---------------------------------------------------------------
     © Copyright Александр Шленский
     WWW: http://zhurnal.lib.ru/s/shlenskij_a_s/
---------------------------------------------------------------







     Удивительные  мысли  приходят мне  в  голову в предутренние часы, когда
электронный будильник  светится в темноте,  ведя  томительный отсчет минут и
секунд. Не сон и  не явь, так -  одурь  какая-то.  Глаза открываются сами по
себе и смотрят, смотрят на ядовито-зеленые  цифры... Какие-то дурацкие слова
всплывают  в голове,  тоже  сами  по  себе... Слова-то какие!.. "Интеллект",
"альтруизм",   "совершенство"...   Еще  какая-то   дрянь...  Слова  как   бы
проецируются на невидимый  внутренний экран, сотканный  из тончайшей эфирной
материи,  они синхронно визуализируются и звучат, как Скрябинская  музыка...
Кто  подбрасывает  мне  все  это в голову? Кто мне  мешает  спать? Объявись,
неведомое! Покажись явно! Объясни, что хочешь поведать мне!
     Не  показывается  неведомое... Не объясняет...  Мутные,  липкие  смерчи
крутятся  в голове,  разбрасывая обрывки воспоминаний,  и вдруг все внезапно
стихает,  и  опять кто-то впихивает  одурь  в  измученную  голову, как мятые
газеты в  старый  войлочный  валенок.  Цифры  на часах  сливаются  в  гадкое
грязно-зеленое  пятно, пятно гаснет, веки слипаются,  и сон наваливается  на
голову,  как  клякса  наваливается  на тетрадь,  придавливая  ее  тяжелым  и
неопрятным чернильным брюхом.
     Но  бывает, что неведомое вдруг  становится  необыкновенно щедрым,  оно
врывается  ко мне в  сон, не спросясь, и приносит что-то такое, что потом не
скоро забывается. И тогда я веду во сне какие-то непонятные беседы: иногда с
интеллектуалами, а  иногда  наоборот  - с альтруистами. Слово  "наоборот"  я
вставил не зря.  Настоящий  альтруист,  как правило, обладает весьма средним
интеллектом, а настоящий интеллектуал слишком озабочен вещами, гораздо более
важными и интересными, чем альтруизм...  И зачем  моим  мозгам решать во сне
все эти проблемы? Нет бы - спокойно спать безо всяких фокусов. А может,  это
вовсе и не в мозгах дело,  а в чем-то еще?  Может, это кто-то или  что-то со
стороны действует на мой мозг тайными лучами? Например, господа Кандинский и
Клерамбо с  их  страшным психотронным излучателем,  именуемым в  официальной
психиатрии бредом дистанционного воздействия?
     Вообще,  странная  вещь  -  человеческий  мозг. С  одной  стороны,  ему
подконтрольно  огромное количество функций  организма, а с другой  стороны -
сам он  весьма и весьма  неподконтролен.  Конечно, если разобраться, то кому
или  чему человеческий мозг должен быть подконтролен? Если он самый главный,
то  ясное  дело   -  никому.  Тогда   почему  же  мы  то  и   дело  говорим:
неконтролируемое течение мыслей, неподконтрольные чувства  и поступки?  Кому
неподконтрольные? Кем или чем не контролируемые? Самим мозгом?  Так ведь это
же  он сам  и  порождает все "неконтролируемые" мысли, чувства и поступки, а
стало быть, он их и контролирует. А мы все-таки говорим: "неконтролируемые".
Так  кем  же  тогда  неконтролируемые? Обладателем  этого  мозга?  А что,  у
обладателя   мозга  есть   еще  какая-то   часть   тела,  которая   способна
контролировать его мозг?  Какая  же важная  и  сложная должна быть эта часть
тела! Вот хорошо было бы узнать, что же это за часть такая?
     А ты,  мой  проницательный  читатель,  небось,  уже  подумал про  себя:
"Наверное, это жопа".
     Ну и конечно же эта мысль у  тебя появилась совершенно неподконтрольно,
потому что  если бы  она  была  подконтрольна, то она бы у  тебя  вообще  не
появилась. Если бы  эта мысль была  подконтрольна, ты  бы понял,  что она  в
корне неправильна, намного раньше, чем ты эту  мысль подумал. Тебе бы даже и
думать не пришлось, чтобы понять, что жопа управлять мозгом никак не может.
     Хотя,  с  другой  стороны, что значит это "не может"? Может, конечно, и
жопа управлять мозгом - почему бы и нет -  но разумеется, не у всех людей, а
только  у дураков. Понятно,  тем не менее, что ты, мой милый читатель,  себя
дураком отнюдь не считаешь.
     С  другой стороны, если разобраться  по существу и  попробовать принять
такую теорию, то получается, что у  дураков существует две степени  контроля
над поведением:  сперва мозг, а затем еще  и жопа. А у  умных  - один только
мозг, и дальше все - привет!  Понятное дело, что у дураков  система контроля
более совершенна, она позволяет лучше, точнее и тоньше управлять ситуацией и
целенаправленно добиваться желаемых  целей. Вот поэтому очень  многие дураки
успешно сидят на высоких  постах, а умные пишут им бумаги, готовят доклады и
приносят свежезаваренный кофе.
     Давай мы с  тобой,  мой милый читатель, будем различать  две совершенно
разные позиции: (1) быть умным и (2) контролировать ситуацию. Так вот, можно
быть  умным,  и  не  уметь  ее  контролировать.  А  можно  быть  дураком,  и
контролировать ситуацию как нельзя лучше.
     И вот теперь, когда  мы развели между собой эти понятия, то выясняется,
что две ступени контроля - это  не  так уж и плохо.  Беда  только в том, что
никто не контролирует  жопу, которая контролирует мозг дурака.  От  этого  в
мире  совершается   много  недальновидных   поступков,  и  упускается  масса
возможностей.  Впрочем,  еще  слава  Богу,  что  к  высшему  руководству  не
подпускают умных людей с развитыми мозгами. Представьте себе,  сколько вреда
может наделать  мощный интеллект,  никем  и  ничем  не  контролируемый, даже
собственной жопой. Ну как, представили? Вот то-то же!
     Вы, конечно, представили себе, что как  только  мощный интеллект начнет
управлять  важными  вещами,  так  он обязательно  что-нибудь взорвет.  Не из
вредности, конечно,  а  просто  из  нелюбви  к  унылым, несовершенным вещам,
которые встречаются  на каждом шагу и наводят сумчато-яйцекладущую  тоску, и
люди,  чтобы  избавится от  этой тоски, пьют водку,  курят  травку, горстями
глотают транквилизаторы и  антидепрессанты и вообще - отрываются, как только
могут.
     Спрашивается, от чего они отрываются? Отрываются от того, на чем стоят,
то  есть, от  почвы,  а говоря  прямым  текстом, от вселенского  дерьма,  на
котором,  собственно, все и растет. Так  вот,  есть чрезвычайно существенная
разница  между тем, чтобы отрываться от дерьма, питающего корни твоей жизни,
и тем,  чтобы  это дерьмо взорвать.  Вы  представляете, какой невкусный  это
будет взрыв?  А главное  - гибельный,  непоправимо гибельный  для всех и для
вся.
     И вот этот мощный интеллект сперва разберется, как это дерьмо устроено,
а потом возьмет да и взорвет  его к чертовой матери!  Что,  страшно? Страшно
конечно, но особенно бояться не стоит: вряд ли он его взорвет. Да нет, точно
не взорвет! Не станет  мощный интеллект ничего взрывать, потому что жить, по
большому  счету, хочется  всем  -  не только  жопе,  но  и  мозгу. Ничего не
взорвет, но легче от этого  не будет. Потому что мощный интеллект  может что
нибудь такое изобрести, что окажется гораздо хуже любого взрыва. Вот хотя бы
коммунизм,  например.  Понятное  дело,  что  изобретет  он это отнюдь не  из
альтруизма, а исключительно из стремления к совершенству.
     Ведь наша Вселенная - увы! - далеко  не совершенна. Она хоть и огромна,
но  замкнута сама  на  себя, и  главнейшая  проблема в ней  -  теснота.  Все
перемешано,  все толчется и трется друг о друга и во веки веков.  Мы живем в
этой извечной толчее,  и продуктам нашей жизнедеятельности  некуда деваться,
кроме как упасть под ноги, и  оттого почва под ногами подчас хлюпает и порой
нехорошо пахнет. Многочисленные любители совершенства с  отвращением смотрят
себе под ноги, плюют  в гущу самого плодородного  слоя  и цедят сквозь зубы:
"дерьмо".
     Ну что ж тут поделаешь - а ведь и вправду дерьмо! В конце концов, бог с
ним -  если плюнуть в дерьмо раз-другой, оно от этого хуже не станет. Если в
дерьмо усердно испражняться, выказывая тем самым свое к нему отвращение, оно
только возрастет в  количестве. Казалось бы, нет оснований  для беспокойства
за  нашу первородную  среду  обитания,  которую мы  так  мало ценим... Но не
тут-то  было! Мощный интеллект не дремлет  и  всегда  найдет способ улучшить
вещи таким замечательным образом, чтобы нагадить всем крепко и  надолго. Так
вот, изобретатели  коммунизма оказались гораздо  менее  брезгливы,  чем  все
прочие  любители совершенства:  они  надумали  радикально  усовершенствовать
дерьмо и начали столь усердно в нем копаться, что смешали с дерьмом все, что
могли, подняли тучу брызг, перемазались по уши и перемазали всех. Хуже того,
в  ходе  своих  многочисленных  экспериментов  с дерьмом они  утопили  в нем
пропасть народа, да и сами в конце концов в нем же перетонули.
     И до сих пор взбаламученная ими зловонная жижа  никак не успокоится, не
уляжется и  не  может дать  твердого осадка,  на  который можно безбоязненно
опереться. Этого осадка  теперь еще долго придется ждать, и притом есть шанс
дождаться только  если  ходить тихо и  осторожно, громко  не  орать и резких
движений не производить. Из  всех  видов органической материи, известных  во
Вселенной,  дерьмо  является самой  тонкой  и деликатной, и  потому  требует
вдумчивого и бережного отношения.
     В качестве философского обобщения нельзя  не заметить, что стремление к
совершенству - это одно из наиболее явных  проявлений нашего несовершенства,
ибо  именно  это стремление таит в  себе  наибольшую вероятность вляпаться в
дерьмо.
     Альтруизм же предлагает гораздо более простое  решение проблемы: любить
своего ближнего и не гнушаться подчищать за ним дерьмо. Ну и  своего дерьма,
разумеется, где попало не разбрасывать.
     А  теперь  скажи мне,  милый  читатель,  ты  ведь  верно считаешь,  что
альтруизм  и  стремление к  совершенству -  это вполне родственные  вещи. Ты
вероятно  думаешь,  что  альтруизм  предполагает стремление жить  для  блага
ближнего,  а  совершенство  есть непременное  условие  для  достижения  всех
наиглавнейших благ,  какие  только можно помыслить.  Ибо благо  есть  добро,
благо есть любовь, благо есть мир, и счастье, и гармония - но без подлинного
совершенства невозможно достичь ничего из вышеназванного, ни каких либо иных
благ, о  которых сразу не  вспомнишь  и не  расскажешь. Вот поэтому  ты, мой
читатель, без  сомнения  считаешь, что альтруизм и стремление к совершенству
это вполне родственные вещи. Правильно?
     А вот и нет! Абсолютно, то есть, ну совершенно неправильно!
     Неправильно, потому что вовсе они, эти вещи, не родственные. Наоборот -
это совершенно  противоположные вещи. Подлинный альтруизм -  это  умение или
желание  или  стремление быть терпимым к своему  ближнему  и принимать все и
всех так  как  оно  или  они есть,  и стараться  им  бескорыстно  помочь,  и
поддержать в  их несовершенстве, и позволить им и дальше быть  такими, какие
они есть, не стараясь их усовершенствовать, если они сами того не хотят. Ибо
подлинное  совершенство  есть  несомненное условие  для  достижения  высшего
блага, но  путь к нему долог и болезнен, и этот  путь, эта  боль  может быть
длиною в жизнь и закончиться ничем.  И если альтруист по какой-либо  причине
этого  не  понимает, то это  просто дерьмовый альтруист. Настоящий альтруист
это прекрасно понимает, и потому он снисходителен к  ближнему и отказывается
от  попыток  дать  ему  безмерное  счастье  в  далеком  будушем,  лишая  его
маленького  счастья  в настоящем. Вот  это и есть подлинный,  иррациональный
альтруизм, который консервирует  врожденные  уродства,  лишает стимулов  для
развития, культивирует реальную и показную беспомощность и эгоизм несчастной
жертвы альтруизма. Альтруист вынужден потом все это терпеть, потому что если
избавить опекаемого от этих  черт,  то  его забота  станет излишней, а иного
смыла  существования,  кроме  заботы о  ближнем у настоящего альтруиста нет.
Поэтому настоящий альтруист всегда желает,  чтобы его  ближний, которого  он
опекает,  постоянно  чувствовал  себя дерьмово во всех  отношениях, чтобы он
нуждался  сразу и в моральной поддержке, и в физическом содействии. При этом
настоящий альтруист  всегда  помогает так,  что помогаемому становится легче
лишь ненадолго, и он  вынужден обращаться  за  помощью опять и опять. Такова
природа  альтруизма.  Проиллюстрируем  его  на   примере  преданной  матери,
пестующейся  с  сыном, страдающим  крайней  степенью  ожирения.  Она  готова
прыгать вокруг него, одевать, раздевать, сажать  на горшок и собственноручно
подтирать  после  оного,  вытаскивать  из ванны,  из  которой  он  не  может
выбраться вследствие полноты -- короче, делать все, только бы ее сыночка, ее
дитятко  не мучился, сидя на голодной диете и теряя  губительные килограммы:
пусть  лучше он  нуждается в материнском  уходе по  гроб жизни - она любящая
мать, и ей это только в радость.
     Вот такая неприглядная  картина получается, с плесенью и гнильцой. Этот
процесс  получил  название  застоя.  Застой,  запах   тлена  и  подступающей
смерти... Бррррр! Прости меня, мой милый читатель,  я не хотел. Ведь все так
хорошо начиналось...
     Значит,  все  же,  совершенство  абсолютно  необходимо  для  достижения
подлинного блага, и к  нему необходимо стремиться во всем и всегда, чтобы не
загнить  под  опекой  без  движения,  без  стимулов к  разумной  и  приятной
активности?  Получается,  что  именно  на  этом построена  жизнь. Никуда  не
денешься - факт!
     Но  как ни  странно,  одно  только  голое стремление к  совершенству, в
отсутствие альтруистической  компоненты, равномерно  распределенной по  всем
членам  общества, тоже  перестает  быть стремлением к абсолютному  благу,  а
немедленно  вырождается в  само гадкое, самое отвратительное и наиболее ярко
выраженное желание отрываться от вышеозначенного дерьма  за чужой  счет  или
переустроить его чужими руками, чтобы  вырваться  из  дерьма  и дорваться до
наивысшего  блага  самому.  Давно известно, что  когда  кто-то хочет,  чтобы
что-то  стало лучше, а не оставалось так  как есть, за это всегда приходится
кому-то  расплачиваться,  и расплачиваются за  это не  те,  кто  стремится к
совершенству, а те, кто вольно или не вольно вовлечен  в орбиту их действий.
Стремление  к совершенству, таким образом, наиболее  ярко  выражается в виде
азартной скачки вновь пришедших  угнетателей по трупам старых угнетателей на
спинах угнетенных - через потоки кровавого дерьма  в  Валгаллу. Этот процесс
получил название революции.
     Я  не сильно упрощу  реальность,  если  скажу,  что  во времена  застоя
человеческим  сообществом  управляет  преимущественно  жопа,  а  во  времена
революций - преимущественно мозг. Жопа, бесспорно, значительно глупее мозга.
Но  зато  у нее  есть одно чрезвычайно ценное  качество:  она не  протестует
против  наличия  в  мире  дерьма  и  умеет  к  нему  относиться  терпимо   и
уважительно.
     Мозг амбициозен, жопа альтруистична.
     Мозг и жопа последовательно сменяют  друг друга в качестве  субстанций,
детерминирующих  общественное  развитие, и только  этот выработанный  долгой
эволюцией  баланс  спасает нас  от  скорой  и бесславной  гибели.  Это очень
простая  мысль, и  все  нормальные  мыслители  ее  великолепно понимают,  но
поступают по-разному, в зависимости от того, умные они или дураки. Ленин был
умный,  он  с  совершенно  фантастической  силой  стремился  к совершенству,
истребил  ради  этой  своей  пагубной страсти  пропасть народу  и решительно
ничего  хорошего  не  добился, кроме того что после смерти попал в Мавзолей.
Сократ был дурак, он лично для себя ничего не хотел, он просто любил граждан
своей  страны  такими,  какие они есть,  желал им  добра  и  пытался  помочь
отеческим добрым советом. А они его за это отравили. В моем понимании Ленин,
безусловно,  олицетворяет мозг,  а Сократ, разумеется,  жопу. Так-то то  оно
так, да  только Сократ мне почему-то все равно гораздо более симпатичен, чем
Ленин.
     Итак, мой  милый  читатель,  мы  с тобой  только что выяснили,  что  ни
альтруизм,  ни  стремление к  совершенству,  взятые  в  абсолюте, отнюдь  не
являются  благом.  Благо  возможно   только  при  соединении  этих  вещей  в
определенной  пропорции, которая пока - увы - неизвестна. Эта метафизическая
субстанция, порождающая  благо,  как  философский  камень  золото, еще  ждет
своего изобретателя.
     И вот теперь, мой  дорогой читатель -  теперь, когда  твоя  голова  уже
опечалена  знанием,  ты  вероятно,  согласишься,  что  все,  что  изобретено
человеком  для  других людей,  носит  чрезвычайно  двойственный  характер, и
никогда нельзя сказать,  больше ли от  изобретения  пользы  или вреда, и это
касается не только противопехотной мины и кредитной карты, но  и  памперсов,
презервативов  и  напитка  Кока-Кола.  Вы  спросите,  почему? Да потому  что
абсолютное  большинство   изобретений  делаются  именно   из   стремления  к
совершенству,  то есть представляют из себя  инструмент,  с помощью которого
можно оседлать своего  ближнего и  скакать на нем через грязь  и  неудобья в
царство собственного благоденствия. В  то же время из альтруизма  изобретают
очень немногие вещи, такие, например, как прокладки "беруши". Сунул их в уши
и -  можно спокойно позволить соседям по этажу быть  такими, какие они есть:
пусть они себе орут, матерятся, бьют посуду, топают как слоны и опрокидывают
мебель. Имея  в ушах такие  замечательные  прокладки, вполне  можно проявить
альтруизм и не вызывать милицию к не в меру шумным соседям.
     Может быть, если бы кто-то, движимый одновременно чувством альтруизма и
стремлением  к  совершенству,  изобрел  прибор, какое-нибудь  необыкновенное
зеркало, которые  показывало  бы  каждому  человеку его  душу в явном  виде,
раскрывало ее  тайные стремления,  ее  предназначение  в мире,  указывало бы
верный  путь к  духовному совершенству, источнику  всех  прочих благ - может
быть,  тогда  соседи стали бы счастливы и перестали  напиваться, ссориться и
шуметь? Может  быть, такое зеркало принесло бы неслыханное счастье всем  без
исключения людям?
     Впрочем, любая вещь  может быть  использована превратно, и нет  никакой
гарантии,  что  даже  такое замечательное, альтруистичное  зеркало  окажется
вполне безобидным.
     Большинство же изобретений ни капли не альтруистичны и поэтому уж точно
небезобидны.  Такие,   например,   как  печатный  станок,  сотовый  телефон,
скоростной лифт, соска-пустышка, реактивная тяга, прецессирующие колебания с
затухающей  амплитудой,  уксуснокислое  брожение, эффект  Заебека,  а  также
двойной синфазный  пьезоэлектрический  резонанс, открытый  военным инженером
Виктором Витальевичем Пыхтяевым. Вот про эти  два последних явления и пойдет
мой дальнейший рассказ.















     Подполковник   инженерных   войск   В.В.Пыхтяев    не   сразу   родился
подполковником.  Даже, скорее, наоборот -  он  родился  хилым  и болезненным
мальчиком у  мамы-одиночки  Марии  Ивановны  Пыхтяевой в  городе  Бурчанске,
километрах в  двухстах от  Москвы. Не ищите его на карте - город закрытый, и
неизвестно, открыли ли его  с тех пор или так и не открыли. Америке повезло,
ее-то в конце  концов все-таки открыли,  а вот откроют ли когда нибудь город
Бурчанск - это еще никому не известно.
     Так  вот, в городе Бурчанске центральная улица  называется Первомайским
проспектом.  Вдоль всего  проспекта посажены  тополя, и все  бурчанцы  летом
отплевываются  от  тополиного  пуха  и трут  глаза.  А  когда глаза  кое-как
протерты  и   уже  могут  смотреть  по  сторонам,  то  взору  их  обладателя
представляются   трех-четырех   этажные  дома,  с   облупленными,  давно  не
крашенными фасадами, вездесущие воробьи, вездесрущие голуби, ямы и трещины в
асфальте мостовой  и тротуаров, пошатывающиеся прохожие,  а  также сумрачные
арки и ворота,  ведущие  во внутренние дворы.  В  одном  из таких дворов, по
адресу Первомайский  проспект д.22А, стоит ветхий двухэтажный дом Бурчанской
окружной квартирно- эксплуатационной части, или  сокращенно КЭЧ, относящейся
к  ведению военного округа. Дом этот  заполнен жильцами,  как тараканами,  и
тараканами, как жильцами.
     В  глубине двора  находится  склад военного госпиталя,  и  рядом с  ним
складская помойка, которая зверски воняет  дустом и  еще какой-то страшенной
химией.  Но жителей дома 22А дустом не убъешь  -  не те это люди.  Они этого
дуста  попросту  не замечают.  Никому  даже и  в  голову  не придет  набрать
телефонный номер и пожаловаться, что их травят дустом. Да и набрать его было
бы крайне затруднительно, потому что  телефона в этом доме нет вовсе - никто
и не подумал его туда подвести. Но  и на это  тоже никто не жалуется, потому
что главная беда в этом доме не  в  том, что там нет телефона, а  в том, что
жить в  этом доме можно,  а  вот  срать - нельзя.  Разве что в  ведро или на
горшок.  Нет в  доме 22А ни водопровода,  ни канализации. Так  что если бы в
телефон можно было бы  срать, его бы туда, конечно, подвели немедленно. Но в
доме,  где  нет  унитаза, телефон - это никому не нужная роскошь. Подумайте,
разве  логично  иметь  у  себя что-то  роскошное,  не  имея  при  этом самых
элементарных удобств?
     Все удобства в этом доме находятся во дворе, хотя удобствами их назвать
язык  не поворачивается.  Скорее,  это  неудобства,  а еще точнее - мучения.
Покосившийся   туалет,  сколоченный  из   гнилых  досок,  постоянно  измазан
скользкой жижей. Стоит он прямо под окнами и  в знойные дни  радует  жильцов
особо полновесным ароматом, а рядом с туалетом стоит сколоченная из таких же
гнилых досок деревянная помойка, наполненная  отбросами, плавающими в мутной
юшке, состав и запах которой  близок к той жиже,  что находится  в  туалете.
Перед  обветшалым деревянным  подъездом  находится бугорок,  покрытый липкой
мокрой  глиной  и  кошачьими  экскрементами.  На  этом бугорке стоит водяная
колонка.  Колонка отстоит  от туалета всего  шагов на десять, но и  это тоже
никого не смущает. Набранную из-под  колонки  воду  жильцы  пьют, не кипятя.
Впрочем,  водку  они  пьют гораздо охотнее,  чем воду.  Не  верите  - можете
поставить простой и убедительный эксперимент. Приезжайте к дому 22А с ящиком
водки, а лучше с  двумя,  и попросите  жильцов выпить  все  прямо  у  вас на
глазах,  и  как  можно  быстрее.  Часы  для  измерения результатов никак  не
годятся: необходимо иметь при себе секундомер фирмы "Касио".
     Дом газифицирован - это безусловная  победа  социализма.  На  каждом из
двух этажей  в коридоре  стоит девять двухконфорочных газовых плит, по числу
квартир. Плиты стоят прямо перед дверями  и усердно чернят  и  без того  уже
черные  потолки,  а в воздухе  висит мутное,  душное марево,  чад и  копоть.
Газ-то  подвели, а вот про вентиляцию никто даже не вспомнил. Визжат грудные
дети, мужики густо  матерятся,  бабы охают, вопят и тоже матерятся,  летом в
комнатах  и коридорах жужжат полчища мух, залетающих с помойки  и туалета...
Короче - нормальная жизнь, как везде.
     И еще в жизни всех без исключения обитателей дома номер 22А была мечта.
В жизни человека  всегда должна  быть мечта. Когда у нескольких  людей  есть
одна общая мечта,  которая  всех объединяет,  это просто здорово! У  жителей
дома номер 22А была  мечта, которая объединяла всех их  без  исключения. Это
была мечта о том, что  когда нибудь городские власти снесут дом номер 22А, и
расселят всех  жильцов в отдельные  квартиры  со всеми удобствами,  где есть
ванны  и  раковины,  и  белоснежные  фаянсовые красавцы  унитазы,  где  вода
"вольная", а не "невольная", то есть, не надо воду наносить руками в ведрах,
а потом таскать помойные ведра и выплескивать их на помойку -  вода приходит
и уходит сама. В доме номер 22А была своя группа  активистов, которая хотела
приблизить мечту к жизни как можно скорее.
     Группа активистов добивалась того, чтобы городские власти поставили дом
22А на учет  как  барак.  Она  вела оживленную  переписку  с многочисленными
инстанциями, в дом приходили с инспекциями разные комиссии, проводили замеры
и уходили. Проходили  месяцы  и годы, но все  оставалось по прежнему. Теперь
эта мечта умерла вместе с прежней доперестроечной  жизнью. Дом номер 22А  до
сих пор стоит, и в нем до сих пор не живут, а маются жильцы, у которых новая
светлая жизнь, принесенная ветром перемен, отобрала последнюю и единственную
светлую мечту, объединявшую жителей дома.
     Вот  в  таком  доме  и  вырос  Витя Пыхтяев.  Из  этого дома ходил он в
начальную, а  потом  в  среднюю  школу, из этого дома провожала его когда-то
красивая  и   статная,   но  рано   постаревшая  мать  в  Сибирско-Ленинское
военно-инженерное училище имени товарища Менжинского. Училище это находилось
в крохотном  городке  под названием Ленинск-Сибирский, запрятанном  где-то в
таежной глухомани.  В  позднейшие времена  городу  вернули  его историческое
название  Сибирская  Язва.  Училище  это существует  и  поныне:  теперь  оно
называется   Сибиреязвенное   военно-инженерное    училище   имени   маршала
Жукоссовского.  Училище до сих  пор  ежегодно выпускает  военных  инженеров,
молодых летех, которых всюду в войсках называют сибирскими язвенниками.
     В поезде постриженный наголо Витя  вспоминал, как мать сиротливо стояла
на перроне,  совсем одна, и все три дня пути  тихонько  грустил  на  верхней
полке, в  то  время как  будущие сокурсники,  не переставая,  жрали водку  и
самогон, рассказывали похабные истории и  демонстрировали друг другу блатные
татуировки, а  также  шары и усики,  вмонтированные в их  естество народными
умельцами. Не то чтобы Витя не  мог быть  как все -  скажем,  выпить  стакан
водки и рассказать что-нибудь "про пизду". Да мог, конечно, чего там! Только
Вите было очень грустно,  а слова  "пизда" и "хуй"  еще  больше  увеличивали
грусть,  потому что он их слышал  каждый день. Дело в  том, что в доме номер
22А по Первомайскому проспекту эти слова произносились вслух ничуть не реже,
чем  в вагоне,  где ехали будущие курсанты.  Правда  в доме  22А  эти  слова
говорили либо со злобной, либо с печальной интонацией, а отнюдь не с веселой
бравадой, и употребляли преимущественно метафорически.  Вот поэтому Витя еще
не  успел уехать,  как уже затосковал по матери и  по  своему  родному дому.
Тебе,  читатель,  наверное,  удивительно,  как  это  по  такому  дому  можно
тосковать? А ты перечитай "Принц и нищий" Марка Твена - и наверняка поймешь,
в чем тут дело.











