», эльф.). Совсем забыл сказать: многие знают, что Толкиен создавал языки для своих героев, но мало кто представляет себе, что «Песни Белерианда» сплошь и рядом переведены им с эльфийского (на нем и сложены) сперва, для порядка, на древнеанглийский и лишь потом — на современный английский язык.

Итак, Элит Брэтт, возлюбленная поэта, стала прообразом Лучиэнь, эльфийской девы-воительницы, соединившей свою судьбу с судьбой смертного, простого героя из мира людей по имени Берен, осколка разбитого вдребезги рода, молодого человека без прошлого и будущего. Если кто-нибудь думает, что «Властелин колец» — вершина художественного творчества Толкиена, а «Хоббит» - наиболее типичное его произведение, самое время раскрыть The Lays of Beleriand, если, конечно, мы кое-что смысли в поэзии. Начинается песнь просто: «Жил в старину один король…», что в русском переводе звучит легковесней жесткого оригинала: «A king there was in days of old…» Нам с вами, воспитанным на сентиментальных переложениях «Спящей красавицы», такой зачин покажется чем-то сказочным, но Толкиен прекрасно знал, что на самом деле именно так рассказывают очень серьезные вещи. Король был отнюдь не добрый дедушка, искренний простоватый хранитель старинных традиций, любитель выпить и закусить, а великий Элу Тингол, чье имя было созвучно имени самого Творца, сравнившийся с небожителями — гордый и грозный, а порой и страшный властитель; на нем, как и на его близких, камнем лежало проклятие. И здесь Толкиен готовит нам еще ловушку. Для нынешних читателей проклятие привычно связано с позорными тайнами, призраками старого замка, падением дома Эшеров и прочей пошловатой готикой. А в песни речь идет о том, как дети Бога отвернулись от Него, бросили Ему злой и неправедный вызов и своей духовной гибелью расплатились за это. И та, о ком поется песнь, если и не была, так стала в прямом смысле прекраснейшей из смертных, дочь богини и перворожденного короля эльфов, отвергшая бессмертие ради любви.

В некотором смысле можно назвать Leithian главным творением Толкиена, созданным на пике творческого вдохновения. В художественном плане это произведение совершенно, недостатков в нем нет и нет ни единого лишнего слова. В священной истории Средиземья «Освобождение от оков» занимает едва ли не ключевую роль. Строго говоря, не совсем понятно, о каком именно освобождении идет речь: освобождении героя из царства Черного Властелина, освобождении Изначального света от тьмы кромешной, освобождении от судьбы силой Любви или же об освобождении детей Бога от власти зла. Кроме того, это своего рода true story, почти автобиография. Не случайно имя Лучиэнь выбито на могильном камне Эдит.

Толкиен был и остался до конца своих дней жителем трех миров. Его бездонные по объему архивы представляют исключительно литературную ценность: это горы черновиков, рисунки, отрывки стихов без конца и начала, странные созвучия. В повседневности его запомнили как человека абсолютной нормы, умеющего и работать, и развлекаться, что называется, адекватного. Но всегда присутствовало нечто сокровенное в его жизни, чего мы не найдем ни в архивах, ни в лекциях, ни в воспоминаниях друзей. В письме к сыну Кристоферу, одному из самых близких людей, Толкиен пишет о своем одиночестве после смерти Эдит всего несколько строк и добавляет: «Больше мне теперь сказать нечего». Есть какие-то записи, несколько фотографий — они всем известны, и перечесть их можно по пальцам. Это даже не «частная жизнь», а просто тайна, не имеющая никакого к нам отношения.

О ВОЛШЕБНЫХ ИСТОРИЯХ

Есть книги, прикосновение к которым или даже одно упоминание о них заставляет нас мыслить и чувствовать несвойственным нам образом, совершать неожиданные поступки и вообще странно себя вести. Тогда принято говорить о мистической власти книги как текста и как артефакта, делающей общение небезопасным. В большинстве случаев реакция читателей на Толкиена состоит либо в снятии поверхностного смыслового пласта — даже не сюжетной канвы (сюжеты здесь архетипичны и требуют определенного понимания), а попросту внешних красот, позволяющих особо не задумываться, либо это реакция защитная, и тогда она сводится к отрицанию в той или иной форме.

Даже среди толкинистов-лесовиков есть ведь, как нам известно, не только люди или, скажем, хоббиты, но и орки, самозабвенно играющие свои роли. Все вместе превращаются, таким образом, в некий «карнавал в Рио», торжество жизни во всех ее проявлениях в мире, где последний из эльфов и Черный Властелин — оба прекрасно себя чувствуют. То есть, как говорится, смотрят в книгу - видят фигу, хоть кол на голове теши. С другой стороны, в определенных кругах наклонность к Толкиену считается чем-то вроде клейма или, в лучшем случае, пагубной страсти, не вызывающей у наблюдателей даже тайного трепета, а только брезгливое отвращение. Это может показаться странным, учитывая непреходящий интерес мифоборцев к таким, в общем-то, низменным вещам, как власть, страсть и злато, что ни в коей мере не считается нужным скрывать.

Все эти разногласия нельзя объяснить ни художественными свойствами текста (это не обсуждается никогда), ни содержанием, в общем, не отличающимся от груды макулатуры, доступной сегодняшнему читателю. Было сказано, впрочем, о нравственной чистоте, но, в конце концов, «Гамлет» или «Приключения Карлсона» ничуть не грязней, а отношение к ним не в пример спокойнее. А стоит нам отнестись е тексту нормально, как к Книге (главной книге XX столетия, или попросту Книге Книг), и все становится на свои места. Представим себе, что Толкиен предлагает нам совершенно особое видение Божьего мира, воспринятое автором путем откровения. В тексте многое непривычно и многое пугает, но так всегда и бывает с пророками. Бог открывает нам, Его детям, новую грань объективной реальности; а мы можем и не принимать эту истину и в этом случае реагируем легкомысленно или же агрессивно. Токиенисты — всего лишь модное течение среди молодежи, вроде увлечения христианством в античном эллинистическом мире. С другой стороны, ортодоксальные иудеи и суровые римляне дотолкиеновской культуры раздраженно и гневно поднимаются на защиту традиционных ценностей цивилизации. Только ценности эти не этические, как у их древних предшественников, а эстетические.

Настолько нравственное важнее прекрасного? Может быть, никакого противостояния нет, есть лишь разные сферы нашего бытия: ученическая и творческая — и разные ступени взросления. Господь творит мир и нас на вершине мира; мы сознаем себя детьми своего Творца, и, похоже, приходит срок причаститься и тайне творчества.

Execution of (/home/tolkien/public_html/cgi-bin/opinions.cgi) is not permitted for the following reason:

Script is not executable. Issue 'chmod 755 filename'

Server Data:

Server Administrator/Contact: null@kulichki.com

Server Name: www.kulichki.com

Server Port: 80

Server Protocol: INCLUDED

Request Data:

User Agent/Browser: Mozilla/5.0 AppleWebKit/537.36 (KHTML, like Gecko; compatible; ClaudeBot/1.0; +claudebot@anthropic.com)

Request Method: GET

Remote Address: 3.140.242.165

Remote Port: 43999

Query String: item=020501