     А   дело-то,  мой  милый  читатель,   чрезвычайно   простое:  уродливый
натурализм бедного и неустроенного существования превращает каждую жизненную
необходимость  в  мучительную проблему, острота  которой  сравнима  с острой
потребностью покакать,  имея гнойный чирей на  заднем проходе. Необходимость
постоянно решать  такие  проблемы  обнажает до предела  сущность  жизни. Раз
познав и увидев  эту сущность в голом  и  уродливом виде, без  прикрас,  уже
невозможно  отойти от  этой жизненной  схемы. Она  останется образом  мира и
руководством к действию на всю жизнь. Фарфоровые удобства и плюшевая роскошь
никогда уже  не станут жизненной схемой для человека, выросшего и познавшего
жизнь  в  доме  номер 22А. Скорее  всего, он  будет относиться  к  ним,  как
относится  врач-гинеколог к тем рюшечкам с бахромой и кружавчиками,  которые
снимает пациентка, перед тем как усесться на уродливое металлическое кресло,
раздвинуть ноги,  обперев их об холодные металлические рогульки-подставки, и
показать  доктору  голую  пизду.  Рюшечки  очень   красивые,  спору  нет,  и
кружавчики тоже хороши, да только в представлении доктора они они не имеют к
голой пизде никакого отношения.
     Но согласитесь,  ведь  нельзя  жить  без  гармонии  в душе. Спору  нет,
человеческая душа  очень прочна, она многое может пережить,  многое вынести,
но  только не  отсутствие  гармонии в  окружающем мироздании.  В  отсутствии
таковой душа  становится хрупкой  до чрезвычайности,  и любое  прикосновение
может разбить ее в мельчайшую пыль - ту самую, из которой, по мнению ученых,
состоит Млечный путь. Вот поэтому-то душа ищет  гармонию постоянно и упорно,
как  рак-отшельник  ищет  подходящую  скорлупку-раковину  и  актинию,  чтобы
спрятать  от опасностей свое нежное  тело. И если с  детства лишить человека
рюшечек и  кружавчиков,  обрамляющих голую  пизду, то его отчаявшаяся душа в
конце концов  просто-таки вынуждена  находить  столь  необходимую  для жизни
гармонию в  одной голой пизде,  безо всяких  прикрас. Вот так и Витя Пыхтяев
нашел свою гармонию в доме номер 22А.
     За  тонкими  щелястыми  стенками-переборками невозможно  скрыть никаких
проявлений  жизни, даже если очень стараться. Но никто из жильцов особо и не
старался  их  скрывать.  Витя  был  очень  пытлив  к  жизни,  он  с  детской
любознательностью наблюдал за  жизнью жильцов- соседей через щели  в стенах,
как врач-гинеколог наблюдает за деятельностью женского организма через щель,
предоставленную природой отнюдь не для наблюдения. Таких замечательных щелей
в  природе,  к  сожалению, очень  мало, и  человек  вынужден  вести себя  по
отношению  к природе крайне  грубо  и  бестактно,  прорубая  и  проковыривая
необходимые щели  и дыры для наблюдения и вмешательства, в случае отсутствия
естественных отверстий. В сущности, любая информация, полученная разумом  от
природы -  это  новая свежая рана на теле природы с  одной стороны  и  новая
скорбь  познающего  разума  -  с   другой.  От  постоянного  и  непрерывного
взаимодействия человека и природы ни одной из воюющих сторон легче, в общем,
не становится.
     Витя Пыхтяев  понял эту простую истину очень рано, наблюдая, как жильцы
воровали по мелочи друг у друга, как ошпаривались кипятком, чистили картошку
и  лук, как стирали вонючее белье в грязном корыте, как  считали  засаленные
мятые рубли,  пили водку, похмелялись и снова  пили, как зачинали-наебывали,
рожали и нянчили детей, продавали краденое,  садились  в тюрьму, выходили из
тюрьмы, ложились  в больницу,  в конце концов, просто умирали и переселялись
на  Сысоевское  кладбище. "Эк ты  хватился!",-  говаривали бывало бурчанцы,-
"Петрович-то уж полгода как на Сысоеве!".
     Витя Пыхтяев очень любил Сысоевское  кладбище.  Он любил  бродить между
могилами и рассматривать фотографии  и надписи, любил смотреть,  как угрюмые
мужики  копали  новые могилы. Эти  страшные ямы в  земле не  вызывали у Вити
никакого ужаса. Все казалось ему очень  простым и естественным. Несмотря  на
ранний  возраст эти ямы манили  Витю к  себе, притягивали и  очаровывали его
своими зияющими пустотами  и вывороченной из  глубины мягкой клейкой глиной.
Они  рассказывали  волшебные  сказки о  пушистой  постели, нашептывали слова
утешения и обещали последний приют усталому страдальцу. Витя любил сидеть на
краю  свежевырытых  могил,   болтая   ногами,   и  слушать  эти  сказки  под
аккомпанемент гула и рокота большой автотрассы, проходящей почти впритирку к
кладбищенской ограде.
     Когда нибудь, увы, мой читатель, похоронят и меня. Я хотел бы лежать на
придорожном сельском кладбище у самого края дороги, под покосившимся камнем,
и денно и нощно слушать гул моторов и шорох автомобильных  шин.  Как  знать,
может быть, и ты когда-нибудь проедешь мимо... Наша встреча будет коротка, и
ты  никогда  о ней не  узнаешь.  А о многом ли  ты вообще знаешь, мой  милый
читатель, многое ли  ты можешь почувствовать? И  если я скажу,  что  мертвые
иной раз  чувствуют и понимают  лучше и тоньше, чем  живые, что ты можешь на
это возразить?
     Наискосок через  дорогу от дома номер  22А  по Первомайскому  проспекту
находится угрюмое  трехэтажное здание,  напоминающее своим видом  тюрьму. На
здании, однако,  имеется  мемориальная  доска,  на  которой под слоем пыли и
грязи можно прочитать  надпись: "Эту школу  окончил  в  1937 году  известный
академик  Иван  Арсентьевич  Клюшкин-Перхунов".  Есть  и вывеска с  надписью
"Средняя школа номер сорок пять с производственным обучением".
     Витя Пыхтяев был не только страстным и неутомимым наблюдателем жизни  и
тайным поклонником смерти. Он был к тому же весьма любознательным  учеником,
правда  с одной  существенной  оговоркой:  его почти  не интересовали  такие
знания,  которые нельзя  было применить  сразу после  урока. По этой причине
история,  география  и  обществоведение  не  были  в числе  любимых  Витиных
предметов. Зато никто из одноклассников не знал  лучше  Вити химию и физику.
Витя  постоянно  что-нибудь изобретал. Нельзя сказать чтобы изобретения  эти
сослужили  хоть какую-то пользу изобретателю или кому либо еще. Как правило,
все эти изобретения  либо взрывались  чуть ли  не в руках изобретателя, либо
горели, светясь ярким цветным пламенем, либо ездили вкривь и вкось  по столу
или  иной ровной поверхности, либо плавно летали под школьным потолком, либо
мигали лампочками и издавали мерзкие звуки.
     Витя очень  сетовал,  что  самые  лучшие  свои изобретения он не  может
претворить в жизнь из-за того что естественные законы этому препятствуют.  К
числу таких изобретений относился например прибор для мгновенного охлаждения
предметов, черная  лампочка, при включении которой все вокруг погружается во
тьму,  карманный  телескопический  лом, который  можно  вынуть  из  кармана,
раздвинуть, как  антенну,  подолбить  что-нибудь, а  потом собрать и  сунуть
обратно в  карман,  а также мясорубка, которая в  зависимости от направления
движения  шнека  может смалывать мясо в  фарш или  наоборот  восстанавливать
смолотый  фарш  в  цельное  мясо,  а еще -  электронный микроскоп  с цветным
изображением,  а   еще  вентилятор  для  развития   быстроты  реакции   -  с
выключателем, расположенным на лопасти.
     Однажды,  когда Витя учился уже  в восьмом классе,  ученикам неожиданно
отменили уроки  и отправили домой на  час  -  переодеться в парадную  форму.
Оказалось, что  известный академик Клюшкин-Перхунов  приехал в  Бурчанск  по
семейным делам и неожиданно решил навестить родную школу. Встреча со знатным
земляком очень понравилась ученикам. Маленький подвижный старичок совсем  не
задавался и не чванился. Он задавал ученикам множество вопросов про их учебу
и жизнь и сам отвечал на вопросы: почему муха умеет ходить по стене, а кошка
нет,  зачем американцы  изобрели  атомную бомбу, можно ли скрестить  кита  и
носорога, что такое "экслибрис"... Дети любят задавать детские вопросы. Витя
тоже задал свой вопрос:
     - Иван Арсентьевич, скажите, а откуда берутся изобретения и открытия?
     Известный   академик   неожиданно  встал   со  скрипучего   деревянного
учительского  стула и взволнованно заходил перед  доской, потирая  маленькие
сухие ручки:
     - Вы  знаете, молодой человек, а ведь  и я тоже всю жизнь думаю, откуда
берутся открытия и изобретения. И вы знаете, согласно  одной из  современных
теорий,  человек ничего нового  не  открывает  и  не изобретает.  Он  только
повторяет природу, то есть то, что уже существует. Главное - уметь увидеть в
природе то, что  до тебя еще никто не видел и  сделать так, чтобы это смогли
увидеть все. Вот это, пожалуй, и есть открытие.
     Витя подумал и покачал головой:
     -  Ну,  Вы наверное,  про  Ньютона  думали,  которому закон  всемирного
тяготения на голову упал. А вот Бетховен где увидел в природе Лунную сонату?
     Известный  академик внимательно посмотрел Вите в глаза, затем глянул  в
журнал и неожиданно назвал его по имени отчеству:
     -  Видите  ли,  Виктор  Витальевич, Вы  сейчас задали  мне  чрезвычайно
интересный  и   спорный  философский  вопрос.  Я   могу  ответить  на   него
приблизительно так: природа - это не  только то что  вне человека,  но и то,
что внутри человека. Осознать  и  выразить эту природу посредством  высокого
искусства - это значит не только увидеть что-то новое и важное в собственной
природе,  не  только  почувствовать  это,  но  и  выразить  это  так,  чтобы
почувствовали  другие.   Все  люди   чувствуют  собственную  природу,  но  к
сожалению, не каждый может выразить ее посредством искусства и  подарить это
выражение людям на века.
     - Я понял,  Иван Арсентьевич!  Волки тоже смотрят  на Луну  и чувствуют
свою природу. И Бетховен смотрел на Луну. Но Бетховен считал, что выть - это
некультурно,  и вместо  этого сочинил Лунную сонату. А у  нас  в семнадцатой
квартире, прямо через стену живет  плотник Осип Данилович. Он  как напьется,
то  воет как волк и матерится ужасно, даже без Луны. Вот я и  думаю, если бы
он  мог тоже  сочинить  что-нибудь  такое  как  Лунная соната, или  хотя  бы
пластинку купил, он бы как выпьет, не выл, а слушал бы  Бетховена. Только он
пластинку не купит, он все деньги пропивает, он еще и у моей мамы занимает в
долг до получки, и у других соседей...
     -  Виктор Витальевич,  Вы замечательно разобрались в  существе вопроса!
Честно признаюсь, намного лучше меня. Только  один  момент мне непонятен: ну
почему же это надо пить водку перед тем как слушать Бетховена?
     Витя  замялся с ответом. Он не понимал, зачем  надо слушать  Бетховена,
если  тебе  не  хочется выть  от тоски.  Осип  Данилович  невесть как  давно
сожительствовал с Витиной мамой, с  молчаливого согласия  соседей, и поэтому
Витя весьма часто общался с  хмурым плотником, смотревшим на мир исподлобным
волчьим взглядом, и хорошо знал, что у него на душе. Он много раз видел, как
Осип Данилович ходит по своей комнатушке как зверь по клетке, потому что ему
не хочется  выть, потому что  вообще ничего в этой безобразной жизни  уже не
хочется, а это страшнее всего. Вот если выпить, то начинает хотеться выть, и
это уже намного легче. Витя хорошо понимал пытливым, недетским уже умом, что
трезвый Осип Данилович может порезать себе вены, как он уже сделал один раз,
или кого-нибудь убить.  А пьяный Осип  Данилович  - сам себе Бетховен. Витин
разум, сформированный  домом  номер 22А,  решительно  отказывался  понимать,
какой смысл слушать Бетховена в трезвом виде.
     Но тут в академический спор  вмешались Витины учителя  и одноклассники,
до  этого  безмолвно  наблюдавшие,  как  восьмиклассник  Пыхтяев  на  равных
беседует  с  известным  академиком.  Все  они  немедленно   и  дружно  стали
произносить известные лозунги об абсолютном  вреде и недопустимости пьянства
и  алкоголизма, а после этого  беседа приняла совсем другое  направление,  и
вскоре известный  академик распрощался  с  ребятами  и учителями,  и  черная
обкомовская "Волга"  увезла его в  совсем другую  жизнь, чем та, которую всю
жизнь видел Витя Пыхтяев.
     Согласно  завещанию  академика  Клюшкина-Перхунова,  его похоронили  на
Сысоевском кладбище, где  уже покоились его родители и  другие родственники.
Новоиспеченный  лейтенант  инженерных войск В.В.Пыхтяев,  приехав  в  родной
город  на  побывку,  посетил  его  могилу  и осторожно  прикрепил  к  ограде
титановую пластину с надписью: "Главное - уметь увидеть в природе то, что до
тебя еще никто не видел и сделать так,  чтобы это  смогли увидеть все." Этой
пластины,  читатель, ты уже  там не найдешь. Охотники за цветными  металлами
постсоветских времен вырвали ее с корнем и сдали в лом.












     Лейтенант  Виктор  Пыхтяев  последовательно получал очередные  звания и
благодаря  своей неугомонной настойчивости  сумел исхлопотать  себе место  в
адъюнктуре,  где посвятил несколько лет изучению прикладной физики и решению
различных    военно-технических    проблем.   После   адъюнктуры    кандидат
физико-технических наук майор Пыхтяев был направлен для продолжения службы в
научно-исследовательский   отдел   одного  из  больших   и  очень   закрытых
начно-исследовательских учреждений  министерства  обороны, которые в  народе
называли "ящиками". Там он продолжил работу  по изучению физических явлений,
известных  в науке  как  эффекты  Заебека и  Пельтье,  в  условиях  двойного
синфазного пьезоэлектрического резонанса,  открытого им  во время обучения в
адъюнктуре   и   детально  описанного  в   его   кандидатской   диссертации.
Термоэлектричество  и  пьезоэлектричество,  действуя совместно,  должны было
вызвать  к   жизни  совершенно  новое,  поистине  фантастическое  физическое
явление, не имеющее с электричеством ничего общего.
     Согласно   новой  физической   теории,   разработанной   подполковником
Пыхтяевым,  принципиально возможно было  сконструировать  прибор, вызывающий
релятивистские  пространственные смещения и завихрения, без участия  высоких
энергий  и околосветовых скоростей. Однако, просчитать  в деталях, как будет
протекать  новый физический процесс, подполковник не мог.  Прибор мог только
создать   начальные   физические   условия   для  протекания   процесса,  но
предсказать,  в  каких   координатах  будет  протекать  явление,  было  пока
невозможно. Могло случиться например,  что в  контуре  прибора  оказался  бы
маленький  кусочек  неизвестной  галактики,  к  примеру, участок раскаленной
звезды,  или  кусок древней скалы  на  далекой холодной планете, выстуженной
вечным космическим холодом... Или  вдруг показалась бы там голова собрата по
разуму с пятью глазами и сказала бы что-нибудь десятью ртами...
     Виктор Витальевич горячо взялся за дело, чтобы поскорее открыть дверь в
неведомое - надо было придумать техническое обоснование, убедить начальство,
организовать   новый   проект...    Через    одиннадцать    месяцев   первый
экспериментальный  образец  прибора  был готов,  но  ни одна  душа  во  всем
институте, кроме нашего изобретателя, не знала истинного его назначения -  в
документах значилось что-то совершенно ординарное и невзрачное. Подполковник
Пыхтяев  сознавал всю  важность  своего  открытия  и  не  решался  посвятить
кого-либо в его истинную суть  раньше времени.  Он  твердо решил попробовать
первый раз открыть дверь в неведомое, не посвящая начальство в истинную суть
своих экспериментов.  Все-таки в  нем было еще очень много от того мальчишки
Вити Пыхтяева из дома номер 22А.
     Это очень романтично,  невероятно любопытно и  конечно  же страшно  - в
полном одиночестве  открывать  дверь в  неведомое. По форме  и внешнему виду
прибор напоминал большое  зеркало на подставке, типа трюмо. С  тем отличием,
что никто не знал,  что появится в его таинственном  зазеркалье. Было  и еще
одно  отличие. В зазеркалье можно было сунуть руку и потрогать неведомое. Да
что там руку  - туда можно было  засунуть даже голову или любую другую часть
тела. Правда целиком туда  влезть было  все  же  нельзя  -  объем наводящего
контура был для этого маловат.
     Итак,  Виктор  Витальевич  остался на  службе  допоздна, сославшись  на
необходимость  закончить  стандартную  серию  расчетов.  Убедившись,  что  в
лаборатории   никого  нет,  он  закрыл  дверь  на  ключ  и  включил   прибор
бестрепетной  рукой.  Ничего  особенного  не  произошло.  Темная  зеркальная
поверхность  осветилось  мягким светом,  и подполковник увидел  прямо  перед
собой в "зеркале"  обнаженный  мужской  зад,  странно  знакомый по форме. От
неожиданности подполковник громко пукнул,  и  при этом увидел и услышал, как
одновременно пукнула обнаженная задница  в "зеркале". Виктор  Витальевич был
опытный  экспериментатор, и поэтому сразу же смекнул, что эта задница  могла
принадлежать  только  одному  человеку   -  тому  самому,  который  проводил
эксперимент. Было, правда, совершенно непонятно, почему задница  в "зеркале"
оказалась  голой,  в то  время  как  на подполковнике был  надет  китель,  и
разумеется,  форменные брюки, а под  ними  уставное белье. Эксперимент  явно
получился в традиции старых добрых школьных времен...
     И тут к  чести нашего героя надо сказать, что подполковник Витя Пыхтяев
нисколько не огорчился: он ведь был философ, взращенный  в доме номер 22А по
Первомайскому проспекту. Подполковник сунул руку  в  "зеркало"  и  задумчиво
почесал собственную голую задницу. Из зеркала неожиданно раздалось довольное
покряхтывание. Экспериментатор  прислушался,  пожал плечами  от удивления, а
затем вынул руку  из зеркала и проделал  тоже самое через брюки,  без помощи
прибора.  На этот раз никто  не кряхтел. Получалось, что  с помощью  эффекта
Заебека можно почесать собственную голую задницу, просунув руку в "зеркало",
где  она  как бы отражается, не  снимая при этом  кителя и  брюк, и даже  не
ослабляя ремень. Что касается факта кряхтения,  то этот эффект явно  выходил
за рамки того, что можно было хоть как-то объяснить.
     Многое  передумал  о своей  жизни и о  науке  подполковник в  ту  самую
ночь...  Такой  вот  казус:  хочешь  увидеть  сам  и  показать  миру  что-то
совершенно  новое, делаешь  открытие  всемирного значения, а  потом проходит
время,  и  оказывается, что ты не открыл ничего  нового, а всего лишь научил
человечество смотреть на собственную жопу под новым, неизвестным современной
науке ракурсом, в результате  чего  никто не узнает истинной сути увиденного
предмета. А  тут такое счастье выпало: распознать жопу с самого начала. Нет,
огорчаться тут решительно нечему, наоборот - радоваться надо!
     Однако,  философия философией, а ведь есть еще  и  начальство, которому
жопу в  зеркале не  покажешь,  потому  что  научная  тематика стоит  в плане
лаборатории, и под нее списывают средства и оплачивают рабочее  время. Кто ж
это позволит - вот так взять, да  и похерить результаты экспериментов, целую
научную  тематику, под  которые  фонды выбирают?  За  такие дела, бывает,  и
погоны  срывают! И наш подполковник сел писать  отчет о возможности военного
применения эффекта Заебека. Сто сорок семь страниц научного  отчета родились
как  песня, и отчет был немедленно  положен на стол вышестоящему начальству.
Отчет  был составлен  по-военному четко и грамотно: выгода и перспективность
применения двойного синфазного пьезоэлектрического резонанса в военных целях
были представлены со всей несомненностью, в результате чего выпуск "зеркала"
инженера  Пыхтяева  был поставлен в  план, а  еще через полгода  предприятие
начало выпускать прибор малой серией.
     Ты  теперь, читатель, верно думаешь,  а  с какой  целью же подполковник
Пыхтяев   изобрел   свое  зеркало?   Из  альтруизма  или  из  стремления   к
совершенству?  Да только  кто  же  тебе  сказал, дорогой читатель,  что  все
изобретения делаются либо  из альтруизма, либо из стремления к совершенству?
Ведь есть еще  и просто любопытство,  которого  у Вити Пыхтяева  всегда было
хоть  отбавляй. Простое,  старое  как мир, любопытство, которое,  как гласит
английская пословица, погубило кошку. Подозревать нашего героя  в альтруизме
или в стремлении к  совершенству просто глупо или по меньшей мере нелогично.
Ни  то, ни другое просто не  может быть в характере  человека, высросшего  в
доме 22А,  где торжествует  жестокая жизненная правда. Эта  жизненная правда
чужда  всякого  альтруизма,  потому  что  в  ней  каждый  борется   за  свою
собственную жизнь.  Эта правда также не имеет ничего общего со стремлением к
совершенству, потому что она сама по себе уже есть совершенство, во всей его
убогости и неприглядности.
     Подлинное совершенство - это в первую очередь  простота,  и  чем больше
простоты -  тем  больше совершенства.  И в этом смысле дом  номер 22А  - это
образец совершенства. У жильцов дома 22А почти все время и все  силы уходили
на  борьбу за  успешное  отправление  их животных надобностей  в  отсутствие
необходимых для этого условий, и  в этом они  достигли совершенства. В  этом
суровом   и   безрадостном  совершенстве  не  было  ничего  лишнего,  ничего
наносного, лицемерного, никаких рюшечек и бахромочек: одна голая пизда. Ну и
разумеется   хуй,   рот  и  жопа.  Именно  эти  самые  слова  чаще  всего  и
произносились в доме номер  22А и произносятся по  сей день: четыре кратких,
грубых,   выразительных  слова,  дающие  исчерпывающий  ответ  на  вопрос  о
характере  и способе  связи животного естества  с  внешним  миром  -  связи,
обслуживание  которой составляло альфу и омегу существования этих несчастных
людей. Простое  животное любопытство, под стать кошачьему, делало жизнь этих
людей  все  же больше похожей на животную, чем  на  растительную. Это  самое
любопытство  в  конце концов и  сделало мальчика, выросшего в убогом вонючем
бараке, ученым-экспериментатором.
     Человек всегда  шел к истине долгим  и трудным путем. Сперва он  учился
отличать собственную  жопу от остального  мира  визуально и  наощупь,  потом
изобрел  зеркало и научился рассматривал свою жопу в одно,  а затем  и в два
зеркала. Кроме того,  он изобрел напильник,  и подумайте сами, как же  можно
было  обойтись без  знаний о том, что произойдет, если  вставить напильник в
жопу? И вставляли  -  сперва  для того чтобы получить необходимые знания,  и
продолжают вставлять  по сей день,  потому  что  надо  же  полученные знания
как-то применять, а иначе - кому они нужны!
     "Когда б  вы  знали, из какого  сора  Растут стихи,  не ведая  стыда",-
писала когда-то Анна Ахматова... А ведь открытия и изобретения произрастают,
в сущности,  из не  меньшего  сора, а  точнее,  из почвы, а  еще точнее,  из
вселенского дерьма, на котором, собственно, все и  растет.  Подумать только,
сколько  изобретений и открытий было сделано только потому, что кому-то было
чрезвычайно  любопытно,  что произойдет,  если  засунуть  напильник в  жопу.
Человек обладает двойственной натурой, и поэтому он всегда должен понимать и
быть  готов к  тому, что все, что бы он  не изобретал, он изобретает на свою
собственную жопу, и только  с этим  пониманием и с этой готовностью он может
продолжать свой долгий и трудный путь к истине и совершенству.
     Человек и поныне идет к истине и к совершенству долгим и трудным путем.
Иногда  приходится  по  многу  лет  подряд изучать эффект Заебека в условиях
двойного синфазного  пьезоэлектрического резонанса, чтобы  в  заключительном
эксперименте увидеть  собственную жопу под  новым,  неизвестным  современной
науке  ракурсом.  И  в  этом  тоже  есть  глубокий  смысл:  жопа,  увиденная
непосредственно,  то  есть,  обычным путем,  еще  не  есть  ни открытие,  ни
совершенство.  Но когда ученый и философ,  последовательно проходя через все
стадии созревания идеи и ее технического воплощения,  приходит в  результате
сложных  рассуждений и  экспериментов  все к тем же  фигурам, виденным,  как
писал всем известный классик, уже миллиарды раз  и отложенным в общественной
практике,  то  жопа, увиденная в качестве  одной  из таких  фигур -  это уже
значительное открытие. Я не стану утверждать, что остальные три фигуры - это
рот,  хуй  и  пизда, но если  читатель это уже подумал, то и опровергать эту
очень логичную мысль я тоже не имею права.
     Итак, необыкновенному зеркалу инженера Пыхтяева  было присвоено кодовое
название  "Прибор  КЗП-72/11",  и  под  этим  скучным  названием  оно  стало
выпускаться  малой  серией. Прибор  очень походил на обыкновенное зеркало на
треноге, и решительно ничего  в его внешнем виде не говорило о наличии в его
корпусе  атомных батарей, а также о том,  что в  приборе используется эффект
Заебека  в условиях двойного синфазного  пьезоэлектрического  резонанса. Как
известно  из популярной  пословицы, "где  начинается  армия,  там  кончается
порядок". Прибор инженера Пыхтяева не стал исключением из этого правила. При
перевозке  одной из  партий были утеряны  накладные,  в результате чего груз
приняли под опись, и не вдаваясь в детали, отправили всю партию ни больше ни
меньше  как  на мебельный склад военного округа.  К  чему это  недоразумение
привело, мы скоро с тобой увидим, дорогой читатель.







     А теперь, мой милый  читатель, давай с тобой перенесемся из лаборатории
и  мебельного  склада  на сцену театра оперы и балета, где с большим блеском
выступал   кадровый  офицер   советской   армии.   Офицер   в   обтягивающем
бледно-розовом  трико  бегал по  сцене  на  цыпочках  и совершал  виртуозные
пируэты,  па и  фуетэ. Никто  этому  не препятствовал, потому что сей офицер
служил в  ансамбле песни  и пляски Советской Армии. То есть, он был  артист.
Точнее  -  танцор. Еще точнее - всемирно известный  танцор.  Офицера-танцора
звали  Халиван  Хутебеевич  Набздиев.  В  войсках  офицер-танцор  был  более
известен под  именем Хуйливам Хуйтебеевич.  Впрочем, это не  сильно огорчало
офицера-танцора.  Гораздо  больше  его  огорчала  собственная неблагозвучная
фамилия, которая  звучала  вполне благозвучно и даже мелодично на его родном
чургун-кулбакском языке. Впрочем, само  понятие "фамилия" не имеет  смысла в
чургун-кулбакских традициях.  Родители  назвали  будущего советского офицера
именем Халиван, по прадеду. А его полное чургун-кулбакское  имя звучало так:
Халиван Хуйтуп-Куюм Набзди  бен Хутебей, где имя Набзди было родовым именем.
Советская паспортная система лихо сделала из Набзди Набздиева,  также как из
Магомая  она  сделала  Магомаева, из Муртазы -  Муртазова, а  из фон Каста -
Фонкаста. И  то сказать, если  из имени  Насрулла  легко  получается фамилия
Насруллин, то чего уж там церемониться с Набздиевым - все один к одному...
     Сменить фамилию советскому  офицеру  сложно,  почти  невозможно -  ведь
необходимо  отразить  смену  фамилии во  всех документах.  Поэтому  всемирно
знаменитый  офицер-танцор   Набздиев  нашел  выход.   Он   добавил  к  своей
неблагозвучной чургун-кулбакской фамилии благозвучный сценический  псевдоним
и стал  называть  себя  Душинским.  Впрочем,  чургун-кулбакская  фамилия  не
захотела просто так уступить место новой и осталась  служить своему хозяину,
как верная  собака, как он ни старался  прогнать ее прочь пинками. На афишах
военного танцора прочно обосновалась двойная фамилия Набздиев-Душинский. Вот
под  этой  двойной фамилией он и завоевал  всемирную славу великого танцора.
Женщины всего мира млели при одном упоминании этой фамилии, а когда в городе
появлялись афиши, возвещающие о предстоящих  гастролях, они томно закатывали
глаза,  приходили  в  состояние, близкое к  невменяемости,  и  со  всех  ног
бросались покупать билеты.
     Впрочем, влюбленные девушки и женщины не имели абсолютно никакого шанса
на взаимность  чувств,  даже чисто гипотетического. А вот лица мужского пола
такие  шансы  вполне  имени.   Как  вы  уже  догадались,  помимо  необычного
чургун-кулбакского  имени,  Халиван  Хутебеевич  имел  также  нетрадиционную
сексуальную ориентацию. Он был, как  выражаются американцы, любящие  краткие
слова,  гэй.  Или говоря  более  привычным языком,  педераст. Одним  словом,
гомосексуалист. Танцор-гомосексуалист Набздиев обожал хорошенькие  юношеские
и  мужские  попки. Он просто  охотился за  ними, где бы  он  ни был. Крепкие
мускулистые  попки накачанных  мальчиков, нежные попки юношей-трансвеститов,
носящих  женские  платья,  белые  попки,  черные  попки,  попки  шоколадного
цвета...  Наш  нежный герой  обожал  гладить эти попки  руками, ласкать их и
целовать,  массировать  слюнявыми  пальчиками  задний  проход,  впиваясь все
глубже,  раскрывая  все  шире,  и  потом  осторожно раздвинуть ягодицы  и...
Впрочем, наш герой сам  обладал замечательно красивой задницей  и с  большой
готовностью   подставлял   ее  для  подобных  же  манипуляций.   У  Халивана
Хутебеевича  была  одна сокровенная  мечта:  совершить  высший  акт  любви с
собственной попкой. Он очень  любил рассматривать в зеркало свой зад, обожал
гладить и массировать свою попку, но дотянуться  до нее, чтобы поцеловать, а
уж  тем  более...  нет!  Безусловно,  мечта  великого танцора была  обречена
остаться всего лишь мечтой...
     А у  тебя,  дорогой  читатель, есть  сокровенная мечта? Есть ли  у тебя
зеркало, в котором ты видишь свои мечты, свои волшебные сны? Просыпаешься ли
ты когда нибудь от непонятных подступающих слез, от ощущения, что жизнь твоя
проходит мимо, и мечта твоя навсегда останется несбыточной мечтой?  Если да,
то я поздравляю тебя, мой милый  читатель. Ты  -  хороший человек, и поэтому
мечта твоя никогда не  осуществится. Но жизнь твоя  не проходит мимо,  и эти
слезы по ночам - они не зря. Проходит жизнь  мимо у того, у кого нет  мечты,
или у того,  чьи  мечты осуществляются  всякий раз  легко и без боли. Ну что
теперь  поделать,   если  ты  выдумываешь  себе  таинственное  зеркало,  где
проецируются  твои  туманные  мечты,  и  смотришь  в это  зеркало  украдкой,
уголочком глаза, чтобы не спугнуть таинственных химер,  которые дразнят твое
воображение,  и это зеркало служит тебе верой  и правдой.  И  оно будет тебе
служить, мой  дорогой  читатель, до того самого  момента, когда ты потеряешь
терпение,  повернешься  к  зеркалу  своей  мечты  конкретно и грубо,  и  без
стеснения  взглянешь негнущимся  взглядом в глубину туманного  зазеркалья...
Никогда  не делай этого, мой милый  читатель, если не хочешь  обнаружить там
ж... гм... даже не знаю, как и продолжить. Одним словом, мой милый читатель,
грубая и жестокая реальность  еще не убивает романтизма и очарования жизнью.
Убить его можешь только  ты сам. Не убивай его, я очень тебя об  этом прошу.
Обращайся бережно с зеркалом своей мечты  и никогда не смотри в него трезво,
расчетливо и цинично,  если не хочешь, чтобы  это  зеркало сыграло  с  тобой
нехорошую шутку.
     Генералы бывают разные. Бывают боевые генералы, закаленные в сражениях.
Бывают коверные генералы, которые никогда сражений не видели, и ходят только
по  коврам  военного  министерства  и  Генерального  штаба.   Бывают   также
подковерные  генералы,  которые  плетут  интриги  и убирают  со своего  пути
конкурентов  руками  своих  коллег.  Бывают  также  свадебные  генералы.  Но
генерал, о котором я поведу рассказ, не  был  свадебным генералом. Скорее он
был похоронным генералом, так как в его ведение входил расчет  общих  боевых
потерь в войсках и человеческих потерь среди гражданского населения в случае
различных видов глобальных и местных конфликтов. Сей бравый вояка  отличался
громким  командным  голосом  и исключительно  гадким,  скверным,  нетерпимым
характером.  Фамилия этого  генерала  была Громыхайлов,  по  видимому  из-за
особенностей  его голосовых связок и манеры говорить. Генерал Громыхайлов не
говорил, а лаял, вернее гавкал, как кавказская овчарка - гулко и басовито, и
почти всегда злобно. Звали генерала  Михаил Михайлович. Обычно людей с таким
именем величают  "Михал  Михалыч".  Но  в  Генеральном  штабе генерал-майора
Громыхайлова  никто  так  не  звал  - ни в глаза,  ни за глаза.  Скажу  всем
читателям по  секрету: подчиненные офицеры за глаза  звали своего начальника
Громыхуйлов, а также для разнообразия "Михуил Громыхуйлович". В глаза же они
обращались к нему по званию "товарищ генерал-майор", согласно уставу.
     Генерал-майор был вдовцом, а детей у него не было, и посему он проживал
совершенно один в огромной генеральской квартире. Жена генерал-майора умерла
лет  десять  назад, замученная  и  запиленная  своим  невыносимым  супругом.
Последний никогда  не испытывал  ни  раскаяния ни сожаления по этому поводу.
Смерть жены  он отнес  на  счет  боевых потерь в стане противника,  так  как
относился к супруге с непримиримой ненавистью,  и за все десять лет после ее
смерти ни разу не побывал на ее могиле. Вот такой это был человек - лишенный
романтизма,  любви,   даже   простой  потребности  в  обычной   человеческой
привязанности.  И все же, как ни странно, у генерал-майора Громыхайлова тоже
была  мечта. Генерал-майору  очень  хотелось,  чтобы  однажды  ему  сказали:
"Здравия  желаю, товарищ Маршал  Советского  Союза!"  и  взяли при  этом под
козырек  не  одной,  а  обеими руками.  Генерал-майор почему-то  считал, что
отдача чести  только одной  рукой - это  явное  кривление душой.  Одна  рука
взлетает к  козырьку, а другая висит вдоль тела, как сосиска.  Никуда это не
годится. Конечно же, к козырьку должны взлетать обе руки:  вот  тут  никакой
двусмысленности нет, и видно что честь отдается с усердием  и без остатка  -
вся что есть в наличии.
     Обоих вышеописанных офицеров, столь разных  по характеру, званию и роду
службы, объединяло не только то, что у каждого из них была заветная мечта, а
и  еще одно гораздо более тривиальное  обстоятельство. Оба они по  странному
совпадению решили прикупить себе мебели, которую они заказали на складе, и в
числе прочего оба заказали себе зеркало на подставке. В один прекрасный день
к дому каждого из них подкатил фургон защитного цвета с военными номерами, и
солдаты быстро перетаскали мебель из  фургона в квартиру.  Я  думаю, ты, мой
читатель,  уже успел  догадаться,  что  у обоих  офицеров  кое-какая  мебель
оказалось не без подвоха. Ну конечно же, это было пресловутое зеркало!
     Вот тут-то и начали происходить вещи, которые, без  сомнения, покажутся
тебе,  дорогой  читатель,  самыми  удивительными  в  моем  повествовании.  В
квартире   генерал-майора  Громыхайлова  зеркало  установили   в  полутемной
прихожей,  в  дальнем  от  входной  двери углу. В  приборе,  установленом  в
стационарное положение, автоматически подключились атомные батареи, и прибор
пришел  в  рабочее  состояние. В этом  состоянии и застал его генерал-майор,
вернувшись вечером со службы. Генерал разделся и прошел  посмотреть,  хорошо
ли   расставили  новую  мебель.  Неожиданно  в  зеркале  показалась  толстая
солдатская  рожа  с  отвислыми  мясистыми   щеками,  которая  уставилась  на
генерал-майора  и лихо гаркнула: "Здравия  желаю, товарищ Маршал  Советского
Союза!",  после чего отдала честь  обеими руками,  с усердием  взметнув их к
козырьку.
     Ну  что,  дорогой читатель, ты  уже догадался, кто именно приветствовал
генерала  из глубины  необыкновенного зеркала? И  разумеется,  ты не веришь,
чтобы такое  могло случиться.  Что  ж,  бывает.  Я  и сам  не  сразу поверил
очевидным  фактам,  даже после тщательного  знакомства с  ними,  и  проверки
каждого  документа  и каждого свидетельства на  подлинность.  Действительно,
трудно  себе  представить,  чтобы  у  генеральской   жопы  вдруг   откуда-то
прорезался  голос.  Мало того, трудно  представить  себе,  чтобы  жопа стала
приветствовать  своего хозяина  вопреки Уставу -  ведь кто-кто,  а уж она-то
отлично  знала,  что ее хозяин вовсе никакой  не Маршал  Советского Союза, а
всего  лишь  генерал-майор.  Между тем, генерал-майор  пришел  в совершенный
восторг от неожиданного и полного исполнения своего желания, причем до такой
степени, что  ему  и  в  голову  не пришло  поинтересоваться причиной  этого
явления. Более того, пройдясь гоголем перед зеркалом  раз  десять,  он  стал
воспринимать происходящее  как  должное. А об основной функции зеркала -  то
есть отражать  лицо хозяина и  прочие  части  его  тела  - генерал даже и не
вспомнил, да и впоследствии не вспоминал.
     Возникает, конечно, еще один вопрос: откуда бы это у  генеральской жопы
взялись  две  руки,  которые  она  прикладывала  к  козырьку.   Более  того,
непонятно, откуда  на жопе  взялся  сам козырек. Что ж тут поделать: во всей
этой  истории гораздо  больше  вопросов,  чем  ответов.  Во  всяком  случае,
нечаянный    эксперимент,   поставленный   благодаря   обычному   армейскому
головотяпству,  показал,  каким образом может  проявляться эффект  Заебека в
условиях двойного синфазного пьезоэлектрического резонанса в мирное время. И
надо  сказать, эффект в этом  случае превзошел  все ожидания. Прежде  всего,
удалось  установить,  что генеральская жопа прописалась в зеркале постоянно,
то есть  в  отсутствие  генерала  она  никуда из  зеркала  не  исчезала.  По
прошествии  некоторого  времени  жопа  даже  стала  вылезать  из  зеркала  в
отсутствие хозяина и наводить в доме порядок:  пылесосить ковры, мыть  полы,
драить  ванну  и  унитаз.  Предвижу, мой  милый читатель,  твой  вопрос:  "А
зачем?". Ответ на  него  простой: ведь  мы уже выяснили с тобой, что  именно
жопа является источником альтруизма и просто не может его не проявлять.
     Один  раз  генеральская  жопа   забралась   на  кухню  и   сварила  там
замечательный борщ, который генерал-майор мигом уплел,  не поинтересовавшись
тем, откуда  он взялся  и  кого следует поблагодарить.  Наработавшись,  жопа
забиралась обратно  в зеркало и с нетерпением  ждала хозяина,  а дождавшись,
приветствовала его с большим энтузиазмом. Дело дошло до того, что через пару
месяцев после появления в доме новой мебели, генерал-майор почувствовал себя
почти счастливым,  чего с  ним  отродясь  не  бывало. Брюзгливая  и  злобная
гримаса  на его  лице стала  постепенно  разглаживаться.  Единственно,  чего
генерал-майор  не  мог  понять,  это  отчего у него  по ночам  ноют ягодицы.
Понятное  дело,  ныли они от  того,  что в  течение  дня  его второе "я"  из
зазеркалья занималось физическим трудом, как и положено заправскому денщику,
но генерал об  этом, конечно,  знать  не мог, как не мог он ничего знать про
эффект Заебека,  и  тем  более,  про  двойной  синфазный  пьезоэлектрический
резонанс.
     Вообще, наука и практика соприкасаются друг с другом таким удивительным
образом,  что  вся  сумма знаний  известна только  тому,  чье имя не принято
призносить  вслух,  и  только он один может знать, у кого и  в связи с каким
научным открытием болит голова или что-нибудь еще, как в нашем случае. Когда
научно-техническая революция внедряет в повседневную  практику что-то новое,
почти никто не задается вопросом, какая часть тела от этого может  заболеть.
Да  и  по прошествии времени, после  того как  первоначальный  энтузиазм уже
поутих,  и  боль  в  определенных  местах  налицо,  никто  не  предпринимает
радикальных действий, если только боль  можно  худо-бедно терпеть. И  только
когда  боль   принимает  повсеместный  и  совершенно  нестерпимый  характер,
начинаются  поиски причины.  Но и  в этом случае  нет  никакой гарантии, что
причину устранят, потому что слишком  много всего на ней уже завязано:  одни
эту причину производят и продают, другие делают вид, что устраняют наносимый
этой причиной  вред -  то есть тоже что-то продают. И в результате  все  при
деле.  И если  взять  и уничтожить причину,  то  куда девать всю  эту прорву
народа, которая останется без работы? Ведь это  - социальный взрыв, то есть,
крайне опасная вещь,  и поэтому ни один политик не отважится устранить такую
причину.  Вот поэтому в нашем странно устроенном обществе такого  рода  боль
предпочитают терпеть,  и терпят до последней крайности, то есть - пока  жопа
не отвалится. И самое печальное в этом то, что это -  единственно  возможный
для общества способ движения вперед.
     И  нельзя  не двигаться  вперед,  потому  что нельзя  стоять  на месте.
Попробуй только общество встать  на месте  - и сразу все покатится - думаете
назад? Увы, даже и не назад, а в гораздо  худшую сторону. И никто не  сможет
предсказать, что заболит в  этом прискорбном случае. Может  статься - вообще
живого места не останется. Вот поэтому постоянное движение общества вперед -
это не чье-то сумасбродное желание, а горькая  объективная необходимость, не
имеющая  решительно  никакой  альтернативы. Впрочем, ничего удивительного  в
этом  нет.  Ведь  мы  не знаем не  только  рецепта получени  или  достижения
абсолютного  блага,   но  и  надежного   и   достоверного  способа  избежать
абсолютного зла, которое преследует  нас по пятам и кусает за пятки.  Мы все
бежим от него, бежим стремглав, очертя голову, и некогда  нам остановиться и
подумать, куда, от чего и к чему мы бежим, потому что жизнь наша короткая, а
дорога кривая и скользкая. Мы боимся упасть  и разбиться вдребезги. Так что,
пока  есть  силы  бежать, мы  продолжаем  спасаться  бегством -  бегством от
собственного  несовершенства. Мы  бежим изо всех сил, неся  его  с собой  по
нашему стремительному и скорбному пути.




     Не бытие может кто-то иметь,  а само бытие  имеет  всех,  в том числе и
кого-то.

     Между тем, подполковник  Пыхтяев вовсю  доводил свой прибор  до ума. Он
вычислял  параметры  слежения,  сдвиги,  поправки  к  траекториям  смещения,
поправки на теорию относительности и кривизну пространства, уточнял критерии
распознавания и поиска  объектов  слежения и  так далее и тому подобное. Все
изменения и поправки немедленно передавались по  специальному радиоканалу на
пульты управления  каждого прибора, вне зависимости от его  местонахождения.
Долетели  эти   сигналы  и  до  мебельного  склада  Главного  хозяйственного
управления  Генштаба, и  до двух ничем не примечательных зеркал,  стоявших в
квартирах  уже известных нам офицеров.  Зеркальная поверхность  на мгновение
вспыхнула, по ней  прошли  мягие упругие  волны, а  затем все успокоилось, и
никто ничего не заметил.
     Наш   изобретатель  задался   целью  перемещать   удаленные  объекты  в
пространстве с помощью  своего  прибора.  Кроме того, он  также рассматривал
возможность физического  воздействия на удаленные объекты. Дело  осложнялось
тем,  что  опытный прибор ничего,  кроме жопы, показывать  не желал. Но если
подойти с умом,  можно было использовать и этот эффект.  Например, научиться
отыскивать  в  приборе  жопы членов высшего  военного командования вражеской
армии, чтобы в  самый  ответственный  момент  важного совещания во вражеском
Генеральном   штабе   произвести  диверсию.  Представляете  себе:  вражеский
бригадный генерал или даже, может быть, маршал стоит у карты и показывает на
стрелки, обозначающие направления главного удара, и в этот момент неизвестно
откуда втыкается ему в жопу  напильник, по  самую рукоятку. Согласитесь, что
очень трудно излагать дальнейший план  стратегического  наступления,  имея в
качестве очевидной помехи прямоугольный напильник с грубой насечкой.
     Впрочем, вернемся к другому нашему герою, нежному  и ласковому офицеру,
который мечтал соединить орудие любви, находившееся у него,  как и положено,
спереди,  с предметом своей безответной и неутоленной страсти,  находившейся
по противоположную сторону  от  орудия любви. В жизни великого танцора  тоже
произошли   значительные   перемены.    Первой   эти   перемены   обнаружила
домработница, которая вела домашнее хозяйство Халивана Хутебеевича. Это была
дама средних лет,  молчаливая, добросовестная  и беспредельно преданная. Она
сопровождала  великого артиста на гастроли, сдувала пылинки с его  костюмов,
заботилась о его багаже, гладила его рубашки, начищала его ботинки, следила,
чтобы нежно и  преданно любимое ею божество было вовремя напоено, накормлено
и уложено  спать.  Одним  словом,  настоящий ангел-хранитель. Имя  у  ангела
хранителя   было  тоже  подходящее:  Ангелина  Аскольдовна.  Разумеется,  уж
кто-кто,  а   она  знала  обо  всех  слабостях  и  грешных  страстях  своего
подопечного  во  всех  деталях, но никогда ни один корреспондент или  просто
случайный человек не добился  от нее хоть  одного слова, которое бы добавило
что-то  новое  к  тому,  что уже было в официальных коммюнике. На наглые или
игривые или двусмысленные вопросы она отвечала, что по роду своей службы она
не имеет с этим ничего общего, и потому сказать об этом ничего не может.
     Именно  благодаря  чрезвычайной  скрытности   и  огромному  такту  этой
удивительной женщины никто не имел ни малейшего шанса узнать, как изменилась
жизнь  ее  патрона.  А  жизнь  Халивана Хутебеевича изменилась  чрезвычайно.
Во-первых, были отменены  все гастроли,  сокращены  репетиции, и симпатичные
юноши  совсем перестали посещать этот  дом.  Халиван Хутебеевич выглядел все
более рассеянным и погруженным в себя, он часто блаженно улыбался счастливой
улыбкой влюбленного, хотя  его  никто не посещал,  и сам он никуда не ездил.
Было  ясно,  что  происходит  что-то  чрезвычайное.  Нельзя  сказать,  чтобы
Ангелина  Аскольдовна  была  излишне  любопытна,  но  она  стала внимательно
прислушиваться  к звукам,  доносившимся из  комнаты Халивана  Хутебеевича, в
надежде найти объяснение происходящим переменам.
     И  довольно скоро  Ангелина Аскольдовна  обнаружила нечто, что  с одной
стороны разъясняло причины столь значительных  перемен, но с другой стороны,
только  добавило  таинственности  к  происходящему.  Впрочем,  судите  сами.
Затаившись  в  очередной  раз  у  двери  будуара  своего  патрона,  Ангелина
Аскольдовна обратилась в слух. Из-за двери доносились негромкие звуки радио.
Радио бормотало  новости  и  играло классическую музыку.  Было  слышно,  как
Халиван Хутебеевич бреется электробритвой  и подпевает радио, которое играло
адажио  из  сороковой  симфонии  Моцарта.  Побрившись  под  адажио,  Халиван
Хутебеевич залез  под  душ, который он принимал уже под звуки менуэта. Когда
менуэт  уже  почти добрался  до коды,  Ангелина Аскольдовна услышала  томные
вздохи. О,  она знала  наизусть  каждый вздох своего божества! И поэтому для
нее было яснее ясного, что  в  данный  момент нежный  и чувственный кадровый
офицер  орошает отдельные участки своего кожного покрова  духами  "Ланком" и
при  этом томно закатывает  глаза и тихонько вибрирует всем телом.  Ангелина
Аскольдовна тоже  вздохнула и  сглотнула слюну. Тем  временем  вздохи  из-за
двери прекратились, и из  репродуктора послышался  голос дикторши: "А сейчас
прослушайте  хор  пленных  иудеев из  оперы  Верди  "Набукко"  в  исполнении
московского хора "Свободная Россия".
     Сквозь звуки хора Ангелина Аскольдовна различила легкие шаги  - Халиван
Хутебеевич вышел из ванны и  прошел через комнату - туда, где стояло недавно
купленное  большое  зеркало  на  подставке.  Ангелина  Аскольдовна почему-то
чрезвычайно  невзлюбила  это зеркало, оно не понравилось ей с самого начала,
как только  его  привезли. Не понравилось  до такой степени, что она даже ни
разу в  него  не заглянула и не вытерла с него  пыль. Впрочем, пыль  на него
почему-то  совершенно не садилась, видимо вследствие  эффекта Заебека. Итак,
Халиван Хутебеевич прошел к зеркалу, остановился и неожиданно произнес самым
сладчайшим и вкрадчивым голосом: "Иди ко мне,  моя отрада! Иди  ко мне,  моя
нежная!  Иди  ко мне,  моя сладкая!" "Здравствуй, любимый  мой, радость моя,
единственный  мой!"  - послышалось  в  ответ  бархатное  женское  контральто
удивительно  приятного,  волнующего тембра. В этом голосе была  сдерживаемая
страсть, и патетика, и сила, и тревога, и обожание, и просто обворожительная
нежность.
     В первый момент Ангелина  Аскольдовна изумилась. Она  знала все голоса,
которые могли звучать в этой комнате, и среди  них никогда не  было  женских
голосов -  не было, и  быть не могло. И  вдруг -  такие  перемены.  Ангелина
Аскольдовна каким-то  образом догадывалась,  что  наверняка  в  происходящем
странном  повороте событий виновато проклятое заколдованное зеркало. А может
и  не  только зеркало...  Но как? Но  почему?  И так неожиданно...  Ангелина
Аскольдовна  судорожно  вздохнула  и  осторожно  поменяла позицию,  разминая
затекшие от стояния ноги. А из-за двери уже доносились звуки бурной и нежной
любви  под  аккомпанемент  первого  концерта  Чайковского  для  фортепиано с
оркестром. Ангелина Аскольдовна могла  поклясться,  что никто не  приходил в
квартиру, и уж тем более  женщина. Было также чрезвычайно сомнительно, чтобы
кто-то  мог залететь или залезть  в  окно, да  и  звук открываемого  окна не
укрылся бы  от ее обостренного слуха. Нет, конечно же никого кроме хозяина в
его комнате быть не могло, и тем не менее Ангелина Аскольдовна ясно слышала,
что любят друг друга двое,  и при этом  любят так нежно и так страстно,  как
будто  это  в   последний  раз  в  жизни.  Ангелина  Аскольдовна  неожиданно
заплакала, потом зачем-то  перекрестилась  и  на цыпочках отошла подальше от
двери,  беззвучно  хлюпая мокрым  носом  и вытирая  слезы мужским  клетчатым
носовым платком.
     Да, мой дорогой  читатель,  случилось именно то, о  чем ты, разумеется,
подумал. Нечасто военные  приборы, применяемые  в  мирных целях, дают  такие
необыкновенные результаты.  К сожалению, мне  ничего не известно о  том, как
выглядел  новоявленный объект  любви великого артиста, как они  любили  друг
друга и прочие интимные вещи. Но это в конце концов вовсе и не важно. Важно,
что   оба  были   беспредельно  счастливы,   причем  та,  которая  благодаря
необыкновенному  зеркалу  получила  право  голоса  и  право  на любовь, была
счастлива едва ли не больше, чем ее обладатель. Ведь одно дело -  когда тебя
употребляют в процессе любви, и совсем другое дело - когда тебя нежно любят.
     А ты, мой  читатель, способен  ли на такую любовь? Можешь ли ты  любить
всю свою жизнь нежно, страстно и безответно? Или  предпочитаешь  употреблять
объекты  любви, как  употребляют пищу  и  напитки? В  моем  вопросе  нет  ни
пристрастности, ни предвзятости, и тем более нет ни грамма осуждения. Ведь в
каждом способе любви есть как свои преимущества, так и свои недостатки. Если
бы я волен был выбирать рассудком наиболее предпочтительный способ любви для
себя самого, я бы  наверное сошел с ума от ощущения абсолютной невозможности
сделать такой выбор.  И  поэтому  слава Создателю  за то, что каждый  из нас
рождается со своими предпочтениями в вопросах любви, и не надо выбирать умом
того, что требуется сердцу  для счастья. Или наоборот, для несчастья  - ведь
это тоже кому как больше нравится.
     И еще:  применение экспериментального военного прибора  в мирных  целях
еще раз показало,  что любовь -  это чувство, существование которого целиком
зависит  не  от  предмета  любви,  а  исключительно от субъективного к  нему
отношения, от ощущения  симпатии и близости, и от силы родственных чувств  к
любимому объекту.  И даже если  этот объект всего  лишь жопа,  можно, тем не
менее, любить  и ее, при условии,  разумеется, что это своя  родная плоть  и
кровь, своя родная жопа, которая гораздо ближе к  остальному телу, чем любая
рубаха. Впрочем, чтобы дойти до этого факта, вовсе не обязательно изобретать
прибор, действующий на основе эффекта Заебека в условиях двойного синфазного
пьезоэлектрического резонанса.









     А теперь, мой милый читатель, я приступаю к самой грустной части своего
повествования. Как известно, ничто не  длится вечно,  кроме самой  вечности,
потому что,  как утверждают ученые-астрофизики, вечность не длится,  а стоит
на месте, и только  по  этой  простой причине никогда не кончается. А всему,
что длится, рано или поздно приходит конец. Пришел конец и недолгому счастью
наших героев. И как это ни печально,  произошло  это в результате неустанной
деятельности   подполковника    Виктора    Пыхтяева,    который    неутомимо
совершенствовал  свой  прибор. Виктор  Витальевич  разработал  принципиально
новую комбинацию настроек, с помощью которых прибор должен был показывать не
только заднюю часть тела находящейся перед ним персоны, но и остальные части
тела,  а  также и прочие тела и  предметы  и даже  отдельные области пустого
пространства. И  не  только показывать,  но  и перемещать предметы  из одной
области пространства в другую. Теоретически все было просчитано и проверено,
и оставалось только опробовать комбинацию в эксперименте.
     Итак, подполковник-изобретатель сидел в  своей  лаборатории и  колдовал
над панелью, усеянной кнопками, тумблерами и разноцветными лампочками. Рядом
гудел  передатчик,  а  за  окном во  дворе  возвышалась  передающая антенна,
которая как выглядела, я не знаю, потому что никогда ее не видел. Впрочем, и
самого передатчика я тоже не  видел,  и поэтому  не могу  сказать наверняка,
точно ли он гудел или нет.  Но давайте  будем с вами считать, что передатчик
гудел,  потому  что  так  рассказ  звучит гораздо  интереснее.  Ведь если  я
ограничусь одним лишь  добросовестным пересказом только той части документов
и личных свидетельств,  за достоверность которых я ручаюсь, такое  изложение
событий  уже  нельзя будет  считать художественной прозой,  и тогда  все мои
предшествующие лирические отступления безусловно потеряют всякий смысл.
     А ведь эти лирические  отступления  -  это  и  есть самое ценное в моем
рассказе. Да-да, именно они, а  вовсе  не часто встречающееся  в  нем  слово
"ж..."....  "жжж..." "жжжо..."  Гм! Что-то никак не могу  я в  этот раз  это
слово  повторить. ...А впрочем, зачем повторять это  считающееся неприличным
слово без нужды? Ведь поверь, дорогой читатель, я всей душой рад бы обойтись
без  этих неприличных  слов, да только нет у меня другого выхода,  и  в этом
трагедия литератора, да вобщем и всей литературы в целом. Скажешь о том, что
хотел сказать, прилично - получается и  пресно, и главное -  ненатурально. А
скажешь неприлично -  будешь немедленно бит по голове и  по жо... Ох, блядь!
Опять  чуть  это слово не произнес! Все,  все, все... Все! Прости!..  Прости
меня, дорогой читатель, больше не буду.
     Вот пообещал, а теперь пишу дальше и думаю:  сидит мой читатель, читает
мой рассказ, дошел до этого места и думает: "Ха! Не будет он больше, как же!
Так я тебе и поверил!". И  правильно!  Никогда  и никому нельзя верить! Ни в
чем!  Уж  в этом то  поверь  мне, мой милый  читатель. Поверь,  последний  и
единственный  раз,  и больше не верь никогда и  никому. А  читатель  думает:
"Что?  Поверить?  Да уж, нет уж - хуечки!"  Но тогда что  же в  конце концов
выходит?  Выходит,  тебе,  мой читатель,  дозволительно думать  непристойные
вещи, а мне их не то что думать,  а даже  и писать их нельзя? Боже  мой, как
все-таки все условно  в этом мире!.. Впрочем,  вернемся к событиям  нашего с
вами рассказа .
     ...Итак,  Виктор  Витальевич  сидел  в своей лаборатории  и наблюдал за
пляской  линий  на зеленом  экране осциллографа и перемигиванием лампочек на
панели приборов. Виктор Витальевич  расходовал время  весьма  экономно. Пока
автоматика вводила подготовительные настройки, он перелистывал инструкцию по
эксплуатации некоего  бытового  медицинского прибора, которую  его  приятель
майор Цуканов попросил посмотреть и отредактировать. Дело в том,  что Виктор
Витальевич  несколько  лет  работал  в  содружестве с медиками  и был хорошо
знаком со многими типами медицинского оборудования.
     Прибор изготавливался по  секретному спецзаказу одним из опытных цехов,
как раз тем самым, в котором служил  майор Цуканов. Секретный спецзаказ был,
тем не  менее, сугубо  гражданским. Более  того,  спецификация требований  к
прибору,  должному  быть  изготовленным  опытным  цехом,  была,  как  бы это
сказать... гм... вобщем, не совсем обычная не только с точки зрения военной,
но и гражданской, учитывая особенности того времени и  той страны, о которой
идет повествование. Говорили, что заказ на  прибор поступил по линии женской
части семей  высшего  командного состава.  То есть,  заказ  был инспирирован
настояниями генеральских и маршальских  жен, а  может сестер или дочерей или
племянниц -  достоверно  это никак  не  известно. Много  лет  спустя,  когда
лаборатория перестала быть секретной, мне удалось посетить ее и увидеть этот
прибор, выполненный  из  никелированной  стали  и  эбонита,  весом  под  три
килограмма  и  его  прототип  - изящную пластиковую  штуковинку, выпускаемую
фирмой  Филипс.  Инструкцию  я  прочитал  очень  внимательно  и даже  сделал
ксерокопию  на память. Этот прибор вместе  с инструкцией и поныне хранится в
музейной  части   лаборатории,   и   я  предоставляю  читателю   возможность
ознакомиться  с  этим характернейшим  документом советской  эпохи, в котором
отразились едва ли не главные ее черты. В описываемый  мной вечер инструкция
лежала  на  столе  у  подполковника  Пыхтяева, и  мысль о  необходимости  ее
прочтения  не   вызывала   у  Виктора   Витальевича   никакого   энтузиазма.
Подполковник тяжело вздохнул и, открыв документ, приступил к чтению.




     Вибратор-массажер вагинальный бытовой электрический ВМВ-1К предназначен
для проведения массажа стенок влагалища и шейки матки у лиц женского пола не
моложе 18 лет  в  домашних условиях.  Регулярное  применение данного прибора
позволит  укрепить  стенки  влагалища,  отрегулировать меструальный  цикл, а
также  снижает боли  при прохождении  месячных и улучшает общее самочувствие
женщины."

     Подполковник еще раз глубоко вздохнул и перевернул страницу.
     Заголовок на новой странице гласил:



    "1. Монтаж и установка."



     Подполковник сокрушенно покачал  головой, и поглядывая время от времени
на свою панель, углубился в чтение.

     "Сразу   после  приобретения  тщательно  очистите   детали  прибора  от
заводской смазки и приступите к сборке. Осторожно насадите виброакустический
блок (1) на вал электродвигателя (2) и соедините шкив приводного механизма с
ведущим  валом  виброакустического  блока. Проверьте полярность  подключения
электродвигателя к понижающему трансформатору-выпрямителю (4), сверившись со
схемой  2.1 (Принципиальная  схема прибора). Удостоверьтесь, что выключатель
находится  в  положении Выкл.,  а регуляторы частоты  и  амплитуды  вибрации
установлены  на  минимум.  Выберите  активную  насадку  (3)  желаемой  формы
(насадка 3А цилиндрическая, насадка 3Б коническая и насадка  3В головчатая),
продезинфицируйте  ее прилагаемым  двухпроцентным  раствором  уксуснокислого
марганца  и  аккуратно  вставьте  хвостовик   активной  насадки  в  приемное
отверстие виброакустического блока, а затем поверните против часовой стрелки
до   появления  щелчка.  Подключите  понижающий  трасформатор-выпрямитель  к
электросети  и установите тумблер трансформатора в  положение "Вкл.". Прибор
готов к работе."

     Подполковник  подумал,  затем  зачеркнул  фразу  "принципиальная  схема
прибора"   и  надписал   сверху   исправленный   вариант:   "схема   прибора
принципиальная", чтобы раза была составлена по ГОСТу.



    "2. Техническая эксплуатация

     Перед  применением  прибора  следует  в   течение   четырех-пяти  минут
спринцевать  влагалище теплым  однопроцентным раствором двууглекислой  соды.
Для  приготовления раствора рекомендуется использовать  дистилированную  или
кипяченую  воду. В случае отсутствия  технических условий для  спринцевания,
следует  тщательно  подмыть  наружные  половые органы  указанным  раствором.
Необходимо включить прибор посредством выключателя (5), до введения активной
насадки во влагалище и удостовериться в его нормальной работе."

     Здесь Виктор  Витальевич  внес  новое  исправление:  "удостовериться  в
нормальной работе прибора". Военный инженер, соблюдавший во  всем  точность,
не мог допустить разночтения в  тексте. Он сразу заметил, что в оригинальной
редакции документа  имелась двусмысленность в  слове "его",  то  есть,  было
непонятно,  необходимо  ли удостовериться в нормальной работе прибора, или в
нормальной работе самого влагалища.

     "Ни  в коем случае не  вводите активную  насадку во  влагалище  быстро,
грубо  или  с  усилием.  Это  может привести к появлению  спазмов,  а  также
микротрещин в слизистой влагалища, огрублению слизистой и прилегающих кожных
покровов, и в дальнейшем к хроническому кольпиту."

     Подполковник  почесал   авторучкой   нос  и   зачеркнул   слово  "это".
Исправленная   фраза   звучала   "Последнее  может  привести   к   появления
спазмов...".  Слово  "последнее"  на  взгляд подполковника оставляла  меньше
шансов  для разночтений, чем слово  "это".  Ведь чего  доброго, жены высшего
комсостава могут  обидеться, прочитав, что "это" может  вызвать у них спазмы
во влагалище и другие неприятные вещи, тогда как, например, за рубежом то же
самое  "это" вызывает  у  эмансипированных дам  массу восторгов  и  приятных
ощущений.
     Виктор Витальевич мельком глянул на свои приборы и продолжил правку.


     "Медленно   и  осторожно  введите  насадку  во  влагалище,  после  чего
отрегулируйте частоту и амплитуду вибрации с помощью регуляторов "Частота" и
"Амплитуда",   соответственно.  Осторожными   возвратно-  поступательными  и
круговыми  движениями активной насадки проведите  массаж стенок влагалища до
появления  приятного ощущения комфорта. Не рекомендуется задерживать насадку
во  влагалище   более  пяти  минут.  При  появлении  ощущений  типа  жжения,
покалывания,  стягивания,  саднения  или  иного  дискомфорта,  рекомендуется
немедленно  прекратить  массаж,  извлечь  активную  насадку  из  влагалища и
обязательно проконсультироваться у гинеколога."

     Здесь Виктор Витальевич  заменил фразу "до появления приятного ощущения
комфорта"  на  более  разумную,  как ему  показалось,  фразу  "до  появления
оргазма". Правда, еще поразмыслив, он восстановил исходную фразу, решив, что
так будет вернее. Создателям прибора лучше  знать,  что именно прибор должен
вызывать: оргазм или просто  ощущение  комфорта  во влагалище.  Как  военный
инженер, Виктор Витальевич хотел во всем соблюсти максимальную точность.


    "3. Электробезопасность.

     Вибратор-массажер    вагинальный    бытовой     электрический    ВМВ-1К
соответствует  классу  электробезопасности   "А"   в  соответствии  с   ГОСТ
7737/ЭСТ1.  Кожух электродвигателя, а также корпус прибора  и  большая часть
деталей выполнены  из  негорючих электроизоляционных  материалов.  В  случае
задымления, искрения или возгорания прибора необходимо немедленно прекратить
массаж,  извлечь  активную  насадку   прибора  из  влагалища  и  постараться
отсоединить  прибор от  розетки электропитания. Не  пытайтесь  тушить прибор
водой.  При  опасности распространения  пламени подготовьтесь к эвакуации из
помещения и оповестите пожарных по телефону 01."

     Тут  подполковника  осенило, что  в  инструкции  ничего  не  сказано  о
заземлении прибора, а также о защите от поражения электротоком. Подполковник
взял чистый лист и аккуратным почерком вывел на нем добавление к инструкции:

     "В  целях  профилактики  поражения  электротоком запрещается  проводить
массаж,  находясь в ванне, стоя на полу с металлическим  покрытием, а  также
касаться  обнаженными  частями   тела  защитных  экранов   токоведущих  жил,
металлических   водопроводных   труб   и  радиаторов   парового   отопления.
Рекомендуется   проводить  массаж,   находясь  на  коврике,  выполненном  из
технической резины или иного электроизолирующего материала".

     Пока  Виктор  Витальевич  водил авторучкой по листу бумаги, осциллограф
внезапно  сошел  с ума, стрелки на  приборах  заплясали, линии  на  мониторе
закрутились в бешеной чехарде, и  так же неожиданно быстро  все успокоилось.
Известно, что все неожиданное случается неожиданно, и именно так случилось и
в этот раз, когда  злополучная серия подстроечных сигналов ворвалась в эфир.
Зеркала  опять отозвались на сигнал  прохождением по  их  поверхности мягких
мерцающих  волн, только в  этот  раз волны  были  гораздо  сильнее,  а затем
появился мощный всплеск, и в  этот самый  момент зазеркальные обитатели двух
известных  нам "зеркал" оказались вдалеке от своих хозяев, одни-одинешеньки,
неведомо где. А поверхность самих зеркал внезапно стала непроницаемо черного
цвета.
     К сожалению, подполковник не заметил свистопляски  на приборной  доске:
он только что положил  авторучку и  бегло дочитывал заключительный  параграф
инструкции:


    "4. Технический уход за прибором.

     Раз  в 6 месяцев необходимо смазывать подшипники 7.2, 9.11 и  21.3 (см.
схему   прибора    кинематическую)   смазкой   ЦИАТИМ-25.   При   длительном
неупотреблении прибора, отключите его от электропитания и подготовьте прибор
к  консервации,  густо смазав движущиеся металлические части и  узлы тавотом
или солидолом."


     К  тому  моменту,   когда  Виктор  Витальевич  с  облегчением   положил
отредактированную  инструкцию  в   стол,  оба   знакомых  читателю   офицера
почувствовали  себя очень и очень плохо. Мало того,  что один из них потерял
любимого  денщика,  а   другой  -  обожаемую  любовницу,  их  физическое   и
психическое состояние  стало  крайне  угнетенным  и  подавленным.  Оба  вмиг
почувствовали  себя несчастными,  безнадежно  больными  людьми.  Оба офицера
давно  уже успели разобраться с происходившей с ними ситуацией, свыкнуться с
ней  и привыкнуть, и привязаться к своему второму "я". Мозг и жопа прекрасно
ладили  друг  с другом, и  если  бы ученые-психологи из Института Психологии
Академии  наук  СССР искали бы  яркий  пример  декларируемого  ими  принципа
"единства  интеллекта и  аффекта", они не нашли  бы  лучшего иллюстративного
материала, нежели два симбиоза, сложившиеся в двух офицерских квартирах  под
сенью  необыкновенного зеркала,  под влиянием  эффекта  Заебека  в  условиях
двойного синфазного пьезоэлектрического резонанса. И вот один нечаянный сбой
в эксперименте - и счастье было быстро и непоправимо разрушено.



    8.



    Ах вы девки, суки, бляди,


    Оторвали хуй у дяди.


    Дядя плачет и рыдает,


    Хуй по воздуху летает!


    Рязанская частушка


     Ах, милый мой читатель!  Я уже столько раз упоминал здесь  о счастье, а
ведь  ты, верно,  знаешь  только слово  "счастье", но не знаешь,  что  такое
счастье само по себе, то есть предмет, которые  стоит за этим словом. Ну так
давай я тебе объясню.  Так вот, счастье - это как  раз и есть то  самое  уже
упомянутое мной "единство интеллекта и  аффекта",  а  попросту  - состояние,
когда  чувства  работают  слитно с  разумом, и рассудок  хочет того же, чего
просит душа. Рассудок человека безусловно имеет своим вместилищем мозг.  Что
же до  души,  то согласно давней исторической традиции почему-то  считается,
что она находится в небольшом полом органе где-то слева в грудной клетке. Но
я надеюсь, что мне удалось доказать тебе в этом рассказе, насколько ошибочно
это ни на чем не основанное архаическое представление.  Как ты уже, надеюсь,
понял из предшествующего  рассказа,  на  самом  деле душа человека физически
находится несколько  ниже  спины,  и  анатомическим  ее  вместилищем  служит
гораздо  более  надежная и основательная часть тела,  чем  та, что  отчаянно
трепыхается в грудной клетке. Почему ум приносит несчастье? Потому что умный
человек руководствуется  в  своей жизни своим умом, и в результате постоянно
находит  что-нибудь на  свою  задницу,  и  разумеется,  его  душа  от  этого
страдает. Почему счастливы дураки? Потому что они руководствуются  велениями
души,  а  не рассудка.  Поэтому сделать человека счастливым  совсем  просто:
нужно каким-то  образом  научить  его  относиться  уважительно к собственной
заднице  - носителю  человеческой  души,  и  тогда  душа  немедленно обретет
желанный покой.  Попросту, нужно сделать  всех дураками, и  тогда  все будут
вполне счастливы,  как  был  счастлив  Сократ,  пока  его  не  отравили, как
счастливы бывают влюбленные, глупость  которых увековечена в мировом  эпосе,
как   счастливы  мальчишки,  играющие  в  оловянных  солдатиков,  и  короли,
принимающие парады своей любимой гвардии.
     Если же человек  по  несчастью родился  умным и несчастным,  его все же
можно  сделать  счастливым дураком.  Но конечно, необходимы  предварительные
эксперименты. Милый мой,  дорогой читатель! Если ты ученый- экспериментатор,
то приступая к своим экспериментам,  трижды подумай о последствиях. Конечно,
жестоко не давать людям счастье вовсе.  Но дать, а затем отобрать неожиданно
полученное  счастье  -  это  еще  неизмеримо  более  жестоко.  Уж  лучше  не
показывать счастье человеку никогда, чем показав и единожды дав попробовать,
отобрать затем  на  веки вечные...  Другими словами, легче всего  всю  жизнь
прожить дураком и не  ведать проблем. Можно  родиться умным и кое-как мыкать
горе. Можно наконец родиться умным  и стать дураком. Счастья от этого только
прибавится. Но  крайне  тяжело  умному стать  на время дураком,  увидеть как
прост и прекрасен мир,  как  легко быть в  нем  счастливым,  а  затем  вдруг
неожиданно поумнеть и  вспоминать свои многочисленные дурости со слезами  на
глазах и краской стыда на лице... Стыд, боль... Ведь счастье дурака у умного
вызывает лишь горькую улыбку... Впрочем, вернемся к нашему повествованию.
     Итак, несчастные осиротевшие офицеры обратились в госпиталь и стали там
рассказывать  такое... Такое... А какой еще  был у них  выход?  Единственный
выход был - найти потерянное. А как  быть,  если твоя  гм...  превратилась в
эээээ... в отдельную, самостоятельную личность, которая неожиданно появилась
на  свет  и  пожив ладом  со  своим  гм... не знаю,  как  определить степень
родства... неожиданно покинула  своего  гм... родственника?  Один только был
выход - заявить о пропаже и  просить,  умолять найти  как  можно скорее свет
очей своих.
     Разумеется,  сперва  долгое время  никто  из  официальных  лиц  не  мог
поверить, чтобы задняя часть  тела сбежала от своего хозяина и стала  где-то
жить сама по себе,  в качестве самостоятельной персоны,  может даже статься,
по поддельным  документам. Это выглядело тем более  нелепо в виду того,  что
известная часть тела  у пострадавших офицеров была анатомически  на месте  и
функционировала   исправно.   Официальные  лица,   которым   было   поручено
расследование,  сразу приводили в пример гоголевский Нос, который  сбежал  с
лица  своего хозяина и разъезжал по городу  в чине коллежского ассессора. Но
ведь  в  том то  и вся соль, что  по  утверждению  классика, описавшего  сей
знаменательный случай, сбежавшего носа на лице не было! А тут была в наличии
полноценная  мясистая военная  задница  у одного офицера и изящная  балетная
попка у другого. Поэтому все заверения пострадавших о том, что на самом деле
никакой  задницы у  них  нет,  что она  сбежала, и что оставшаяся видимая  и
ощущаемая  плоть якобы "онемела", "задубела",  потеряла  чувствительность, а
тем более утверждения, что она "не настоящая", а  уж тем более, что "души  в
ней  больше нет", вызвали только одну реакцию, которой и следовало  ожидать:
обоих   офицеров  незамедлительно  отправили  в   психиатрическое  отделение
окружного  военного госпиталя,  где ими занялись  квалифицированные  военные
психиатры и невропатологи.
     Врачи  действительно  обнаружили  явное  снижение  чувствительности   в
нервных окончаниях  кожи  ягодиц  и  промежности,  вялость мышц в  указанной
области, а также психическое состояние, известное в литературе под названием
"моноидеарный  паранойяльный  бред".  В переводе  с  медицинского  языка  на
обычный,   это  состояние  характеризуется  тем,  что  человек   ведет  себя
совершенно нормально, за  исключением одного- единственного пунктика, где он
явно  неадекватен  и  несет  совершенную околесицу.  Как  например, что  его
собственная задница покинула хозяина и ушла жить самостоятельно. Разумеется,
о случившемся странном происшествии на всякий случай доложили в компетентные
органы.  И надо  сказать,  что органы  проявили  к  случившемуся пристальный
интерес. Дело, правда, было  вовсе не в том, что сбежала и скрытно проживала
в  закрытом  городе чья-то злокозненная задница, а  в том,  что  каждый, кто
скрытно  проживает где-либо, нарушая  паспортный режим  и обманывая  власти,
является угрозой государственной безопасности, и должен быть незамедлительно
изловлен и обязательно обезврежен: то есть, обезоружен, тщательно допрошен и
посажен  куда следует.  Поэтому  компетентные  органы  негласно приступили к
скрытой  проверке  обстоятельств дела  и  поиску  прямых и  косвенных  улик,
свидетельств,  а  главное,   документов.  И  вскоре  они  обнаружили   копию
документа,  который  подтвердил  их  худшие  опасения.   Ввиду  чрезвычайной
важности данного документа, я привожу его здесь практически полностью:

     
      Справка:
     Настоящая  справка  выдана  задней  части  тела  начальника  Управления
Стратегических Потерь  и  Лишений  Генерального  Штаба  Вооруженных сил СССР
генерал-майора  Громыхайлова  М.М., предъявленной в  составе  двух ягодиц  и
заднепроходного   отверстия,   от  имени   и  по  поручению  вышеозначенного
генерал-майора, а также согласно приложенному ходатайству (см. приложение на
1  листе),  в  подтверждение  того,  что  указанная  часть  тела,  визуально
воспринимаемая и именуемая  на внеуставном армейском лексиконе как "жопа", в
действительности таковой не является, а является отдельной боевой единицей в
количестве одного старшины сверхсрочной службы Жадова Ивана Петровича.
     На основании выданного документа  вышеназванного  старшину сверхсрочной
службы запрещается  именовать  указанной частью  тела  устно,  а также  и  в
документах,  как  явное  нарушение Устава внутренней службы, и в  дальнейшем
предписывается именовать по документам и обращаться лично строго по Уставу.
     В связи с  фактом постоянной необходимости выполнения старшиной Жадовым
поручений  особой  важности  при генерал-майоре Громыхайлове  М.М.,  как  то
большая   физиологическая  надобность,   а  также  периодический   выхлоп  в
атмосферный  воздух  отработанных кишечных  газов, начальникам  комендатур и
патрулей запрещается  задерживать вышеуказанного старшину, и по предъявлению
данной  справки должен  быть  немедленно  отпущен  и препровожден  по  месту
несения службы.
     Начальник гарнизона
     генерал-полковник Ф.Н. Шкуцебякин
     Секретарь Д.И. Чихвостиков


     Когда  казавшееся  столь  неправдоподобным происшествие  получило столь
существенное  документальное  подтверждение, компетентные  органы немедленно
приступили  к  операции  по  поимке  скрытых  жоп. Начальник  гарнизона  был
деликатно,  но  тщательно  допрошен.  Также  допрошен  был  и  секретарь.  К
сожалению,  полученная информация  не  давала решительно никакой  зацепки  в
плане местонахождения  старшины- сверхсрочника. Органы  немедленно расширили
масштабы  операции. В качестве первого  ее  этапа была задействована  мощная
сеть   внештатных   осведомителей   и  секретных   сотрудников,   внедренных
повсеместно  на  предприятиях  и в общественных организациях.. Им  было дано
задание  составить  список лиц, внешний  вид и поведение которых вызывает  у
большинства   окружающих   выраженную   антипатию   и  очевидную  неприязнь.
Компетентное  начальство  в  качестве  начальной  версии  предполагало,  что
проживая  в  обществе  в  качестве  отдельной  персоны, скрытая  жопа  будет
вызывать именно такую реакцию. Список был через некоторое  время составлен и
положен  на  стол начальству. Этот список  я тоже привожу целиком ввиду  его
чрезвычайной характерности:


    Список подозрительных лиц:


     1. Брылевич Григорий Ефимович
     2. Глувштейн Илья Борисович
     3. Горелик Семен Исакович
     4. Зельдин Яков Израилевич
     5. Интрилигатор Вера Матвеевна
     6. Каплан Ефим Абрамович
     7. Лейзерович Аркадий Михайлович
     8. Натанзон Исаак Бенционович
     9. Ройтман Марк Самуилович
     10. Соловейчик Матвей Израилевич
     11. Стельмах Михаил Исакович
     12. Трахтенброд Наум Аронович
     13. Ценципер Борис Залманович
     14. Ципцерович Леонид Яковлевич
     15. Фишман Эсфирь Соломоновна
     16. Шайбес Фрума Хацкелевна
     17. Школьник Лев Ефимович
     18. Ярусский Лазарь Григорьевич

     Начальство прочитало список очень внимательно, после чего  сказало, что
список  оно  одобряет  всей  душой,  но  сейчас задание  другое:  поймать  и
обезвредить скрытно  проживающие  жопы,  и  поэтому все  усилия  надо сейчас
направить на поиск скрытых жоп, а не  на что  либо другое, хотя бы и тоже на
букву "ж". Что же касается списка, который был аккуратно положен  в сейф, то
начальство  сказало,  что  дело  это  хорошее,  и  руки  страсть как чешутся
заняться им как можно быстрее, да только время еще  не пришло. Так что  надо
пока,  ребятушки, потерпеть, а уж как время придет, то мы и  с этим  списком
непременно  разберемся, то есть,  поймаем  и прищучим их всех - и скрытых, и
явных.
     Тебе,  мой  милый читатель,  вероятно,  может  показаться удивительным,
почему  лица,  указанные в этом  списке,  все  как один вызывали  выраженную
антипатию и  очевидную неприязнь. Мне это  тоже, вобщем-то, было чрезвычайно
удивительно. Более понятен мне  стал этот  вопрос,  когда  я при  совершенно
неожиданных обстоятельствах,  уже  находясь  в США,  познакомился с  Лазарем
Григорьевичем   Ярусским,   подозреваемым   номер  восемнадцать  по  списку.
Неприятности в  отделах пропусков  и  отделах кадров для Лазаря Григорьевича
всегда начинались с вопроса "Ваша фамилия". В ответ на этот вопрос  слышался
внятный  ответ:  "Я русский". Начальство выслушивало  эту наглейшую ложь,  и
неприязненно  оглядывая  горбатый  нос,  выпуклые близорукие глаза и большие
лопатообразные зубы  Лазаря  Григорьевича, брезгливо цедило сквозь  зубы:  с
национальностью  вашей  мы  потом  разберемся,  вы  сперва  фамилию скажите.
"Ярусский" -  горестно отвечал Лазарь Григорьевич, выговаривая букву "р" при
помощи язычка, расположенного на заднем небе. И процесс  повторялся далее по
циклу. Лазарь Григорьевич рассказал мне эту грустную историю, и в его глазах
читалась безудержная  мировая  скорбь, причем  скорбь  того  самого,  хорошо
известного специфического качества, из-за которого она очень у многих вместо
сочувствия вызывает выраженную антипатию и очевидную неприязнь.
     Я очень сочувствую Лазарю Григорьевичу, потому что основой основ своих,
печенкой  своей  знаю и понимаю,  какие чувства скрываются за  этим скорбным
взглядом.  По этой причине я не люблю смотреть в зеркало и не снимаю фильмов
с собственным участием. Когда  ребеночек родится на свет, ему обычно считают
пальчики. На самом деле, неплохо было бы еще сосчитать количество  лучиков у
звезды, под  которой он родился. Если в результате  получилось четное число,
то это  уже само по себе подозрительно, ну а уж если их ровным счетом шесть,
тогда  даже  и не  надейся,  что  это счастливая  звезда!  Мировая  скорбь -
тяжелейшая ноша, которую  нельзя  бросить по  своему  хотению. Можно  только
иногда утешать себя, что это -  почетная  и необходимая  ноша,  но  от этого
нести ее не намного легче. Не дай Бог тебе,  мой милый читатель,  когда-либо
чувствовать мировую скорбь!



    9.



    Здравствуй, жопа, Новый Год!


    Пословица эпохи развитого постмодернизма


     А вот скрытые жопы,  очевидно, не вызывали в обществе ни  антипатии, ни
неприязни. И никогда - я повторю - никогда бы не найти органам того, что они
усиленно  искали,  если  бы  не  было принято  решение  подключить  к  этому
чрезвычайно  важному  делу армейскую контрразведку,  и  не помог бы  случай.
Случай этот  явился  в лице молодого лейтенанта Бориса Аркадьевича Кунина из
контрразведки.  Лейтенант  Кунин  был   весьма  наблюдателен  и  чрезвычайно
сообразителен.  Он первый сопоставил всем  известные  факты. А  именно, дату
обращения  офицеров  в  госпиталь  и  дату  появления  в  городе  никому  не
известной,  но ставшей в  кратчайшее время  чрезвычайно популярной певицы по
имени Ашавия Апож. У нее было чудесное бархатное контральто и очень грустный
репертуар.  Самой  популярной  песней  Ашавии  Апож была  печальная песня  о
потерянном любимом, которого она не может найти. Исполняя эту песню,  певица
плакала, казалось, натуральными слезами, и с тоской заглядывала в зал. Такая
была глубокая и неподдельная грусть в ее томном голосе, что зал рыдал вместе
с ней, и даже по окончании песни особенно чувствительные слушатели еще долго
не  могли успокоиться, а  некоторые от волнения  даже выходили в фойе - пить
корвалол и валерианку в каплях. Ведь  как известно, корвалол  и валерианка в
каплях  -  это вам не валидол в  таблетках  и  не нитроглицерин в  капсулах,
которые  можно засунуть  под  язык когда  угодно  и где  угодно,  без лишних
эмоций.
     Но лейтенант Кунин никогда не пил ни корвалола, ни валерианки. Из  всех
лекарств  он  знал  на  вкус,  разве  что, медицинский спирт.  Но  как  всем
известно,  спирт пьют вовсе не по  причине недостатка здоровья, а скорее, по
причине  явного избытка  последнего. А отменно здоровому военнослужащему, да
еще и  находящемуся  при исполнении,  как  известно,  неведома  печаль.  Вот
поэтому лейтенант нисколько не печалился, слушая грустную песню, а напротив,
хмурился  и  сосредоточенно  разглядывал  певицу   подозрительным  взглядом.
Внезапно его  взор  остановился  на программке,  перевернутой кверх  ногами.
Борис  Аркадьевич  скользнул  быстрым  взглядом  по  напечатанному  крупными
буквами  имени певицы и неожиданно замер как громом пораженный. Затем он еще
раз  прочитал фамилию и имя певицы  спереди назад, выбросил лишнюю букву "и"
перед  буквой  "я",  и  наконец  переставил  слова  в   получившейся  фразе.
Молниеносная    догадка    мгновенно    пронизала    мозг    проницательного
контрразведчика,  и злодейский  план вражеского  агента (то, что певица была
вражеским агентом, лейтенант понял значительно раньше) стал вполне очевиден.
     Лейтенант вспомнил, что  лучшая  группа технических специалистов КГБ  и
военной  разведки  уже  несколько дней  пыталась  разобраться  с  зеркалами,
вывезенными  из квартир  обоих  офицеров, но  безрезультатно:  зеркала  были
мертвы, их поверхность была непроницаемо  черного цвета,  она не разбивалась
молотком,  и  даже  пистолетные  пули  с  воем  и визгом  рикошетировали  от
непонятного зеркала, не нанося его поверхности решительно никакого вреда.
     Итак, размышлял Борис Аркадьевич, иностранный агент был трансформирован
в заднюю часть тела и перенесен в пространстве неизвестной техникой (страну,
заславшую агента и внедрившую  неизвестный прибор, предстояло еще  узнать на
допросе). Затем прибор, вероятно, отказал. В результате агент потерял связь,
а без связи  он,  разумеется,  уже  не  агент,  а  абсолютно  никто  -  сама
бесполезность. Связь должна быть восстановлена любыми путями. Таким образом,
песня  о  потерянном  любимом  -  это, вне  всякого  сомнения, зашифрованное
сообщение "Ищу связь". А в имени певицы  была спрятана  кодовая фраза:  "Я -
ваша  жопа". Эта  фраза, без сомнения, являлась  суггестивным  триггером для
завербованных офицеров - то, что они были завербованы, в этом лейтенант тоже
нисколько  не  сомневался.  Вражеский резидент, который был каким-то образом
совмещен с задней частью тела завербованного офицера,  вероятнее всего,  уже
выполнил  задание  по  сбору  разведданных,  но  затем  потерял  связь  и  в
результате внезапного отказа спецтехники не мог вернуться в исходную точку .
Борис Аркадьевич изучал  в разведшколе и встречал на практике многочисленные
хитроумные  виды  легализации  разведчиков  во  вражеской  стране,  принципы
маскировки агентов, но чтобы какой-то разведчик  замаскировался  под задницу
офицера  вражеской  армии  и  таким  образом  беспрепятственно  проходил   в
Генеральный штаб  и в другие закрытые от посторонних глаз и ушей места  -  с
этим  явлением лейтенант  столкнулся впервые. "Грамотно работают,  черти, ах
как грамотно! То в  задницу превратился, то  в  певицу... Эх, нам  бы  такую
технику!" -  думал лейтенант одной  частью мозга, а другая в этот момент уже
обдумывала план поимки коварной обладательницы знаменитого контральто. Таким
образом, тучи над любимейшей частью тела Халивана Хутебевича - а это конечно
была именно она - быстро сгущались.
     И  снова  я  чувствую,  что   у  тебя,  мой  милый  читатель,  возникло
определенное  беспокойство,  и  причиной  этого  беспокойства,  конечно  же,
является  вопрос:  как   могла  обычная  офицерская   задница,   пусть  даже
принадлежащая  величайшему  танцору, стать  певицей? Был  ли  тому  причиной
эффект Заебека или двойной  синфазный  пьезоэлектрический резонанс?  И тут я
должен  разочаровать  тебя,  мой  милый  читатель.   Я  всего  лишь  пытаюсь
рассказать  тебе о достоверных событиях,  происходивших в не  столь  далекие
времена, и  в моем распоряжении находятся далеко не все факты, и  поэтому, к
великому  сожалению, я не все могу  объяснить  в этой  правдивой истории. Но
если  тебе,  читатель,  интересно  мое мнение,  то  мне представляется,  что
физические явления сыграли в  этом необыкновенном превращении лишь частичную
роль. Нельзя забывать, что та, которая стала певицей, была страстно влюблена
и  нежно  любима.  Так  неужели  ты  не можешь вдохновенно поверить,  о  мой
читатель, что такая сильная и страстная любовь, к тому же взаимная, способна
творить  чудеса?  Где  твой  романтизм,  где  твоя  вера  в  любовь -  в  то
единственное  вечное начало, в которое просто  нельзя не верить? Я много раз
был  наказан  за свою  веру в  это  невозможное чудо,  и тем  не  менее,  по
неизвестным  мне причинам, продолжаю упрямо верить в него до сих пор. Именно
поэтому появление в  городе печальной певицы с  нежным голосом не только  не
кажется мне  чудом, но напротив, представляется  мне совершенно естественным
ходом развития событий. Безусловно, эффект Заебека сыграл  свою роль, так же
как и двойной синфазный пьезоэлектрический резонанс. Но изначальной причиной
появления  певицы я  все  же  считаю великую любовь, рожденную  вдохновенной
душой, и никто меня в этом не разубедит.
     Я не думаю,  что лейтенант Кунин в своих выводах руководствовался  теми
же рассуждениями, что и  автор этого правдивого  рассказа,  но тем не менее,
выводы, сделанные  им, были вполне  правильны. Высокое начальство  выслушало
доклад лейтенанта с  большим вниманием, и его версия была принята  почти без
возражений.  На срочном  объединенном  совещании  представителей  органов  и
контрразведки  немедленно  был  составлен  план  с  привлечением  опытнейших
оперативников,  спецтехники, и разумеется, приманки. Жопа  должна была  быть
поймана  с поличным.  В качестве  приманки в оперный театр  был привезен  из
госпиталя  Халиван Хутебеевич. Несчастного  офицера перед  этим  допрашивали
несколько  раз,  пытаясь  узнать, кем он  был завербован, когда  где  и  как
произошла вербовка, но бедняга  танцор только  безутешно плакал, стонал и не
отвечал ни на какие вопросы. В этом плачевном состоянии он и был  привезен в
театр и усажен на первый ряд. Всегда живой, подвижный и улыбчивый,  он сидел
в  своем  кресле  безвольно, как  тряпичная  кукла,  а  рядом с  ним  сидела
расфуфыренная дама с шиньоном на голове и  лорнетом  в  руках,  облаченных в
тонкие кожаные перчатки, по виду типичная театралка. И только очень немногие
из  тех оперативников, что  сидели в других  рядах или сновали  по залу  под
видом театральных служащих, знали,  что под  этим платьем  и  умелым  гримом
скрывается  опытнейший  специалист  в области  контрразведки  и  антитеррора
полковник  Федор Антонович Дорин,  от которого еще не  удавалось ускользнуть
никому из шпионской братии. Под видом дополнительных прожекторов в зале были
установлены  специальные  пушки,  стреляющие  сетями, на  случай если  агент
неожиданно начнет перемещаться в  пространстве. Несколько снайперов сидели в
заранее  забронированных ложах,  уставив глаза в прицел. Все  с  нетерпением
ждали начала концерта.
     И вот  концерт начался.  Певица  в этот вечер вышла на сцену  в широкой
светлой турецкой тунике, наподобие греческой хламидии со свободно свисающими
складками,  которая поэтому напоминала  нечто  вроде римской  тоги.  Зрители
долго  и возбужденно  хлопали, а когда аплодисменты  стихли,  погас  верхний
свет,  вспыхнули  цветные  прожектора, из  оркестровой  ямы  раздались звуки
музыки, и  певица  запела  любимую всеми  песню  о потерянном  возлюбленном.
Оркестр играл божественно, а певица пела еще прекраснее,  и все слушали, как
зачарованные.  Слушали  зрители,  слушали  билетеры, слушал администратор  и
директор театра,  слушали  контрамарочники  на  галерке, слушали осветители,
слушали оркестранты, держащие  паузу. Слушали оперативники, забыв о том, что
певица  -  это  вражеский агент,  которого предстоит  поймать.  Слушал  даже
полковник  Дорин,  вытирая  настоящие  крупные   слезы  уголком   кружевного
шелкового  платочка,  выданного ему  гэрэушным  костюмером  в  числе прочего
реквизита.  Слушал,  забыв про операцию  по взятию  агента,  забыв даже  про
Халивана Хутебеевича, безучастно сидевшего рядом. Все в зале забыли обо всем
на  свете  и  обратились  в  слух  - уж  такова  волшебная  сила  настоящего
искусства!
     Милый мой  читатель!  Как бы  хотел  я разгадать, в  чем  состоит  сила
искусства,  повелевающего душами  людей!  Иные  люди  стремятся  к  светской
власти,  чтобы  повелевать  бренными  людскими  телами, другие алчут  власти
духовной, чтобы управлять  чужой волей, а заодно наложить лапу  и на тело, и
на кошелек... Я ничуть не осуждаю эти стремления, так как без них не было бы
у человечества никакой истории, и скучно было бы жить, потому что не было бы
в  жизни  людей решительно  никакой цели. Но мне  не  интересна эта  власть,
потому что  она  умирает  вместе  с властителем. А власть искусства вечна  и
неизменна, как  человеческая любовь  и ненависть. Искусство  порождает новые
идеи и новые чувства, изменяющие человеческую жизнь, изменяет само понимание
жизни. Оно  постоянно  надстраивает все новые этажи над порядком  надоевшими
основами мироздания, а другими словами, над вселенским дерьмом, из которого,
собственно,  все  и  растет,  и   только  этот  процесс   заглушает  чувство
безысходности,  которое у  умных  людей  является  наисильнейшим  чувством с
момента рождения.
     Согласитесь, что  развитие техники никак не помогает преодолеть чувство
безысходности,  а  напротив,  лишь  усиливает  это  чувство, и  одно  только
искусство в силах его преодолеть. Ведь одно дело  - в  одиночку выть на Луну
от  вселенской тоски,  а  совсем  другое  дело  -  от  той же  тоски слушать
Бетховена  в концертном зале. И есть значительная  разница в  том, как вести
бой  со  снедающей  душу  тоской.  В   одном  случае  тоскливые  рулады  воя
проделывают робкие бреши в неприступной стене экзистенциальной  тоски,  а  в
другом случае  ее  пробивает несокрушимая симфоническая  мощь  Бетховенского
гения,  и когда  я слушаю финальные аккорды Девятой симфонии, я чувствую как
нескончаемая стена тоски падает и  рушится  с  инфернальным  Пинкфлойдовским
грохотом. Впрочем, тяжелый и трудный катарсис лучше, чем совсем никакого...
     Искусство - это техника владения душой, и именно по этой причине у него
не   было,  нет  и  никогда  не  будет   формальных  правил.  И  это  просто
замечательно! Ведь  если  кто  нибудь  сумел  бы  четко  сформулировать  эти
правила, то что осталось  бы от искусства?  Решительно  ничего,  одна  голая
техника.  Исчезла бы главная загадка искусства, и оно в один миг потеряло бы
свою пленительность, очарование  и таинственность  на  веки вечные.  Что  бы
осталось тогда?  Тоска,  одна  тоска...  И  даже  завыть от  тоски  было  бы
невозможно,  потому  что какой смысл  выть  по  правилам?  Выть  надо  диким
надрывным воем, так  чтобы тоска  рвалась и корежилась  в душе. Но если  уже
заранее известны все  правила,  определяющие степень  дикости  и надрывности
тоскливого воя, то стоит ли вообще начинать  выть? С другой  стороны - очень
печально, обидно и  даже страшно прожить всю жизнь и  так  и не узнать самой
таинственной и главнейшей ее загадки, не постичь собственной природы.
     Хотя, надо еще разобраться, что означает  это самое "постичь". Ведь для
того,   чтобы  постичь  что-то  чувством,  совсем  не  обязательно  понимать
формальные  правила  и уметь  их выразить: достаточно чувствовать их душой и
уметь правильно  ими пользоваться. Но тайный  страх постоянно снедает слабую
душу: а вдруг мои чувства меня обманывают? А не поверить  ли все же алгеброй
гармонию? Видимо по этой самой причине я и пытаюсь всю жизнь понять, уяснить
для  себя хотя бы крупицу, хоть малую часть этих  правил.  Зачем?.. Кому они
нужны,  эти  метания  между  Сциллой горького  знания  и  Харибдой  сладкого
неведения? Смешное все же существо - человек. Смешное и нелепое.
     Но вот, певица взяла последнюю ноту, широко раскрыла руки и взглянула в
зал, прямо в  первый  ряд. Внезапно она вскрикнула,  как пойманная  птица, и
часто задышала. Затем она вскрикнула еще раз, но это уже был крик радости. И
был некто, отозвавшийся на этот крик. Его громкий, страстный вопль прозвучал
словно эхо из  первого ряда, а в  следующий  миг Халиван  Хутебеевич стрелой
полетел  на  сцену, навстречу  певице.  Полковник  Дорин  рванулся  за  ним,
отшвырнув  в  сторону  лорнет.  Повсюду  в  зале вскакивали  замаскированные
оперативники и неслись к  сцене, толкая и давя перепуганных зрителей. Певица
рванулась  навстречу  к вновь  обретенному любимому, но  тут  рядом  с ней с
громким хлопком разорвалась петарда,  распахнув крепкую густую  сеть. Певица
запуталась в  сети,  а к ней уже  подбегали с  яростными лицами запыхавшиеся
оперативники, на ходу вынимая пистолеты  и наручники. Зрители были в шоке от
происходящего: так быстро оно происходило. Певица отчаянно рванулась из сети
и  от  усилия  слегка  пукнула  -  этот  звук  был  хорошо услышан  всеми. И
одновременно с этим звуком римская тога неожиданно свалилась с плеч  певицы,
и сами плечи пропали, а также пропала ее хорошенькая головка, руки, и вообще
все,  что выше  пояса. Из сети высвободилась и металась по  сцене отчаянными
балетными прыжками обнаженная мужская  задница. Подбежавший  к ней ближайший
оперативник беспомощно размахивал наручниками. Ну подумайте сами - на что их
надевать,  если выше  пояса ничего нет! Публика ахнула  в один голос и вовсе
перестала  дышать.   А  Халиван  Хутебеевич   был  уже   совсем   близко  от
преобразившейся  в  задницу  певицы.  Полковник  Дорин метнулся  к  скачущей
заднице с намерением  повалить и  прижать  к  полу,  но  тут влюбленная пара
синхронно  прыгнула  навстречу друг  другу,  и  внезапно на сцене  сверкнула
исчерна-  серебристая  вспышка,  воздух  вокруг  обоих  наполнился  упругими
серебристыми  волнами, а  затем эффект Заебека  также внезапно  прекратился,
наваждение исчезло, и голая задница  тоже исчезла без следа, воссоединившись
с возлюбленным в  единое первородное тело.  Халиван  Хутебеевич,  смертельно
бледный, лежал на сцене в глубоком обмороке.
     Оперативники обступили  его  со  всех сторон, крича: "Держи! Держи его!
Смотри, не упусти!". Послышалось еще несколько громких хлопков, и раскрылось
еще  несколько  сетей.  Два  или три оперативника запутались в этих  сетях и
повалились друг на друга и почти сразу же  повалили и запутали остальных. На
сцене  моментально  выросла огромная  куча-мала,  которая рвалась из  сетей,
бряцала пистолетами и  наручниками и отчаянно материлась. Первым вырвался из
кучи-малы  испытанный  полковник  Дорин.  Но  не  успел  он   отряхнуться  и
оглядеться, как ему в грудь ударила  мощная струя из пожарного  брандспойта.
Кто и зачем  включил  этот брандспойт, навсегда осталось загадкой: вероятно,
рабочие приняли  вспышку  за начинающийся пожар. Струя хлестнула  по  сцене,
свалив с ног нескольких  оперативников, ударила в оркестровую  яму,  а затем
вонзилась в потолок, круша хрустальные  подвески на  люстрах. Зал взвизгивал
от брызг, вопил, топал и улюлюкал. Наконец контрразведчики и бойцы из группы
антитеррора кое-как освободились и убрались со сцены, унося мокрые порванные
сети,   пистолеты  и  наручники,  а  также  Халивана  Хутебеевича,   который
постепенно приходил в себя.  Полковник  Дорин, все  еще в платье и в женском
гриме, оглядел место побоища  и, увидев, что добыча  безнадежно ускользнула,
смачно сплюнул на сцену,  вложив в этот плевок всю  свою  злобу и досаду,  а
затем неожиданно  склонился над оркестровой ямой и рявкнул жутчайшим военным
басом:  "Без  паники!!!  Всем  оставаться  на  местах!  Маэстро,  вмандячьте
польку-бабочку!"  Дирижер оторопело  глянул в  его  сторону,  взмахнул своей
палочкой,  словно  во  сне,  и обалдевший,  несколько  подмокший  оркестр не
грянул,  и  даже  не хватил,  и  даже не урезал, а  именно по омерзительному
выражению полковника  вмандячил, причем даже и не польку-бабочку, а какой-то
совершенно  разнузданный верблюжий  галоп с  похабного  двугорбого  затакта.
Казалось, в воздухе звучит старинная разухабистая частушка советских времен:
     Эх еб вашу мать
     С вашим городишком!
     Ваши девки не дают
     Нашим ребятишкам!
     А может это были совсем другие слова, а  может и вовсе  не было никаких
слов,  и все происходило в каком-то диком сне...  Да  нет, не во сне, потому
что всего несколько минут назад на сцене находилась прекрасная певица и пела
о любви так трогательно и задушевно... Хотя может быть, именно певица и была
во  сне, кто  его  знает...  Администрация театра  изо всех  сил успокаивала
зрителей, возбужденных всем происходящим и напуганных  тем, что  по стенам и
потолку   метались   красные   точки   лазерных   прицелов:   обескураженные
руководители   операции  обалдели  настолько,  что  позабыли  вовремя  снять
снайперов  с  огневой  позиции. А  Халиван  Хутебеевич, лежа  на носилках  в
театральном  вестибюле,  окруженный  со  всех  сторон   контрразведчиками  с
оружием, щупал себя за зад, гладил, мял и щипал, и при этом смеялся радостно
и заливисто, как  ребенок.  Его погрузили  в машину скорой помощи с  военным
номером "32-77  ОХ" и увезли в  военный госпиталь  имени известного военного
хирурга Николая Ивановича Бормотушенко.
     Между тем, помятые, изумленные и все еще несколько испуганные слушатели
столь  необычно  закончившегося  концерта  валом  валили   на   улицу  через
театральные  двери,  горячо  и  оживленно обсуждая  детали увиденного, строя
догадки и не переставая удивляться. А удивляться было чему, уж это точно. Да
и  не   только   удивляться...  Должен  сказать,  что  настроение  у  многих
чувствительных особ  было весьма минорным. Далеко не  все  любят безобразные
скандалы и  всяческие  непристойности,  и  поэтому  на  многих  слушателей и
очевидцев  скандала происшедшее произвело  крайне гнетущее  впечатление. Как
же! Была такая необыкновенная любовь, такая грусть и  тоска, такая нежность,
и  все это неожиданно и  грубо закончилось грандиозной  и скандальной жопой,
скачущей  по сцене, наручниками, сетями для ловли шпионов и  прочими гадкими
спецэффектами. Всей этой истории еще предстояло  быть многократно перевраной
и перетолкованной. Так уж заведено,  что в отсутствии действительных  знаний
рождаются  легенды  - иногда хорошие,  иногда плохие,  и ни те, ни другие не
имеют абсолютно ничего общего  с действительно происходившими событиями. Что
поделать: такова наша странная, очень странная жизнь.




    10.



    Все, что начинается хорошо, кончается плохо.


    Все, что начинается плохо, кончается еще хуже.


    Первый закон Мерфи


     Только на четвертый день после описываемых событий подполковник  Виктор
Витальевич  Пыхтяев  был  вызван к  руководству и прикомандирован  к составу
группы  специалистов,  работающих над "зеркалом". Разумеется, он моментально
узнал  свои  приборы  и был  чрезвычайно  удивлен,  каким образом  они могли
оказаться там, где они в силу своей секретности просто никак  не могли быть.
Наконец-то   дело   начало  проясняться.   В  лабораторию,  где  стояли  два
"вражеских"  прибора, быстро понаехали чины в лампасах,  со множеством звезд
на погонах, и начали словом и делом  подтвержать давнюю армейскую пословицу,
гласящую: "Чем больше дуб, тем громче шумит". После  громких раскатов хорошо
поставленных  командных  голосов  и   начальственных  матюков,  подполковник
Пыхтяев  все  же  сумел   мягко,   но   весьма   убедительно  сказать,   что
сверхсекретный прибор КЗП-72/11 попал в квартиры пострадавших офицеров  явно
по ошибке, и что к этой ошибке он лично не имеет никакого отношения. Высокое
начальство  из  контрразведки  какое-то  время выясняло все обстоятельства и
переговаривалось с начальством Виктора Витальевича, после чего было устроено
совместное совещание генералов из различных ведомств и демонстрация прибора.
     Разумеется,   на   совещании   присутствовало   и   начальство   самого
подполковника  Пыхтяева,  которое  время от времени свирепо  посматривало на
доставившего ему столь  неожиданные неприятности  подчиненного,  и даже один
раз  показало  из-под  стола  громадный волосатый  кулак. Виктор  Витальевич
примирительно  и  ободряюще   кивнул   в  ответ,   взял   в  руки   пульт  и
продемонстрировал,   как  с  помощью  прибора  можно  перемещать  объекты  в
пространстве. В качестве примера он переместил стоявший в лаборатории сейф в
предварительно запертую комнату. Генералы, однако, пожелали  увидеть процесс
раздвоения задней части тела. Подполковник Пыхтяев невозмутимо набрал код на
пульте  управления,  и из  зеркала высунулась  голая нога,  за ней вторая, и
голый зад Виктора  Витальевича прошлепал  в туалет. Потрясенные генералы  во
все глаза смотрели, как голая задница помочилась,  стоя над унитазом, нажала
на рычаг большим  пальцем  ноги,  после чего возвратилась назад  в  зеркало.
Подполковник  снова нажал  клавиши  на  пульте,  и зеркало, вспыхнув,  резко
почернело. Генералы были в восторге, и  контрразведка выразила желание взять
прибор на вооружение.
     При   этом,  однако,  генерал-майор  Пустомелин,  представитель  отдела
внешней разведки, решил усложнить  задание. Он попросил, чтобы задняя  часть
тела,  сгенерированная  прибором,  выполнила  какое-нибудь  разведывательное
задание, например, сделала фотоснимки вокзалов или документов, или  военного
аэродрома. Разумеется,  Виктор  Витальевич  согласился, но  предупредил, что
прибор задницы сам по себе не генегирует, а делает репликации с существующих
оригиналов. В данный момент необходимо, чтобы кто-то из генералов согласился
подойти к прибору и послужить матрицей для  создания  имиджа.  Генерал-майор
Пустомелин  подошел  к  прибору  и занял место  на  стуле напротив, а Виктор
Витальевич принялся  колдовать над пультом. "А что  если я  введу ей задание
сделать портретные  снимки каждого из  присутствующих?"  -  предложил Виктор
Витальевич.  "А мы будем твоего  разведчика  ловить", - откликнулся  один из
генералов.  "И пиздить!" -  добавил  другой.  "Нет-нет! Ни в  коем случае не
бейте,  а  то  у товарища генерал-майора потом  будут синяки  на ягодицах" -
предупредил подполковник Пыхтяев и нажал на кнопку.
     Из  зеркала бодрым  пружинистым прыжком выскочила  задница,  совершенно
голая,  но  при  этом почему-то  обутая  в  дорогие  и дефицитные  кроссовки
"Адидас". И у этой задницы из самой задницы торчал длинный черный объектив с
гармошкой, тускло поблескивая линзами. И оптика, и гармошка были точь в точь
как у старинного фотоаппарата "Фотокор". Задница  развернулась, подскочила и
непристойно раздвинула  ягодицы.  При этом объектив резко  дернулся  вперед-
назад, издав  характерный  фотографический звук, столь  любимый  режиссерами
шпионских фильмов. Генералы повскакивали с мест и бросились ловить охального
фотографа. Но поймать его  оказалось нелегко.  Задница подпрыгивала, юлила и
изворачивалась, увертывалась, кувыркалась и крутилась юлой, ни на секунду не
прекращая  фотографировать.  Наконец, она  сделала  в  воздухе  непристойное
сальто и размашистым нырком юркнула обратно в зеркало, как сурок в нору.
     Генерал-майор  Пустомелин  ощупал свои ягодицы и болезненно поморщился.
"Ну  что  ж,  оперативная  выучка хорошая",  резюмировал  он, -  "А  где  же
снимки-то?".  В  это  время  из  зеркала   послышалось  громкое  "тьфу!",  и
одновременно  с  этим  звуком  оттуда  вылетела толстая  пачка  фотоснимков,
изображавших генералов в момент  охоты на  "фотографа".  Все фотографии были
безукоризненно отсняты, и вдобавок тщательно просушены и отглянцованы.
     "А каким образом аппарат создает этот зад?" "А почему именно задницу, а
не другую  часть тела?"  -  посыпались  вопросы.  Виктор Витальевич  щелкнул
пультом, и зекрало почернело. "Видите ли", - сказал он ,- "прибор не создает
физической  копии какой-либо части человеческого тела. Согласно моей рабочей
гипотезе,  прибор  копирует  какие-то   пока  неизвестные  науке  физические
биополя, связанные с  душевной  деятельностью  человека,  и очертания  копии
исходной  матрицы повторяют контуры оригинала,  то есть  той части тела, где
происходит  основная масса душевных движений".  "Вы  что  же,  подполковник,
хотите сказать, что душевные  движения происходят в заднице?"  -  послышался
вопрос.  "По-видимому,  у  военнослужащих они именно там  и  происходят. Про
гражданских лиц я ничего сказать не  могу, поскольку гражданские специалисты
и иные  гражданские лица к этому проекту  не допускались",  - четко  ответил
подполковник Пыхтяев и щелкнул каблуками. "А каким образом результаты работы
прибора зависят от подготовки военнослужащего, от  рода  войск, от звания?".
"Мы не имеем статистики относительно  родов войск. Подготовка играет большую
роль: знания и навыки копируются прибором. Звание также играет большую роль.
При  копировании  у  рядового  и  сержантского состава, а  также  у  младших
офицеров,  необходимо направлять  дополнительный  контур на область  головы,
иначе копирования не происходит. Но во всех случаях, когда звание было  выше
полковника,  голова  переставала быть необходимой и  становилось  достаточно
одной задней части тела".
     "Это почему так?  Вы на  что позволяете себе намекать, подполковник?" -
возмутился  генерал-полковник  Бабаев,  -  "Звездочки  Вам,  надо  понимать,
надоели?!".  Последние  слова генерал-полковник  проговорил уже с металлом в
голосе. "Прошу прощения,  товарищ генерал-полковник  ,  но  я  ни на что  не
намекаю. Я прямо  указываю на экспериментально  обнаруженную нами разницу  в
типе мышления  у военнослужащих высшего  комсостава по сравнению с  младшими
офицерами. В то время как младшим офицерам, а также рядовому и  сержантскому
составу   более   свойствен    рассудочный    подход   к   решению   штатных
оперативно-тактических   задач,   высшие   офицеры   решают   более  сложные
стратегические  задачи.  И  они решают их уже не  на рассудочном, а на чисто
интуитивном уровне:  в вопросах стратегии одним знанием  учебников и уставов
уже  не  обойтись.  Необходимы не  только  знания,  но  еще  и  определенные
врожденные свойства характера, благодаря которым человек может стать  высшим
офицером. А это не  только повышенная интуитивность,  но  еще  и хитрость. И
интуитивность,  и  хитрость  относятся  отнюдь не к  ведению  рассудка,  а к
душевным  движениям. Восточная традиция прямо направлена на развитие у воина
в  первую  очередь именно  этих  интуитивных  качеств  как наиболее  ценных.
Известно,  что  тот,  кто  обладает  хитростью,  обычно побеждает того,  кто
полагается на один лишь рассудок. Интуитивный тип мышления в боевых условиях
является  гораздо  более  действенным  нежели  способность к  схоластическим
упражнениям ума. И те, кто  обвиняет военных в  тупости, просто не понимают,
что  военные люди - это особые существа, и  ум у  них  тоже особый. Так вот,
интуитивные качества являются компонентами душевных движений, а эти движения
в свою  очередь,  как выяснилось в  процессе  опытной  эксплуатации  прибора
КЗП-72/11 , происходят в той самой части тела, которая..."
     "...так что, подполковник,  язва  ты  сибирская!  Согласно  твоей науке
выходит,   что  дослужиться  до  генерала  может  только   тот,  кто   самый
хитрожопый?".  Виктор  Витальевич тактично кашлянул,  чтобы ответить, но тут
генерал Бабаев басисто захохотал, смех тут же подхватили дюжие  генеральские
глотки,  и стекла в окнах  мелко  затряслись.  Смеялись  все, за исключением
генерала Софронова, начальника  подполковника Пыхтяева, который показал  ему
из под стола уже не  один, а оба огромных кулака, выразительно постукав один
об  другой.  Так  или  иначе,  но  обстановка  разрядилась,  и  назревавшего
скандала, связанного с как бы не совсем тактичным  заявлением подполковника,
удалось избежать.
     Таков печальный удел науки: не  успеет ученый  сделать какие-то выводы,
как жди беды.  Сколь бы объективны  и беспристрастны не были  бы результаты,
всегда найдутся обиженные, которым начихать на науку,  всю вместе  взятую, а
главное - сохранить свой авторитет,  положение, доходы и  много чего  еще. И
если эти  обиженные в высоких  чинах  - считай, что  этой  науки  больше  не
существует.  Сметут ее вместе  с учеными,  и следа не  оставят. Потом, может
быть, когда нибудь кто нибудь повторит забытые открытия, но сути дела это не
меняет. Не наука определяет лицо общества,  а наоборот: общество  определяет
лицо науки, которая, в основном, только тем и занята, что рабски обслуживает
общественные потребности, какими бы гнусными и убогими они  не были. Вот так
и  появляется  на  свет  нейтронная  бомба,  противопехотная  мина,  напиток
кока-кола,  презервативы  с   усиками  и   бородкой,   памперсы,   сникерсы,
самоучитель  игры на  фондовой бирже,  а  также  фаллоимитатор  на цыплячьих
ножках, умеющий скакать по столу с жалобным писком, продающийся в Лас-Вегасе
на  улице  под   веселым   названием   Стрип.  Все  благородные  открытия  и
замечательные природные явления, в  конце концов, используются  для создания
какой-нибудь очередной человеческой гнусности, и конца-края этому не  видно.
Как ты уже знаешь,  мой милый читатель, в  число этих явлений  попал в конце
концов и эффект Заебека, и двойной синфазный пьезоэлектрический резонанс.



    11.



    А напоследок я скажу:


    Прощай! Любить не обязуйся...


    Из романса


     А  что  же  случилось  со вторым пострадавшим офицером? После  того как
выяснилось, что прибор вовсе не вражеский,  что потерявшиеся  зады угрозы не
представляют,  появилась  задача  найти заплутавшую  задницу  генерал-майора
Громыхайлова и вернуть ее законному владельцу. Именно  такое задание получил
Виктор Витальевич. К сожалению, он совершенно  не представлял,  как он может
его  выполнить,  поскольку  поиска  объектов его прибор делать еще не  умел.
Оставалось    только    надеяться,    что    генеральская    жопа    проявит
сообразительность,  а также  благоразумие и чуткость, и  сама по своей охоте
вернется к своему владельцу.
     Но она не возвращалась,  и генерал-майору становилось все хуже  и хуже.
Он перестал есть, пить, двигаться, говорить и был переведен в реанимационное
отделение  и  положен   под  капельницу,  а   затем  переведен  на   аппарат
искусственного дыхания,  так как  у генерал-майора развилось апное, то есть,
он прекратил  дышать самостоятельно.  Вызваны  был  невропатолог, кардиолог,
другие специалисты. Все  только разводили руками. В  конце  концов  больному
поставили  для  проформы диагноз "восходящий паралич  Ландри", просто  чтобы
что-то стояло на крышке истории болезни.
     В  госпиталях  и  в больницах  есть  много  страшных  вещей.  Например,
огромные стационарные  стойки для  капельниц в  гематологическом  отделении,
стоящие  в  кабинете  химиотерапии.  Они  стоят  у  каждой койки,  сурово  и
непреклонно, как виселицы на эшафоте. Зимой в кабинете химиотерапии страшный
холод, потому что больница  плохо  отапливается,  а  в окнах  сплошные щели.
Бледным обескровленным больным ставят в ледяной палате ледяную капельницу, к
бутылке которой ни одна добрая душа никогда  не привяжет грелку.  После этой
капельницы заледеневший  больной  встает  и шатаясь бредет в туалет, где его
рвет  от  самых печенок  - такое уж  побочное действие у этой  химиотерапии.
Посмотришь на эту палату, на этот ряд стоек - и мороз по коже продирает.
     Но есть  в больнице вещи и  пострашнее. И самая страшная из  них  - это
больничная  постель. Ложишься на нее - и Бог один знает, сколько мертвых тел
заворачивали в эту  простыню, сколько умирающих отдали  в этот  матрас  свое
последнее тепло.  Вот больной  вздохнул раз, другой,  вспучился в  последней
судороге и  затих.  Подвяжут ему полотенцем  нижнюю челюсть  - это уж не для
него,  ему полотенцем  не  поможешь. Это  для  родственников делается, чтобы
покойник не зиял открытым ртом в  гробу.  Свяжут ему простыней ноги, руки  к
телу примотают,  чтобы в гробу красиво покойник лежал, а из палаты его сразу
не унесут. Будет  он по правилам два  часа еще лежать  среди живых на  своей
койке. Если ты нервный очень - выйди,  да  походи часа два по коридору. А не
нервный  - так лежи  рядом и тихо радуйся что ты дышишь еще пока, а сосед  -
уже нет. Все там будем, да только сегодня ты, а завтра - я...
     А потом  завернут  твоего  соседа  санитары  с головой  в  простыню, да
сделают два  узла -  головной  и  ножной. Потом возьмут ловко за  эти  узлы,
положат на каталку и увезут в морг. А потом и койку перестелят: старое белье
сорвут с нее, отнесут в  прачечную, а постелят новое, стираное,  принесенное
санитаркой  из той  же прачечной. Ложись, новенький,  жди своей очереди. Все
там будем... Только белье-то ходит по кругу долго, а нам с тобой двух кругов
не  пройти  - одного в самый раз будет. Вот потому-то больничная постель для
меня  -  это  и  есть самая  страшная  в  больнице вещь.  Заправлена коечка,
простыночка где белая, а где с желтинкой. На ней и черные  пятна найдешь,  и
серые,  и  коричневые  тоже  есть.  По  этой простынке  всю историю болезней
изучить можно, тех,  кто на ней лежал. А  только тому, кто на ней лежал, ему
та простынка и не нужна уже. Лежит он в морге на мраморном столе с откинутой
головой,  странно неподвижный, и от той  своей неподвижности,  человеческому
телу не свойственной, напоминает больше не человека, а вещь. И оттого нагота
мертвого  тела  не  стыдная  уже  никому.  Бледное  восковое  лицо,  трупные
фиолетовые пятна  на спине и ягодицах, желтые пятки, грубые швы, оставленные
патологоанатомом после вскрытия. Вот  так и лежал в морге  уже известный нам
генерал-майор  Михаил Михайлович  Громыхайлов, пополнив  собой список боевых
потерь, понесенных в мирное время.
     Посещай  иногда  морги, мой милый читатель. Удивительный  у тебя  вкус!
Ведь я уверен,  что по выходным ты  ходишь куда угодно - в кино, в театр,  в
ресторан. Возможно ходишь даже в  сауну или в кегельбан,  или на горнолыжную
базу, и только  до морга все никак не дойдешь. А зря! Зрелище смерти в  кино
тебя  почему-то будоражит, а  в реальности ты отчего-то смотреть  на  нее не
хочешь. Противно тебе и страшно. Непонятно, почему ненатуральные актерские и
режиссерские  выверты,  целый  кинематографический культ  смерти, вызывают у
тебя  пряный  интерес,  а  натуралистическое  зрелище  -  рвотный  позыв   и
похолодание конечностей. Как справедливо подметил немецкий писатель Бертольд
Вральт  еще в прошлом  столетии, "самых  больших курьезов в нашей  жизни  мы
никогда не  замечаем".  И  это сущая  правда.  Ведь перверсии  восприятия  и
воображения  касаются не только представления о смерти, но и представления о
жизни. В  любой области жизни,  в  любом  аспекте  человек  создал  огромное
количество   символов,   образов,  представлений,   штампов  и  стереотипов,
исковерканных и изломанных, противоестественных природе. Можно предположить,
что какое-то  время все  это делалось в  значительной  степени безотчетно, в
погоне  за  более  современной  и  острой  эстетикой.  Можно  поверить,  что
созданный  в  результате  конгломерат  условностей  продолжал  довлеть   над
развитием  эстетики еше какое-то время столь же безотчетно, как  и  когда он
создавался.
     Но я абсолютно уверен,  что в наше циничное время искажение, заострение
и посыпание красным перцем соли и сахара делается  абсолютно сознательно,  в
погоне  за  влиянием  и деньгами,  а деньги  и  влияние  в наше время -  это
абсолютно  одно и  то же. В генетических  лабораториях современной  массовой
культуры  направленно,  методично  и  упорно  выращивают жутких  трансгенных
мутантов от эстетики, и эти кошмарные создания с хрустом пожирают нормальные
человеческие чувства, превращая нормальных  людей в беснующееся стадо панков
с зелено- фиолетовыми гребнями,  в феерический розово-голубой марш лесбиянок
и педерастов, непристойно  празднующих однополую "любовь", а сухой  остаток,
уцелевший от этого дьявольского  нашествия, тихонько дрочит под порнушку или
под  компьютерный  чат, отчаявшись найти в реальной жизни партнера столь  же
желанного, как взращенные в голливудских  лабораториях сладко-пряные химеры.
Ты еще не успел очнуться, а тебя  уже "сделали", из  тебя уже выкачали живую
кровь,  а   взамен  налили  эстрагонового  уксуса  непотребных   желаний,  а
политтехнологи,  имидж-мейкеры   и  рекламодатели  вкупе  с  производителями
рекламы успешно довершат остальное. Зачем так долго и так мучительно убивать
живую  ткань  человеческого чувства? Зачем пропитывать ее  по капле вонючим,
грубым   формалином  суррогатной  жизни?  Не  лучше  ли  сразу  в  морг?  Не
естественнее ли?
     О  современное   общество,  куда  несешься  ты  во  тьме  необузданных,
старательно  разожженных   желаний,  под   косноязычную  трескотню   рэпа  и
пулеметные очереди железного Терминатора? Дай ответ! Не дает ответа... Оно и
само не знает и  не может  знать этого ответа,  а  это значит, что создатели
трансгенных чудищ перверсной  эстетики - сами теперь их заложники.  Давно, с
самого начала, с  того  момента, когда  люди открыли  правила  построения  и
пробуждения  к жизни уродливых франкенштейнов современной культуры. Да лучше
всю жизнь выть от приступов  тяжелейшей тоски, чем придумать  такие правила.
Если хотя  бы  эти правила были созданы по ошибке слабым  духом  человеком в
стремлении  усовершенствовать  духовность! Увы!..  Эти  правила  были вполне
сознательно  созданы для  полнейшего истребления духовности  как  последнего
форпоста  независимости  личности, для  полного ее  порабощения, для  самого
верного способа посадить  на  иглу.  Сказать, что деньги  убили духовность -
значит  ничего  не  сказать.  Финансовый  контроль,  политический  контроль,
идеологический, эстетический...  Идея  уже не денежного обогащения,  даже не
финансового контроля, но тотального контроля, полной власти над человеческим
существом, над каждым его нервом - вот имя того демона, которым  одержим наш
великий и злосчастный век... Милосердное желание завладеть деньгами ближнего
и потерять к нему после этого интерес осталось в прошлом.
     Нынешний демон алчет вовсе не  тех денег, что у тебя в кармане, а  тех,
которые еще не отпечатаны - тех самых, которые ты будешь делать для него всю
жизнь, разрывая  свои  жилы  и калеча  душу, отдавая  всю свою  энергию  без
остатка, подстегиваемый распаленными этим демоном уродливыми желаниями.  Вот
почему этот демон не может  управлять человеком раньше,  чем  он не разрушит
каждую  его  здоровую  клеточку,  каждую  здоровую  молекулу,  каждый  квант
здоровой  энергии, который сопротивляется  кощунственному,  уничтожительному
превращению  в  мерзкое ничто, управляемое ничем. И по этой простой  причине
современная  массовая культура изначально  антидуховна  и античеловечна. Она
исторгает из  своих  недр  липкие  уродливые  фетиши,  прообразы болезненных
неуправляемых  страстей, подменяющие  природную  эстетику  и гуманистические
идеалы, и  убивающие душу. И создают их нелюди, которых  этот демон уже съел
до конца. Остерегайся  этого демона,  мой дорогой читатель! Не  отдавай  ему
своих желаний и всегда оставайся самим собой.
     Современная  культура продуцирует  символы  острейших  и  бесстыднейших
наслаждений  такой  силы  и  глубины,   каких   не   в  состоянии  выдержать
человеческий организм.  Получить такое  наслаждение  -  это  гарантированная
смерть,  оно  просто  взорвет  человека  изнутри,  как  граната,  снятая   с
предохранителя и засунутая в задний проход. Поэтому символ этого наслаждения
обречен  всегда оставаться лишь символом несбыточной цели. Но  это никого не
останавливает, и поэтому создается впечатление, что никто этого не понимает.
Или,  скорее,  делает  вид,  что  не  понимает. И поэтому  смертельная  игра
продолжается, степерь ее напряжения растет, и символы становятся все острее,
пронзительнее, и  число  их  все  возрастает. Вещи  теряют  свой изначальный
смысл.  Из  простых  и  ясных  предметов  они  становятся  символами  дикой,
неуправляемой,  агональной  страсти,  за  которой  следует  только   смерть.
Обладание  этими заветными  символами  становится  тысячекратно важнее,  чем
обладание простыми,  но реальными  ценностями,  необходимыми для  нормальной
здоровой жизни. Купить такой символ, стать его обладателем, становится делом
престижа.  Престиж обладания символом  становится наслаждением, сопоставимым
по силе с тем наслаждением, на которое непосредственно указывает сам символ.
Покупка  символов престижа, успеха и удовлетворения желаний становится делом
всей жизни, а иногда и  смерти. Передозняк и смерть -  логическое завершение
неуправляемой  и  неразборчивой  страсти  к  наслаждениям, индуцированной  и
тщательно  культивируемой  корпорациями по массовому  производству и продаже
этих наслаждений. Оргазм и смерть  слиты воедино в руках чудовищного демона,
взирающего с  сардонической ухмылкой, с какой легкостью люди летят  к  своей
смерти, словно мотыльки на огонь.
     При  всем при том, этот разрушительный демон вполне цивилизован и очень
современен.  И вызывают  его отнюдь  не  чернокнижники.  Описание  принципов
работы этого рукотворного демона, мой милый читатель,  ты можешь легко найти
в учебниках маркетинга  в  разделах,  посвященных  психологическим  аспектам
создания и удержания рынков и формирования спросового  поведения. Этот демон
не  только  разрушает,  он и  созидает.  Он  опирается  на самые современные
технологии,  он создает великолепные  фабрики и чудо-конвейеры.  Он  создает
самые  притягательные,  самые  великолепные формы,  чтобы  вернее,  точнее и
тоньше   разрушить   несбыточным  наслаждением  души  людей   -   создателей
технологий, форм и символов, из которых состоит демон социального прогресса.
     У  каждого  вида наслаждения  есть  свой  имидж, свой  символ:  человек
окружил  себя  нескончаемым  слоем   материальных   и  нематериальных  форм,
невероятно    уродливых    от     избытка    односторонней,     техногенной,
несбалансированной красоты, виртуозно искаженных противу природы, и называет
все это "современной культурой". Он  барахтается  в этом "культурном  слое",
как мотылек на  свечном столе. Стриптизерша  никогда не покажет тебе  просто
голую пизду. Да что  она  может вызвать, голая-то  пизда? Обычную нормальную
эрекцию.   А  ведь  от  тебя  совсем   не   этого  хотят.   От  тебя  жаждут
нерассуждающего экстаза, наркотической потребности. Тобой, твоими желаниями,
хотят  завладеть раз и навсегда. Вот  потому-то стриптизерша если  и покажет
кому-то голую пизду без  всяких прикрас, рюшечек и кружавчиков, так не тебе,
а своему  гинекологу. А тебе,  если  ты не гинеколог,  она никогда не станет
открыто  показывать  просто  голую пизду, потому  что это противу жанра. Она
лишь по  временам будет выстреливать в зал  голой пиздой из-под специального
напиздничка такой виртуозной  формы, да еще с  такими  танцами  и вывертами,
чтобы у тебя хуй  лопался  от возбуждения, и кошелек  раскрывался сам собой,
как от эрекции.
     И  пизда  в  этом  контексте  является  уже  не детородным органом,  но
символом вожделения,  символом полной и  неограниченной власти над желанием.
На такую пизду встает уже не хуй, на нее должен вставать непременно кошелек!
Эрекция, которая не поднимает  хуй, а открывает  кошелек - вот он тебе,  мой
милый  читатель,  символ  современной  культуры! Но и  это еще не  все. Сами
деньги стали символом, вызывающим бешеный прилив крови не только к  половому
отростку,  но   и  ко  всем  органам.  Деньги,  как  символ  всех  возможных
наслаждений и утех, вызывают  оргазм еще  до того, как их успели  обратить в
конкретные  блага. Боже, как все-таки все условно в этом мире! И из-за  этих
условностей в  кино всегда посетителей гораздо  больше, чем в морге. А в том
морге, где лежал  наш покойный  генерал-майор их и вообще не  было. Не было?
Нет, стоп! Был один. Он  зашел  тихонько с  черного хода, со двора.  Крупный
мужчина  с толстыми,  отвислыми щеками, выпуклым  лбом, крохотными глазками,
жесткой щеткой редких усов под носом, пухлыми ручищами и погонами  старшины-
сверхсрочника.  Посетитель  подошел  к покойному  и  долго  смотрел на  него
печальным и укоризненным взором, время  от времени  тяжело  вздыхая и что-то
бормоча.  Что говорил старшина, толком  не  известно, но кажется он упомянул
какого-то  Маршала  Советского  Союза.  Заслышав в  коридоре шаги,  старшина
вытянулся по стойке "смирно", отдал  честь обеими руками,  бросил  печальный
прощальный взгляд на недвижное тело и быстро вышел вон из морга.
     Да,  слишком поздно нашел наш уважаемый старшина своего самого близкого
человека, который  был ему дорог, несмотря ни на  что,  каков  бы он ни был.
Сказать,  что  старшина любил своего  генерала?  Нет, это  не то  слово,  не
подходит оно здесь.  Чувства  старшины к генералу  совсем не  были похожи на
любовь певицы к танцору, о которой я уже упоминал ранее. Скорее это была как
бы  сыновья  почтительная  преданность  и  родственная  привычка.  Ведь  как
родителей не  выбирают,  точно так и появившаяся на свет задница не выбирает
своего хозяина и во всю  жизнь свою  не знает,  о чем думает голова, которую
она носит по белу свету, повинуясь ее желаниям.  Конечно, она все чувствует,
и притом, чувствует  гораздо быстрее, тоньше и правдивее, чем о том же самом
думает голова своими тяжелыми и  неповоротливыми мыслями.  Чувствует задница
опасности, и  любовь, и тоску, и чужую  неискренность и  фальшь. Великолепно
чувствует  она  также  и  предательство.  Может она чувствовать  даже азарт!
Многие  одаренные  коммерсанты, без сомнения, обязаны своим состоянием своей
задней  части   тела.  Задушевный  друг  одного  моего  бывшего  босса  (оба
одесситы),  невероятно нажившегося  на  перепродаже нефтепродуктов  в первые
годы  перестройки,  бывало,  обнимал его  за  плечо  разгоряченной  от водки
ладонью и доверительно сообщал: "Лепа! Я жепой нажiву чую!".
     Все чувствует  человеческая душа,  все  она  понимает,  но по  странной
прихоти создателя  она находится  в  самой бессловесной части  человеческого
тела, и поэтому к тонким, невесомым ощущениям,  с  трудом добирающимся вверх
по  позвоночнику,  восприимчива  только  слабая   голова  не  сильно  умного
человека. Такой человек с детства приучается слушать не свою  голову, а свою
задницу, и оттого  все  в обществе  почитают такого  человека  за  дурака  и
относятся  к  нему  соответственно.  А   у  умного  человека  голова  вполне
самодостаточна,  и заднюю часть туловища она воспринимает исключительно  как
опору для сидящего тела, место для постановки уколов  и отправления телесных
наказаний.  Я  надеюсь, ты уже  понял, мой  милый  читатель, почему в  нашем
обществе процветает жесточайшая дискриминация? Да как же  ей не  процветать,
если  она  существует  уже  на  уровне взаимоотношений  между  частями  тела
одного-единого индивида!
     Верховенство  головы  над задницей есть не что  иное  как  верховенство
интеллекта над  чувствами.  Но  увы!  К  сожалению, изолированный интеллект,
развивающийся  в  отрыве  от   естественных  чувств,   -  это   великолепная
питательная  среда  и  вернейшая  предпосылка  к  развитию  бездуховности  и
манипуляторских   отношений   в  обществе.   Природные   чувства  при   этом
атрофируются  и  заменяются  мерзкими  суррогатами,  распаляющими  низменные
желания,  а интеллект торжествует: он указал  путь  чувству, он  создал этот
путь, по которому все бегут,  толкая и топча друг друга. Но человек, бегущий
по этому пути, быстро  выедает себя изнутри, оставляя только кокон-оболочку,
наполненный гадкими огрызками, растоптанными окурками,  плевками и обрывками
ярких афиш. А как красиво и нарядно все это смотрелось в фирменной  упаковке
еще совсем недавно! Что же осталось тебе, человече, по окончании этой гонки?
Осталось тебе лишь одиночество. Один, совсем  один среди  чужой,  враждебной
толпы, в которой каждый также одинок, как и ты...
     Вот и старшина Иван Петрович Жадов  остался на  белом  свете совершенно
один. Со смертью  генерал-майора  у него исчезла возможность вернуться к той
жизни, которой живут все его  собратья, которых не коснулся  эффект Заебека.
Теперь ему предстояло  научиться жить, не полагаясь на голову, а  расчитывая
только на самого себя.



    12.



    Вмале и узрите мя, и паки вмале и не узрите мя.


    Из Евангелия


     Странные, волшебные иногда бывают  в жизни обстоятельства! Я  много лет
по  крупицам собирал факты, изложенные в  этом  правдивом повествовании,  но
никак не мог дойти в  своих  изысканиях  до событий позднейших времен. С тех
пор  как  подул  сперва заманчивый, а  затем все более холодный  и тревожный
ветер  перемен,  все  закрутилось,  завертелось,   свидетели  новых   фактов
перестали  находиться,  и все мои попытки анализировать  периодику и архивы,
чтобы найти недостающие факты, также перестали  приносить результат. Цепочка
событий обрывалась и уходила  в  неизвестность почти у самого завершения,  и
уже много раз я собирался прекратить свои поиски  и удовлетвориться тем, что
мне уже известно.
     И  вдруг неожиданно,  уже  находясь в  Соединенных  Штатах,  я случайно
увидел  рекламную  афишу  в концертной кассе.  В одном из  концертных  залов
Нью-Йорка выступали  танцор Халиван  Набздиев и  певица Лоретта Душинская  с
сольными  выступлениями. Я  немедленно стал выяснять подробности  по горячим
следам, в результате чего мне удалось узнать, что это  супружеская пара, что
знаменитый   танцор  переехал   в  Соединенные  Штаты  в  период  российской
перестройки, а  затем к нему  из  России приехала  его  жена -  великолепная
певица, которую прежде никто не знал.  И вообще вокруг супруги танцора  и их
брака существует  какая-то  большая  и  тщательно охраняемая тайна. Ведь  не
секрет,  что  знаменитый  танцор  раньше  был  известным  членом  всемирного
гэй-клуба  и  активным   сторонником   гэй-движения,  за  что  имел   немало
неприятностей в бывшем СССР.
     Мне пришлось  проявить  немало изобретательности,  прежде  чем я  сумел
попасть за кулисы  и поговорить  с Халиваном  Хутебеевичем и его  женой.  Мы
беседовали не слишком долго, и  к моему удивлению, супруги не только не были
против раскрытия их тайны, но и попросили меня всемерно ускорить написание и
опубликование удивительной истории  их любви и супружеского счастья. Оба они
пребывали в уверенности, что если сделать эффект Заебека и двойной синфазный
пьезоэлектрический резонанс достоянием широкой общественности, то  он сможет
преобразить человеческие отношения в лучшую сторону, и вполне  возможно, что
благодаря  новейшим техническим  открытиям  гэй-движение  в  скором  времени
изменит  свой  облик. Обворожительная  Лоретта  высказала  также  мысль, что
появление симпатичных и  влюбчивых зазеркальных конкуренток может  заставить
американских  женщин отбросить изрядную часть своего феминизма и стать более
уступчивыми,  милыми и открытыми  в  отношениях  с  мужчинами,  если они  не
захотят утратить  остатки  их  расположения  и оказаться не у дел. Под конец
беседы  Халиван Хутебеевич дал мне  визитную  карточку, которую я не  читая,
положил в карман. Я  пообещал поторопиться с окончанием этого рассказа, и мы
сердечно распрощались и расстались лучшими друзьями.
     Через пару  дней, складывая  белье для  прачечной, я машинально обшарил
карманы  и  обнаружил  там  визитку,  полученную  на недавней  встрече после
концерта. Я расправил карточку и прочитал на ней:

     "Victor V. Pykhtiaeff, Ph.D.
     Full professor.
     MIT. Research and Development Center,
     Translocation Laboratoires.

     Далее значился номер телефона в Бостоне, который я  набрал дрожащими от
нетерпения руками. Через десять минут я уже мчался по девяносто пятому шоссе
по  направлению  к  Сторроу  драйв  и дальше  в  Бруклайн,  где  обосновался
"сибирский язвенник"  Витя Пыхтяев, бывший советский военный инженер.  Я изо
всех сил старался не нарушать "спид  лимит", но от волнения у меня это очень
плохо  получалось.  Отчаявшись  бороться с дрожью в руках, я встал в крайнюю
правую полосу, пристроившись за какой-то бабулькой, сидевшей за рулем белого
Крайслера модели шестидесятых годов, вынул из  сумки-кулера  кусочек мягкого
как  вата американского хлеба, накапал на него купленного в русском магазине
валокордина,  не выпуская  руля из рук,  и проглотил  полученный  бутерброд.
Минут через пять дрожь прекратилась,  и я спокойно стал думать, о том, какие
же вопросы мне задать Виктору Витальевичу, а главное, как мне объяснить  ему
свое неожиданное появление и свой нескромный интерес к его персоне и ко всей
этой истории.
     Но объяснять ничего не пришлось вовсе. Виктор  Витальевич встретил меня
на  пороге своей квартиры и мягко улыбнулся: "Ну что! Приехали за окончанием
своего  романа?" "Да какой  там роман!"  - смутился я, -  "Рассказ...  Ну  в
крайнем случае повестушка."  "Да уж не скромничайте, Саша. Конечно роман. Ну
как  же  может быть иначе?  Раз про любовь,  значит  роман!  Ведь дело не  в
размерах  произведения,  а  в  духе,  в  направленности. Возьмите,  например
Пушкина "Евгений Онегин". Ведь по размерам это небольшая поэма. А называется
-  роман  в стихах. Уж коль Вам вздумалось писать про  мое изобретение,  так
пишите  роман.  Так оно  и мне  интереснее будет". "Ну  хорошо,  пусть будет
роман"  -  согласился я.  "Но откуда Вам все  известно?"  "Мне абсолютно все
известно, ведь я бывший контрразведчик. Меня вместе с моим прибором перевели
в Аквариум сразу после той демонстрации. А вот Вам  вредно так волноваться".
"Как?" - удивился я. "А вот так",- снова  улыбнулся Виктор Витальевич, и его
пальцы  пробежались по клавишам компьютера. На противоположной от окна стене
комнаты засветился огромный  экран, и  на  этом  экране я  неожиданно увидел
себя, за  рулем  своей  машины, капающего  дрожащими пальцами  валокордин на
хлебный мякиш. Зрелище было весьма жалким.
     Неожиданно я почувствовал легкий толчок в ноги пониже колен. Я поглядел
вниз  и  увидел роскошную  белую кошку, пушистую с  зелеными  глазами. Кошка
подняла  морду вверх,  заглянула  мне  в  глаза, после  чего выгнула спину и
вопросительно муркнула. Я погладил кошку. Кошка приняла этот знак внимания с
холодным достоинством,  после  чего  удалилась  в  глубину  комнаты и  мягко
вспрыгнув на диван, улеглась в позу Клеопатры.
     "Знакомьтесь. Это Няпа. На данный момент  единственный член моей семьи.
Абсолютно  все понимает,  только  по-человечески  не говорит. Но я  ее и  на
кошачьем  языке  хорошо  понимаю." "Виктор Витальевич!",  взмолился  я,- "Не
томите! Скажите, как Вам  удалось перебраться  в США? Как  Вы сумели уйти из
армии,  тем более из контрразведки?" Бывший подполковник  Советской армии, а
ныне профессор  одного  из самых престижных университетов в Америке, походил
по комнате,  раздумывая над  ответом, а затем повернулся ко  мне,  видимо на
что-то  решившись,  и сказал, едва  заметно улыбаясь: "А мне и не удалось. Я
умер десять лет назад, и было мне тогда  ровно  тридцать три года. Нет, умер
ни в коем случае не фиктивно. Совершенно по-настоящему умер.  Был  труп, все
как  полагается.  Труп мой  сожгли  в крематории Аквариума,  а  матушке моей
сказали, что я геройски погиб  при выполнении боевого задания и выдали кучку
пепла в  казенной капсуле". "А  почему..."  - начал  я.  "Да потому что я со
своим  прибором  слишком  много  стал  знать.  В  том  числе  и  про  высшее
руководство страны. Вот  Аквариум и решил себя обезопасить". "Нет, я  имел в
виду, почему же тогда Вы живы?" - удивился я.  "А кто  же Вам сказал,  что я
жив? То, что Вы видите перед собой - это ведь не совсем я,  вернее даже, это
совсем не я, это, скажем так, то что осталось после меня. Чтобы Вы поняли, с
чем  имеете дело, позвольте Вам  кое-что  продемонстрировать,  так  сказать,
напомнить.  Только  уж,  пожалуйста, в  обморок не падайте",- ответил Виктор
Витальевич и неожиданно стал уменьшаться ростом и  менять очертания.  У меня
произошло легкое  помутнение в голове: задняя часть тела, без всякого намека
на  верхнюю половину, прошла через комнату,  занесла ногу вверх и  полезла в
большое зеркало, стоявшее в дальнем углу. Затем из  зеркала высунулась рука,
ухватила пульт, лежащий  рядом с зеркалом, нажала несколько кнопок, и тут же
из зеркала как  ни  в чем ни  бывало  вылез  Виктор Витальевич, уже  в своем
обычном виде.
     "Так  вот, знаете ли,  полезно иногда предвосхищать события",- как ни в
чем  ни бывало  продолжил  профессор. "Когда  я узнал,  что меня  собираются
ликвидировать, я немедленно сообщил матушке, что меня посылают на разведку в
другую страну, надолго, возможно на всю жизнь, и что отказаться никак нельзя
-  служба такая. Разумеется, я ее предупредил, что ей  скажут, что  я погиб.
Так  положено,  и пусть она сделает  вид, что поверила, а то и  у нее  будут
неприятности. После этого я спокойно перенес все свое сознание без остатка в
прибор, как раз в ночь перед ликвидацией. Я сидел в  своем зеркале и конечно
же видел, как в мое безмозглое и бездушное, но еще живое тело всадили четыре
пули из  пистолета  с  глушителем.  Когда я  убедился,  что  все  кончено, я
спокойно аннигилировал все свои приборы в Аквариуме, кроме одного, который я
материализовал  здесь.  Мне как-то не  хотелось оставаться в  нынешнем своем
виртуальном  виде  в  своей  стране,  и  я  решил   подсунуть  свою  задницу
американцам. В Америке моя задница, как изволите  видеть, стала профессором.
Шучу конечно. Ведь я  перенес в  виртуальный  мир не только свою задницу, то
есть  чувства, но все свои мысли - куда  же мне без  них, ведь я  же ученый!
Здесь в  институте я потихонечку продолжаю делать науку, слежу за событиями.
Пока  что мне приходится использовать  свой  транслокатор, когда мне хочется
побывать  где-то на другом конце планеты. Не лабораторный, разумеется, а вот
этот". Виктор Витальевич кивнул  головой  на  зеркало.  "Тот,  что  я сделал
американцам, пока  что умеет только перемещать авторучки с одного края стола
на  другой. Американцы и от  этого прибора в  диком восторге. Но сейчас меня
уже  гложет другая  идея -  использовать для  перемещения  Интернет. Правда,
сейчас он для этого еще не годится - скорость передачи слишком мала. Так что
приходится  совершать   вояжи  по  свету  по-старинке,  через   мой   верный
транслокатор.  Мой  позапрошлогодний вояж  в  Россию был  очень печальный: я
незримо  присутствовал на похоронах своей матушки. Похоронили ее  со  мной в
одной могиле". Виктор Витальевич грустно замолк.
     "А что стало со старшиной Жадовым? Вы нашли его?" - спросил я. "Да нет,
в том то и  дело, что  это  не я его,  а он  меня нашел. Выяснилось, что  со
временем у виртуальной  личности, каковой является,  кстати, и  Ваш покорный
слуга,   развиваются  экстрасенсорные  способности.   Непосредственно  после
процесса копирования виртуальная личность  - еще не личность. Это всего лишь
физическое квазитело, которое по  форме напоминает больше всего заднюю часть
тела своего бывшего хозяина.  Причины объяснять не буду -  я осведомлен, что
вы  хорошо  поизучали  мои  документы.  А вот то, как  развивается это самое
виртуальное тело, как  оно превращается в  настоящую личность, Вы конечно не
знаете.  Так  вот, со  временем  Иван  Петрович  возмужал, набрался  опыта и
оказался  в состоянии меня  найти.  Я тогда  еще был  живым человеком, а  не
виртуальным. Мы  побеседовали,  и я  убедил  его оставить  военную  службу и
заняться  наукой.  Самое  подходящее  занятие для нас,  виртуальных существ.
Хотите знать,  кем стал Иван Петрович Жадов?" "Ну и  кем  же?"  - спросил я.
"Профессором психологии в частном университете - ни больше ни меньше! Хотите
послушать  его лекцию?"  "Конечно!" - воскликнул  я. Виктор Витальевич вновь
пробежал пальцами по клавиатуре,  и на  настенном  экране показалась большая
университетская аудитория, наполненная студентами.
     На  лекторскую  трибуну  взошел   грузный  мужчина  в  светлом  костюме
свободного покроя, с большой головой и выпуклым  лбом. Под небольшим плоским
носом  топорщились   жесткие  усы.  Студенты  встали,  приветствуя  лектора.
Профессор  сделал  аудитории  короткий  поклон,  неожиданно изящный для  его
массы, и махнул рукой студентам садиться. Затем он быстро подошел к  доске и
взял в большую пухлую руку кусочек мела, а в другую - влажную тряпку.
     "Вы знаете, я ужасно  ненавижу эти дурацкие слайдопроекторы и маркерные
доски. Признаю  только мел и тряпку. Без этих простых предметов я  как-то  и
лекцию читать  даже не могу. Дурацкая привычка, а!  Впрочем, не  в привычках
дело, хотя и в них, конечно, тоже. Просто, я немного волнуюсь, у нас сегодня
вводная  лекция, мы  с  вами  только  знакомимся... Лет пять назад я начинал
читать свою серию спецкурсов с психологии интеллекта.  А теперь я решил, что
никуда  он не  убежит, драгоценный наш интеллект,  и решил начать  читать  с
самого главного - с психологии чувств.
     Прежде  всего, мои юные друзья,  мне хотелось бы научить вас  правильно
понимать свои чувства. К великому  сожалению, в  нашей  культуре  существует
такое  количество ложных  идей,  символов, образов, идеалов,  что становится
просто  невозможно  правильно понимать себя  и других.  И  раньше всего  мне
хотелось  бы,  чтобы  вы  расстались  с  такими понятиями  как  альтруизм  и
стремление к совершенству. Нет их в природе, потому что нет ничего подобного
во всем спектре человеческих чувств. У человека есть всего две разновидности
высших   чувств,   не  связанных  напрямую  с  сексом,  голодом,   жаждой  и
оборонительным рефлексом. Эти чувства - любовь и любопытство. Вы спросите, а
как же ненависть? Это всего лишь оборотная сторона любви. Вы спросите, а как
же альтруизм?  В  основе истинного альтруизма  лежит любовь, а все остальное
альтруизмом не является. Вы  спросите, а  как же стремление к  совершенству?
Настоящее стремление к совершенству - это та же любовь,  но не к  отдельному
предмету  и  не  к людям,  а ко  всей нашей Вселенной.  А любопытство делает
любовь  не созерцательной,  а действенной,  оно заставляет искать  все более
интересные и гармоничные отношения.
     И еще один миф, мои юные друзья, я должен обязательно разрушить в вашем
сознании.  Считается, что любовь - это самое альтруистическое чувство, самое
бескорыстное.   Это   чушь!  Любовь   -   это   самое   пристрастное,  самое
личностно-ориентированное чувство.  Поймите одну  простую вещь:  человек  не
волен  заставить себя полюбить и разлюбить. Не разум диктует любви, а любовь
диктует  разуму. Человек  любит, а  это значит,  он  заинтересован в объекте
своей любви, он  так или иначе  отождествляет себя  с этим  объектом. Объект
любви  -  самая важная  часть  жизни  любящего,  иной раз  важнее,  чем  его
собственная жизнь. Любящему человеку хорошо в этом мире постольку, поскольку
хорошо объекту его любви, а теряя этот объект, он умирает. И это значит, что
никакого альтруизма в любви нет и в помине. Борясь за благоденствие  объекта
своей любви, человек борется за себя, за  самые основы своего существования.
Вот почему любовь - это самое эгоистическое чувство на свете. Таким образом,
альтруизм  - это превращенная форма эгоизма.  Называем мы любовь альтруизмом
или эгоизмом - это обусловлено всего лишь разницей в выборе объектов любви.
     Но самая большая беда людей в том, что их любовь делает  странный выбор
и  распространяется  далеко не на все объекты. Люди любят  только  некоторых
людей и некоторые вещи, а другие люди любят других некоторых и не любят тех,
которых любят первые. Из-за этого несовпадения люди  начинают  сомневаться в
своей любви, и эти сомнения ведут к ревности,  а ревность быстро  приводит к
ненависти -  оборотной стороне  любви.  Люди начинают  враждовать  и  наивно
думают, что причиной этой  вражды является  ненависть.  Боже, как они глупы!
Причиной  вражды является  вовсе не ненависть, а  прихотливая, несовершенная
любовь.  Любовь, которая требует  взамен ответной любви,  любовь, которая не
распространяется  на всех, а  только на некоторых, так  что другие чувствуют
себя обделенными,- вот что является истинной причиной человеческой вражды.
     Давным давно жил на белом свете один человек, который умел любить  всех
и пытался научить людей любить всех и не требовать ничего  взамен. Он  ходил
по дорогам босой и проповедовал  свою совершенную любовь - любовь ко всем, а
не  к некоторым. Этот  человек был очень любопытен - он постоянно придумывал
что-нибудь  новенькое,  интересное. И  самым  интересным, из  того,  что  он
придумал,  был новый способ любви.  А знаете, мои  юные  друзья, за  что его
распяли?  За  то, что он  предлагал  каждому безбрежный океан любви,  а  это
совсем  не то, что надо человеку.  Человеку не нужен  океан любви,  он не  в
силах  выдержать  напор этого  океана. Этот океан не сделает его счастливым,
потому  что  человек  не умеет оценивать абсолютных размеров.  Человек может
быть счастлив только тогда,  когда  ему  кажется,  что  он отдает и получает
больше  любви,  чем  прочие  люди  вокруг.  О  человеческая  любовь,  как ты
несовершенна!  Ну  как  могли  сильные  мира  сего,  которые  властью  своей
узурпировали   любовь  своих   подданных,  согласиться  на  равную   долю  с
остальными, хотя бы и на целый океан?
     И еще один  миф. Считается,  что того  проповедника  предал  всего один
человек из  числа его учеников. И это тоже чушь! Все, все люди его  предали!
Ведь первая  мысль  каждого  была о том, что  человек, умеющий  любить всех,
получит  больше  всех  любви в  ответ. Поэтому все и возревновали и спокойно
дали  распять  несчастного  изобретателя.  Всю человеческую  историю  людей,
которым  отпущено природой  больше любви и  любопытства, казнят их  ревнивые
собратья. Весь  смысл  человеческой жизни состоит в  том,  чтобы отдать свою
любовь миру, который вокруг тебя. А когда человек не может этого сделать, он
своей  ненавистью хочет  истребить  ту часть мира, которая  мешает  ему  его
любить. И  когда рядом живет человек,  чья жизнь наполнена  великой любовью,
многие начинают думать, что их собственная любовь к миру мелка  и  ничтожна.
Их  это  оскорбляет,  они ведь не  ведают, что  миру одинаково нужна  любовь
каждого человека,  а не только самых великих в своем умении любить.  И тогда
человек, чья любовь столь велика, становится самым ненавидимым в обществе, и
его  убивают.  Так  случилось  и  на  этот раз. Только  после  того, как его
казнили, людям стало не по себе. А вдруг новый способ  любить мир, в котором
мы  живем,  лучше  существующего, а  вдруг  он и  впрямь  может дать  больше
счастья? А вдруг эта новая,  непонятная любовь и вправду может  дать счастье
вечное? И тогда некоторым стало стыдно содеянного, а других обуяла жалость -
нет, не к казненному,  - а по  упущенному счастью, которое он  хотел, но  не
успел дать людям. А многим другим стало просто страшно. Вот так люди, кто из
страха,  кто  из  нечистой  совести,  а  многие  просто  из  корысти,  стали
поклоняться несчастному изобретателю как Богу и думать, что он мертвый может
им  помочь. Уже две тысячи лет люди притворяются, что умеют любить, как умел
он. А ведь они убили его  раньше, чем  он успел научить своему способу любви
хотя бы одного человека. Человеческая  любовь все так же  несовершенна,  как
была до него, и насилие и войны, являющиеся следствием этого несовершенства,
не  прекращаются  всю  нашу историю.  Любовь  -  повивальная бабка  насилия.
Любовь,  мои юные друзья,  а вовсе не  ненависть, как  вы думаете  по  своей
наивности..."
     Виктор  Витальевич  щелкнул пультом,  и  экран  погас. Няпа потянулась,
вонзив когти в диванную  подушку и вытянувшись длинной колбасой, спрыгнула с
дивана, теранулась  боком об  ножку  стола,  а  затем  подбежала  и ткнулась
Виктору Витальевичу  в ноги.  Виктору Витальевич  нежно  погладил хвостатого
члена  семьи.  Кошка  муркнула, развратно изогнулась  и  заурчала. Профессор
ласково  потрепал   Няпу  за   подбородок,  а  затем  стал  поглаживать   по
подставленному  шелковистому  брюху.  Кошка  разнеженно   урчала,  сжимая  и
разжимая  лапы, а  затем  неожиданным  быстрым  движением схватила передними
лапами гладящую руку  и сощурившись, слегка куснула  ладонь коротким, хищным
укусом, по всеобщему кошачьему обыкновению.
     "Вот так!",- резюмировал Виктор Витальевич, "Коллега без сомнения прав.
Любовь - это самая жестокая вещь  на свете,  но к  сожалению, жизнь без  нее
абсолютно   невозможна".   "А  как   же  любопытство?"-  поинтересовался  я.
"Понимаете, дорогой  мой друг, в слове "любопытство" ведь тоже  есть  корень
"любо". Так что это тоже любовь, ни больше ни меньше. Только  это особый род
любви. Это любовь не к тому миру, который мы знаем,  а к  тому,  который  мы
хотим  узнать, который  нам  еще  не известен  и потому часто  нас  страшит.
Любопытство   -   это  любовь  к  миру,  которая  умеет  преодолевать  страх
неизведанного".
     Попили чаю  на смородинном листе с халвой, по  вкусу  явно купленной  в
русском магазине. Я даже и не  уверен,  есть ли у американцев халва. Пили не
спеша,  в полном молчании. Виртуальная личность,  вероятно,  могла и пить  и
есть,  потому что поглощала чай и  халву с заметным удовольствием. Няпа  все
время  чаепития  сидела  у профессора  на  коленях,  сдержанно  поуркивая  и
неодобрительно щуря на меня зеленые крыжовенные глаза. Видимо, таким образом
она хотела показать мне свое безусловное и исключительное право  на внимание
Виктора Витальевича, обусловленное статусом любимого члена семьи.
     "Виктор Витальевич",- неожиданно попросил я,- "А можете Вы сделать меня
виртуальным?  Прямо  сейчас?" "Разумеется, нет! Я  не  вправе  вмешиваться в
частную  жизнь  людей. Я - наблюдатель. Впрочем, покатать могу. На девяносто
пятом  шоссе  сейчас  жуткая  пробка.  Так я  Вас сейчас  отправлю  домой  с
ветерком. Вашу машину где запарковать?" "Да где обычно во дворе, подальше от
деревьев, а то там мусор падает, птицы опять же..."
     "Ну ладненько!  Спасибо  Вам за  участие  и за интерес.  Заходите  еще.
Телефоны  мои  у  Вас  есть.   Побеседуем,  чайку  попьем.  Роман  свой  где
собираетесь публиковать?"  "Да на Интернете конечно, где же еще!"- удивленно
ответил я.  "Думаете, там кто-то будет его читать?"  "Право, не знаю, Виктор
Витальевич!",  честно  ответил  я.  "Ведь  я  его  написал  не  потому,  что
расчитывал, что  кто-то  будет  его читать,  а  потому  что не  мог  его  не
написать".  "Прекрасно Вас понимаю",-  ответил  профессор,-  "Собственно,  я
занимаюсь своими исследованиями по той же  самой причине. Садитесь вон  в то
кресло и  расслабьтесь. Сейчас будете у  себя  дома сидеть  на своем  диване
точно в этой  же позе. Ну, до встречи! Звоните, когда хотите, буду очень рад
с Вами пообщаться!" - и пальцы Виктора Витальевича пробежали по клавишам.



    13.



    Good bye, all you people,


    There's nothing you can say


    To make me change my mind,


    Good bye...


    Pink Floyd, "The wall"


     Удивительные мысли приходят мне в голову в вечерние часы,  когда мутная
волна суетного дня уже почти добежала до берега полуночи, чтобы разбиться об
него,  раствориться и схлынуть  без следа. Сна еще  нет,  но  и мысли уже не
дневные.  Другой  у  них  цвет, другой  вкус,  темп, размерность... Вечерние
мысли,  почти ночные. Не  сон и  не  явь,  так  -  одурь какая-то.  Глаза то
открываются, то  закрываются.  Электронный  будильник  беззвучно отсчитывает
время, но  мне  почему-то  кажется, как будто  я слышу  какое-то дьявольское
тиканье.  О  время!   Неведомое,  непонятное,  удивительное   время,   зачем
издеваешься ты надо мной? Почему не проходишь спокойно и гладко? Зачем роишь
мысли в моей  голове?  Какие-то непонятные  слова всплывают ни  с того, ни с
сего... Слова-то какие! "Любовь", "красота", еще какая-то ерунда... Зачем ты
будоражишь меня, время, почему не даешь мне жить, как другим? Чего ты хочешь
от меня? Хочешь, чтобы я сказал,  что нет на свете красоты,  которая  спасет
мир, что есть на  свете  только любовь, которая рождает красоту?  Что только
благодаря любви мир, умирая, каждый раз возрождается вновь?  Хорошо, я готов
поверить тебе, о время, я готов это сказать, я уже это сказал. Да только кто
же станет меня слушать? Ведь мир часто бывает груб, жесток и столь неизящен,
что почти невозможно поверить в правдивость этих слов. Я и сам очень часто в
них не  верю. Так  объясни мне, время, как  же мне жить  дальше, во  что мне
верить?
     Но время не отвечает:  оно  медленно  тикает в голове  и кружит, кружит
смерчи мыслей, без начала и без конца... Время никогда и ничего не объясняет
сразу. Бывает, долгие месяцы  все думаешь и думаешь об одном и  том же, и не
можешь  вырваться  из  привычного  замкнутого  круга рассуждений,  чувств  и
убеждений. Собственные пристрастия,  собственная память  цепко держат тебя в
плену  и не хотят отпускать. Но иногда  вдруг в  память врываются всплески и
сполохи  новых,  неведомо  откуда  взявшихся  ощущений,  и  в   этот  всегда
неожиданный  момент  надо  остановиться,  замереть  и  замолчать,  чтобы  не
спугнуть этот миг, не дать новым мыслям и новым чувствам убежать, еще толком
не появившись, исчезнуть без следа.
     Именно такое непонятное чувство возникало у меня много  раз  после  той
достопамятной  беседы с  Виктором Витальевичем в его небольшой  квартире  на
Бикон стрит. Сперва я был абсолютно точно  уверен, что мы пили чай в  полном
молчании, а потом мне вдруг  начинало чудиться, что мы  о чем-то говорили, и
притом  о чем-то  чрезвычайно важном. Но  каждый  раз  как только  я пытался
вспоминать про этот разговор наяву, я чувствовал, как будто чья-то неведомая
рука мягко, но очень настойчиво уводит мои мысли совсем  в другую сторону. А
во сне я тоже не раз  и  не два  вспоминал нашу беседу, и опять мне начинало
казаться, что мы говорили за чаем о чем-то очень важном, и я даже припоминал
свои чувства во время этого разговора, и один раз даже видел, как  профессор
спокойно и чуть иронично о чем-то мне рассказывает,  но при этом я не слышал
ни единого слова.
     Наконец, доведенный до полного отчаяния, я решился на крайнее средство.
Я отсоединил усилитель от своего любимого синтезатора "Ямаха", подтащил  его
поближе  к  своей  кровати  и подсоединил к  его микрофонному  входу  мощный
электретный  микрофон, который я использовал, когда  записывал свои песни, а
также для  интернетовского чата. Я сунул микрофон под подушку, положил рядом
наушники и уснул, внушив самому себе, чтобы ночью мне обязательно приснилась
та  памятная  встреча с героем  моего романа.  Мне  довольно  часто  удается
заставить себя  видеть во  сне  именно то,  что мне  надо  увидеть,  и  надо
сказать, что для  писателя это бывает  чрезвычайно удобно.  Я надеялся,  что
если  мне  опять  приснится  этот беззвучный разговор, то  я быстро  поверну
рукоятку громкости на усилителе до предела и таким  образом все-таки услышу,
о чем мне рассказывал Виктор Витальевич.
     И вот, я  уснул, сунув микрофон под подушку, но вместо маленькой уютной
квартиры виртуального профессора мне неожиданно начал сниться поезд дальнего
следования, мерно перестукивающий колесами.  Боже,  как давно я не ездил  на
поездах! Здесь в Америке вообще почти не  ездят на поездах.  Часто летают на
самолетах,  ездят на  автомобилях,  а вот пассажирских  поездов здесь днем с
огнем не сыщешь. Вот я и отвык от поездной романтики за эти  годы. И вдруг я
неожиданно  оказался  в  линялом  купе с  двумя  рядами полок,  поцарапанным
откидным  столиком  и жеваными  занавесками на  неоткрывающихся окнах, и это
напомнило мне что-то бесконечно родное, почти забытое, но до боли знакомое и
узнаваемое. Я  не мог вспомнить, откуда и куда ехал  этот поезд,  да вобщем,
особо и не  пытался. Какая разница, куда везет тебя поезд, если он не наяву!
Главное - не спугнуть сон, главное - дать поезду ехать и привезти тебя туда,
где находятся разгадки тех тайн, которые тебя мучат наяву. А самое главное -
не испугаться и не сойти с поезда раньше, чем доедешь до места назначения...
     И  я расслабился и дал поезду ехать  туда, куда он стремился, и отдался
на  волю  колесного  перестука.  За  окном мелькали  поля  и рощицы, жалобно
звенели шлагбаумы, иногда  поезд немного замедлял ход, грохотал на стрелках,
а затем вновь  наддавал, и мелькание за окнами восстанавливало прежний ритм.
Неожиданно дверь  приоткрылась,  и  в  купе  заглянул плечистый проводник  в
форменной фуражке  и с пышными усами.  Он широко  и приветливо улыбнулся, не
промолвив  ни  единого  слова,  осторожно  поставил  на  столик  два стакана
горячего  железнодорожного  чаю  в  исчерна  тускло-блестящих  металлических
подстаканниках знакомой  с детства формы, положил рядом маленькие пакетики с
железнодорожным сахаром, еще раз улыбнулся и  вышел. Господи,  каким вкусным
казался  мне  этот чай во времена моего детства, когда уже один запах купе и
дух путешествия пьянит и наполняет восторгом!  Какая  разница,  чем  заварен
этот  чай,  какими  вениками...  Этот  чай  вкусен  от того, что он  заварен
романтикой  дальней  поездки  -   ярким   лучом   тепловозного   прожектора,
прорезающим ночь,  грохотом  встречных  составов, впечатлениями от множества
пейзажей и лиц, проносящихся мимо, которых ты никогда больше не увидишь...
     -- Ну  что, Саша, будем чай пить? -- раздался странно  знакомый  мягкий
голос,  и  с  верхней полки легко спустился  мужчина  средних лет.  Среднего
роста, очень интеллигентный по виду, с умным, грустным и ироничным взглядом.
Я сразу его узнал. Ну конечно, это был Виктор Витальевич Пыхтяев, скромный и
незаметный герой моего повествования.
     --  Здравствуйте, Виктор Витальевич!  Сердечно рад вас  видеть.  Честно
скажу, не  ожидал вас здесь встретить. Я  очень хотел  увидеть во сне наш  с
вами разговор, чтобы  вспомнить его содержание,  но я  думал, что этот поезд
приснился мне  совсем  по другому  случаю. Ностальгия, знаете  ли...  Как ни
хороша  Америка,  а все же как вспомнишь  матушку Россию,  так нет-нет, да и
набегает на глаза скупая мужская слеза, верите ли?
     -- Да-да, конечно! Конечно ностальгия!  Вы правы,  поезд вам  приснился
именно по этой причине. Он везет Вас по стране, где Вы хотели навек оставить
свою грусть и печаль. Вы хотели  перехитрить себя и уехать от себя подальше,
а  поезд  вас  догнал и привез вам вашу  грусть  и печаль - ведь вам без них
плохо,  я знаю.  Ну  а я решил воспользоваться попутным  рейсом и сел в  ваш
поезд - каюсь - без билета. Уж вы меня простите!
     -- Да нет, что вы, я напротив, очень рад вашей компании! Я только хотел
у вас спросить,  почему  я никак не могу вспомнить о чем  мы говорили, когда
пили чай с халвой у вас дома? Мне кажется, что это было что-то очень важное.
Я не знаю,  почему так получилось, но меня  это мучит  ужасно! Мне  кажется,
если вы мне дадите возможность вспомнить, мне сразу станет легче...
     --  Может, станет, а может и не станет... Почему вы  все позабыли? Ну -
это понятно. Это все - Няпины  проделки. Кошка  - это  ведь вполне настоящая
женщина, только маленькая и мохнатая. А женщины - народ ревнивый. После того
как  вы  отправились домой,  я ее, конечно,  основательно  пожурил.  Но  она
посчитала,  что я  вам  наговорил  много лишнего  и  предприняла  свои  меры
предосторожности".
     Дверь купе снова открылась, и усатый проводник  сказал  приятным сиплым
басом:
     -- За чаек, господа, сейчас рассчитаемся?
     Я вынул  из  кармана несколько  мятых  долларовых  бумажек  и  протянул
проводнику. Тот с сомнением помял  деньги в руках, поколебавшись, рассмотрел
одну из бумажек на свет, после чего смущенно пробасил, переминаясь с ноги на
ногу:
     -- Я извиняюсь, конечно, но  может  у  вас  рубли найдутся, а то как-то
сомнительно, когда пассажир  валютой  расплачивается. Упаси Бог, я не думаю,
что они фальшивые, да только с рублями как-то спокойнее.
     -- А сколько стоит чай?-- поинтересовался мой попутчик.
     --  Ну,  пять рублей в самый  раз  будет,  а  хотите еще по стаканчику,
можете больше дать.
     Виктор  Витальевич  открыл  портмоне  строгого  черного  цвета  и вынул
пятидесятирублевую бумажку:
     -- А Вы не  могли бы найти нам какого-нибудь варенья к чаю? -- попросил
он.
     -- Да запросто! Вам какого? Есть клубничное,  сливОвое,  персиковое, из
крыжовника есть, можно малиновое, если горлышко болит  или какая простуда. И
это... фейхуевое варенье еще есть, говорят оно от сердца очень помогает.
     -- А откуда у Вас такая роскошь? -- удивился я.
     --  Дык  во  сне  же,  во  сне-е-е!  --  широко  и радостно  заулыбался
проводник. -- Наяву так уже насобачишься в рейсе, что уж думаешь, хоть бы во
сне-то  нормально к людям подойти. Мне всегда только хорошие люди снятся - и
пассажиры, и  начальник поезда, даже ревизоры. Вот вы мне приснились, значит
и вы тоже хорошие люди. А за доллары Вы извините - так  уж приучен никому не
доверять, что и во сне иной раз нервы подводят.
     Проводник  смущенно  протянул  мне  назад  мои  долларовые  бумажки.  Я
легонько отстранил его руку:
     -- Да Вы оставьте себе, я полную  гарантию  даю, что доллары настоящие.
Мне  ведь  тоже  российский  поезд только  приснился.  А  наяву я  в  России
испугался жить  и убежал. Ну в смысле,  уехал.  Я  теперь  живу  в Америке в
городе Берлингтоне. Мне эти деньги дали на сдачу сегодня вечером, всего часа
два назад в местном магазине  под  названием  "Берлингтон Молл". Посмотрите,
деньги-то  все  подерябанные, мятые. В  России  таких долларов  почти  и  не
бывает, они там все новенькие, хрустящие.
     -- А  ведь и вправду!  -- простодушно удивился проводник, вглядевшись в
потертые зеленые  бумажки. -- Ну спасибо, добрый человек! Я  ваши доллары  в
другом  сне потрачу. Вот как мне Севкин ресторан приснится, я  там на  них и
погуляю  чуток. Наяву  я  к  Севке в ресторан  никогда не хожу.  Там  всегда
бандиты  кучкуются,  да  и Севка сам  ходит как  бычара, на  взводе, глазами
туда-сюда зыркает  - только и  смотрит, как бы  чего  не случилось, драка не
началась,  не замочили бы кого. Ни отдохнуть, ни поговорить. А  во  сне  там
хорошо-о! -- тут проводник снова светло улыбнулся, показав несколько золотых
зубов. -- Все так же, те же  цены,  те же блюда, даже  музыка  та  же самая,
только публика другая. Все вежливые такие,  радостные. Ни у кого пушки из-за
пазухи не торчат, никто друг  друга мочить  не собирается. Прямо  рай! И сам
Севка тоже спокойный  такой всегда во  сне.  А знаете, у него родственники в
Махачкале живут, так он к ним в гости всегда только моим поездом ездит. Тоже
во сне. Наяву-то он к ним никогда  не ездит,  куда там! В живых бы остаться,
когда такой бизнес крутишь... Все время разборки, переделы,  крышу постоянно
приходится  менять... Когда там про родственников каких думать!. Ресторан на
полдня бросить нельзя. Бросишь, а  кто другой подымет. А тебя уронит... Да и
ехать  наяву с моим  поездом - тоже знаете... У  границы, бывает,  поезд  из
автоматов обстреливают, в вагонах часто с пистолетами шалят, а  пограничники
- те вообще  звери.  Убьют  на хуй, пока доедешь!.. Не-е-е, во сне только  и
жизнь!
     Проводник еще  какое-то  время  попенял на  жизнь  наяву,  одновременно
расхваливая жизнь во сне, а затем сбегал куда-то и принес поднос, на котором
стояло множество розеточек с  разными сортами свежего, пахучего  варенья. Он
хотел еще что-то сказать, но тут послышался лязг замка и грубый голос:
     -- Каданников, на допрос!
     Проводник вздрогнул, нахмурился, а затем смущенно улыбнулся и сказал:
     -- Я извиняюсь, мне  срочно надо по делу отлучиться. Так что сон вместе
досмотреть  не получится,  жалко! Приятно  вам чайку попить!  Там  кипяточек
возьмете в титане, когда надо будет,  а заварочка у меня в купе  в тумбочке,
берите, сколько хотите, не стесняйтесь. Ну дай вам Бог всего! -- и исчез.
     -- Куда это он заторопился так? -- не понял я.
     -- Дело в том, что в реальности Георгий Иванович Каданников, наш с вами
проводник,  уже  девять дней не работает  проводником.  Один  из  пассажиров
расплатился с ним за поддельную водку фальшивыми долларами. Проводник стал с
ним разбираться,  и они подрались. И в  драке Георгий Иванович  сбросил того
пассажира с поезда  на полном ходу, прямо под колеса. Прокурор настаивает на
умышленном убийстве, а адвокат пытается доказать, что это  было  убийство по
неосторожности.   Так  что   наш   проводник  сейчас   находится   в  камере
предварительного заключения, и его водят на допросы. Он от этих допросов уже
очень  устал, поэтому и уснул, стоя у стенки камеры. Там ведь так тесно, что
даже  присесть негде.  Но он  уснул стоя и попал  в наш с Вами  сон. Хороший
человек.   Все  люди  хорошие,   но  этот  особенно  душевный.  Я,  пожалуй,
поприсутствую на суде потихонечку, хотя  мое присутствие ничего  не изменит.
Дадут ему срок на всю катушку. У него ведь уже было раньше две судимости,  и
одна из них тоже за убийство.
     -- А кого он в первый раз убил? -- поинтересовался я.
     -- Любовника  своей жены. Он очень  любил  свою  жену  и поэтому сильно
расстроился,  застав ее  со своим другом. И от расстройста  и потрясения  он
ударил своего друга кулаком  в печень,  а тот  возьми да  и умри от болевого
шока. В тот раз ему всего четыре  года дали. Потом, уже на зоне, ему еще два
года  подболтали,  за  то  что  раздробил  челюсть  охраннику,  который  его
оскорбил. Но  по  понятиям  по другому  нельзя  было  -  иначе  бы  его свои
сокамерники  до  конца  опустили.  А  так всего  лишних  два года  - большая
разница. Вот только теперь, вероятно, получит червонец и просидит  от звонка
до звонка. Очень жалко. Хороший, очень хороший, действительно добрый человек
- да вы сами видели.
     -- Виктор Витальевич, а откуда вы все про него знаете?
     -- Хм! Откуда? Вопрос, что называется, в самую точку. Чтобы это понять,
я должен  вам  снова  рассказать  то,  что  уже  рассказал  вам  за  прошлым
чаепитием, и за что Няпа на меня рассердилась.
     -- А как она рассердилась?
     -- Ну как кошки  сердятся -  очень просто. Распушила хвост, загнула его
самым что ни на есть надменным крючком, забралась под диван и демонстративно
просидела там весь вечер. Я уж и звал ее, и прощения просил, но она так и не
вышла. И на следующий день тоже со мной не разговаривала.
     -- Так что же именно Вы мне такое рассказали, что Няпа рассердилась?
     -- Ну, она  посчитала, что  некоторых личных  вещей Вам знать не стоило
бы. Например, тех фактов моей биографии, которые Вы знаете по документам, но
которые прошли мимо Вашего внимания.
     -- Ну а какие именно факты? Вроде, ничего необычного.
     -- Ну вобщем, да. Действительно, ничего необычного, бьющего по глазам в
моей биографии  нет. Я и  сам так считал, вот только некоторые детальки  мне
казались необычными.
     -- Как то например?
     -- Ну хотя бы, например,  имя моей матери - Мария. Отчим  - Осип, почти
Иосиф.  Отец неизвестен.  Моя матушка решительно  не  знала, как  она  стала
беременной.  Тогда она  еще в деревне жила. Пошли  они как-то раз по весне с
девчатами гулять на  свадьбе  у  подруги,  перепились там  самогонки, а  что
дальше было - Бог знает. Только месячные пропали, да живот стал расти. Пошла
она к тамошнему фельдшеру. Он ее проверил, а потом по пьяни раззвонил на всю
деревню -  дескать, Машка  Пыхтяева  так  забеременеть  ухитрилась, что даже
целка не поломана.  Ну а  народ  в  деревне всегда рад  языком  чесать - что
мужики, что бабы.  Машка Пыхтяева, мол, от  святого духа понесла. Христа нам
родить  собирается.  Вот  такие  перед   моим  рождением  были  пророчества.
Надсмеялась деревня над моей мамкой,  так что она со стыда  уехала  в город.
Ну, а в городе у ней я родился, все как положено. А потом Осип Данилович мою
матушку  пожалел, потому что  он  и  сам несчастный  мужик, горький пьяница.
Витей меня мама назвала  по деду,  своему  отцу,  а  отчество "Витальевич" ,
можно   сказать,  она   мне  с   потолка  придумала.   Интеллигентно  звучит
"Витальевич", по крайней мере маме так всегда казалось".
     Тут до меня что-то стало доходить:
     -- Так  Вы на самом деле  не Витальевич,  а  Иосифович? -  благоговейно
произнес я.
     -- Экий Вы балда, Александр! Ну  какой  же я Иосифович? Вы  что, совсем
Библию не читали?
     -- Нет, отчего же, читал -- пробормотал я.
     -- Ну вот, видите! А в тридцать три года я получил четыре пули от своих
ближних - две в спину и две в грудь, и от полученных ран скончался на месте.
Потом  кое-как  воскрес,  используя мной  же  ранее  изготовленные подручные
технические средства. Ну что, есть у Вас какие-то мысли по этому поводу?
     Мыслей  у  меня  решительно никаких не  было,  если  не  считать  массу
вопросов, которая  немедленно  стала роиться  в голове как  туча шершней над
дуплом.
     -- Я и сам не  знал, как мне следует  относиться к этим фактам из своей
биографии,-- продолжал  Виктор Витальевич,-- пока  не сумел переместиться со
своим транслокатором на  Ближний Восток,  на две тысячи  лет назад. Я  всего
лишь хотел уточнить, как  там в действительности обстояло дело, и почему моя
жизнь  так  упорно  следует  столь  известному   сценарию.  Но   стоило  мне
материализоваться на  вершине Лысой горе, у подножия того самого креста, как
тут  же  сработали  мои  резонансные  эффекты,   и  произошло  неуправляемое
совмещение, как в  случае с Лореттой и танцором, который вы достаточно точно
описали. Неуправляемое резонансное совмещение тел  происходит только в одном
случае: если два тела являются различными формами материализации одной и той
же  сущности, одной  и той  же  интенции  той изначальной эманации,  которую
Гегель называл мировым разумом.
     Вот  так я и узнал,  воплощением какой сущности я являлся, и почему моя
биография развивалась  именно по  этому сценарию. По факту своего рождения я
изобретатель,  как  и  тот,  кого  я  невольно  снял  с креста. Конечно,  он
изобретал по-своему, совсем по-другому, чем я. Он упирал в первую очередь на
человеческие чувства,  а не на технику. Он неустанно проповедовал и надеялся
научить  людей  жить  и любить по-другому.  Отчасти  ему это  удалось:  люди
действительно стали жить по-другому, да только совсем не так как он хотел. И
любить они по-другому тоже не научились.  Станиславский сказал  на этот счет
очень точно:  "ничему  нельзя  научить, всему можно  только научиться".  Это
правильно,  да только ведь он  жил  задолго до Станиславского, и в  то время
были совсем другие представления и понятия о том, что можно, а чего нельзя.
     -- Так ведь он - это теперь вы -- выдохнул я почти шепотом.
     -- Ну вобщем, верно. Он - это я. Вернее, я - это он, во второй попытке.
Я бы не назвал эту вторую попытку очень удачной, но на  мой взгляд,  она все
же  гораздо успешнее  предыдущей. Удалось избежать ненужной  огласки, помпы,
толпы    ничего    не    понимающих   учеников-двоечников,    многочисленных
прихлебателей, выдающих  себя  за  последователей.  Удалось  также  избежать
создания новой  религии,  армии  церковных  чиновников, очередного  ареопага
сытых  иерархов.  И  поэтому  удалось  избежать  религиозных распрей,  войн,
очередного  передела мира.  Правда,  мне  и ничего хорошего сделать,  честно
говоря, тоже не удалось. И хотя технически я был вооружен  несомненно лучше,
чем  пару  тысячелетий  назад, мне это абсолютно никак не помогло.  Я создал
прибор, который совершенно явно и четко показывает человеку его  бессмертную
душу. Мне самому стоило немалого труда понять, что именно я изобрел. А когда
я понял, то мне показалось, что я как никогда близок к успеху, но увы! Когда
дело  дошло  до публичной демонстрации прибора, толпа смогла увидеть  только
жопу в зеркале. Ничего  нельзя показать со стороны. Все можно только увидеть
самому, и никакая техника не изменит этого положения.
     -- А кто такая Няпа? -- неожиданно вспомнил я.
     -- Когда я ходил две тысячи лет  назад по дорогам древней Иудеи, у меня
был друг, голубь по имени Изя. Он всегда сидел у меня на плече. Мне остается
только  гадать,  почему  в  последующих преданиях  моей  милой  птице  стали
отводить  какую-то  совершенно   мистическую   роль.  Изя   был  чрезвычайно
любвеобильным  и  доверчивым  существом, все время  норовил поцеловать  меня
клювом. За это я его прощал, когда он  гадил мне на одежду. Помните песенку:
"Из края в край вперед иду, и мой  сурок со мною". А у меня не было сурка, у
меня был  Изя.  А  когда  меня взяли  под  стражу, Изя  понял,  что  со мной
происходит  что-то  ужасное. Он  улетел в  панике,  и  от страха позабыл  об
осторожности. В  тот самый час, когда я умирал на кресте,  моего бедного Изю
съела кошка.  Большая, белая, роскошная бестия.  Кинулась на  моего  бедного
друга как  молния  и  моментально отгрызла голову. Я  потом долго искал  эту
кошку  своим  транслокатором  и по счастью  нашел.  Мне  приятно иметь рядом
что-то от  своего старого верного  друга, хотя  и  в новом обличье. Конечно,
Няпа - не Изя, она совсем другая. Она умница, хищница и  ревнивица, но я все
равно ее люблю.
     -- Значит, Ваше  изобретение  все-таки  не было совсем  бесполезным? По
крайней мере, Вы Няпу нашли -- сказал я.
     --  Ну  почему  же?  Не  только. С  помощью  спецтехники  и  армейского
головотяпства мне  в этот раз удалось спасти целых две души, и я считаю этот
результат весьма неплохим.  В  прошлый  раз  не  удалось  спасти  ни  одной.
Конечно,  я сам себе сильно напортил  в первый раз. Народ теперь чрезвычайно
развращен,  и  во многом по  моей  вине. Никто  не хочет работать над  своей
личностью, воспитывать  свои  чувства, дать себе труд понять себя и  других.
Ведь  понимание и любовь - это в  самом деле  великий труд. Никто  не  хочет
трудиться  над своей душой, подготавливать ее к жизни вечной. Ведь для этого
надо столько всего в мире понять, приспособиться к тому, что ты узнал,  и не
отвергать,  а полюбить.  Нельзя любить мир,  не понимая его. Чтобы  полюбить
мир, надо понимать его в совершенстве. Как Вы там у себя написали? -- тут на
лице Виктора Витальевича заиграла лукавая улыбка.
     -- Единство интеллекта и аффекта,- смущенно сказал я.
     -- Вот-вот.  Да  только  достичь этого  единства уж очень трудно,  да и
долго. А посланцы  Сатаны постоянно нашептывают  гораздо  более легкий путь.
Власть,   престиж,  богатство,   целый   сонм   плотских   наслаждений,   не
одухотворенных работой мысли... И люди  слушают это нашептывание и поддаются
ему  чрезвычайно  легко.  А   раз  послушавшись  сладко-ядовитого  шепота  и
соблазнившись легкостью открывшегося пути, они уже  ничего  больше не хотят,
кроме как преуспеть в  этой  земной жизни.  Преуспеть  любыми  путями, чтобы
получать от жизни  как можно больше наслаждений  в единицу времени.  Того же
они желают  и  своим  детям.  Ради  этих  минутных  наслаждений люди  готовы
искалечить себя и других.  А лиши  их  этих наслаждений  - и  сразу наступит
великий страх. Страх непонимания своих чувств, своего места  в  мире,  страх
незнания,  что  же  делать  дальше.  Все  страшно этого  боятся,  и  поэтому
предпочитают  коротать  свою жизнь, гоняясь  за наслаждениями.  И  при  этом
постоянно  они  надеются на меня.  Тот же сладенький голосок нашептывает им,
что  я их спасу  от расплаты,  что я всесилен. Этот голосок, разумеется, все
врет,  но  люди  верят!  Потому  что  если  есть  выбор,  во что верить,  то
предпочитают верить в то, во  что удобнее верить, даже  если это явная чушь,
дичь и глушь. Временное удобство все еще остается главным критерием в поиске
истины, хотя  всем понятно,  что временных истин не бывает. Невозможно найти
временное  и  легкое  пристанище  в  Вечности,  но именно  к  этому  люди  и
стремятся. И я им нужен именно для этого, то есть, для удобства. Они все две
тысячи лет  считают меня кем-то типа Харона, перевозящего мертвых через воды
Ахеронта прямо в рай, и при том совершенно бесплатно.
     А в  нынешний прагматический век люди вообще начали  считать, что  я им
чем-то  обязан,  что это  у меня должность  такая,  и  в  мои функциональные
обязанности входит  продолжать  серию  их  наслаждений после  их  физической
смерти. Да что там, им  уже мало одного меня, и  они решили расширить  штат,
благо зарплату выплачивать все равно не надо. Теперь каждый хочет иметь себе
персонального заступника и  спасителя.  Дело  дошло  до того, что политики -
циничнейшее из людей племя - избрало  себе в официальные небесные заступники
сэра Томаса  Мора!  Господи,  какая чушь! Как я  могу помочь людям,  которые
пустили свою душу по пути  саморазрушения! Если они уж так боятся вечных мук
или  небытия,  так  пусть  наймут  себе  программиста, который  запустит  их
дурацкий  фан, кайф и  торч по  бесконечному  циклу -  ведь именно  так  они
представляют себе рай!
     -- Ну, вообще-то, я и сам программист --  ответил я. -- Но я совершенно
не знаю, как подступиться к этой задаче.
     --  Так  уж  прямо и не знаете? А  как насчет объектно ориентированного
программирования? Каждый  объект  упакован полным набором методов,  и  в его
собственных   силах   обеспечить  весь   цикл   своего   существования,   от
возникновения до уничтожения. Но может и не быть никакого уничтожения, может
быть бесконечное саморазвитие. Все  зависит от того, как построить алгоритм.
Ресурсов  хватит  - ресурсы я  могу  обеспечить.  Вы  только  научитесь  ими
грамотно пользоваться". "А грамотно - это как?" - спросил я. "Грамотно - это
без  каких либо  упований на чудо,  то  есть  на  милосердное  вмешательство
внешних процессов.  Внешний  процесс  -  это  всего  лишь монитор.  Монитор,
господа хорошие, а вовсе не нянька! А задача монитора  - экономить ресурсы и
удалять  процессы,  в которых произошла неустранимая ошибка. Удалять,  чтобы
они зря не занимали ресурсов и не подвесили всю систему. Грех - это по вашей
терминологии  -  error.   Тяжкий   грех  -  unrecoverable   error.  Удаление
нагрешившей души  из системы -  это  вовсе не наказание, это  способ  защиты
системы от сбоев, от критического накопления ошибок, которое рано или поздно
свалит всю систему, то  есть уничтожит мировой  разум, если  источник ошибок
своевременно не  устранить.  Элиминация  неисправимо  грешных  душ - это  не
наказание и не месть. Это защитная функция системы, выражаясь вашим языком -
fault protection.  Чистилище  - это security  layer, а Ад  - это post-mortem
memory dump, кладбище мертвых процессов.  За то,  что творится в Аду система
уже не отвечает, она использует его только для утилизации  ресурсов. Грешные
души разлагаются на исходные  компоненты,  и  эти  компоненты возвращаются в
виде ресурсов в системный пул.
     --  А  что  чувствуют  грешные  души,  когда  их разлагают на  исходные
компоненты? -- спросил я.
     -- Читайте  Библию. Там и об этом написано.  Это на данный момент самое
полное Руководство  пользователя. Я  вижу,  Саша, как у вас искорки в глазах
мечутся,  и поэтому сразу  предупреждаю вашу  просьбу. Я очень  хорошо к вам
отношусь, но Руководства системного программиста я вам не дам. Во первых, вы
бы в нем все равно бы ничего не поняли, а во вторых этого руководства просто
нет. Не для кого его было писать.  Ведь система - это Мировой  Разум,  а  он
первичен. У этой системы нет исходного кода, ее никто никогда не писал. Есть
только   исполняемые   модули  и  неплохой  программный  интерфейс,  который
используется людьми  варварски.  Каждый  мнит себя  хакером, а по  жизни все
ламеры как  один. Я серьезно говорю. Хотите понять, как грамотно общаться  с
системой -  читайте  Библию.  И хорошенько  думайте  над прочитанным,  иначе
польза  от чтения  -  ноль.  Мой  коллега Мохаммед как-то изрек: "лучше  час
подумать, чем  год молиться". Это даже в Коране записано.  Кстати,  можете и
его  почитать, худо  не будет. Ведь  система-то  одна,  просто  - интерфейсы
разные...   Главное  -  думайте,  чувствуйте,  понимайте.   Вся  проблема  в
понимании, а не в показном усердии...
     И не пытайтесь подступаться к  этой задаче с других позиций. Все равно,
никто, никогда и нигде не останется довольным. Понимаете, все люди, в общем,
добрые и  хорошие.  Но у них есть большая проблема  -  это  страх и душевная
лень, что вобщем-то, одно и то же. Таким людям всегда и всего будет мало. Им
мало  просто  знать, что можно достичь вечного блаженства. Их не устраивает,
что надо трудиться душой, надо преодолеть свои страхи и свою лень, чтобы его
достичь!  Поэтому очень  многие  с вожделением  мечтают,  чтобы я  явился во
второй раз, взял  их всех за ручки  как детей и отвел  в  царствие небесное,
парами,  как в детском саду. А  многие обленились уже до такой  степени, что
даже  гоняться  за  наслаждениями  у  них  душевных  сил  уже  не  осталось.
Наслаждений  такая  масса,  что  получить их  все  не  хватит сил и средств.
Возникает изматывающая проблема  выбора.  Избыток  наслаждений,  кроме того,
утомляет  и расшатывает и  душу, и тело.  В результате возникает депрессия -
самое  массовое  заболевание  среди  обеспеченной  части населения  планеты.
Заметьте, те  кто  только рвется к наслаждениям, те, как правило, депрессией
не страдают,  у них есть стимул. А  страдают депрессией именно те,  кто  уже
получил  массу  наслаждения,  и  по  прежнему  имеет  доступ  и  возможность
продолжить их череду. Ну объясните  мне, как я могу помочь таким людям? Ведь
помочь  можно  только сильному  в минуту слабости. Но нельзя,  принципиально
невозможно помочь человеку,  страдающему от лени и от душевной немощи. Такой
человек уже в полной власти Сатаны.
     "Сатаны --  ны-ны! Сатаны  -- ны-ны! Сатаны -- ны-ны! Ны-ны! Ны-ны!.."-
эхом  ответили вагонные колеса.  В  пыльном  замурзанном окне  замелькали, с
шипением  проносясь мимо,  фермы  моста,  а внизу  на  невообразимой глубине
просвечивала  серебряная  гладь  реки,  и в ней,  словно приклеенный башмак,
торчал маленький грязный буксирчик со вздернутым  носом в виде тупого овала.
Я отодвинул  мятую  занавеску  и глянул  в окно по ходу движения поезда. Там
вдали, где мост накатывался  на  противоположный  берег, громоздилось пенно-
кружевное   море  неяркой,  блеклой  зелени,   и  это  зеленое  море  быстро
приближалось навстречу нашему  вагону, а крутой скат берега весело блистал в
солнечных   лучах,   разрезанный   на   серовато-коричневые,   розоватые   и
свето-желтые слои.  Солнце  разливалось  немыслимыми  разводами на  мурзатом
стекле,  искрилось  в золотом  ободке  окаменевшего  окурка, лежавшего между
стеклами, и отсвечивало тусклой металлической зеленью на брюшке дохлой мухи,
лежавшей  по  соседству с окурком. У  мухи были  скрюченные жесткие  пыльные
лапки  и скоробленные  слюдяные крылышки, и они беззвучно,  но громче любого
крика, выражали одну непреложную истину: эта муха уже  никогда не  полетит и
не  поползет.  Этой мухе также никогда не  узнать,  что  место,  ставшее  ее
могилой,  вовсе для этих целей не  предназначено, а предназначено совсем для
других целей, которые ей при ее жизни было никогда и ни  за что не понять. А
после смерти ей тем более не узнать, что для кого-то  ее крохотное тело в ее
прозрачной  могиле не  более  чем  мусор,  и  что  сама  могила движется  со
скоростью  гораздо  быстрее мушиного полета  неизвестно откуда  и неизвестно
куда. Затерян ты в мире при жизни, затерян и после смерти...
     -- А кто такой Сатана? -- задал я вопрос, который давно вертелся у меня
в голове.
     -- Выражаясь опять же вашим программистским языком, это наш QA, то есть
тест департмент, причем очень хороший.
     -- А что он тестирует? -- удивился я.
     --  То  есть,  как  это  "что"?  Ваши  души,  конечно!  Находит  в  них
конструктивные  недостатки  типа  лени,  глупости,  гордыни,  сластолюбия  и
прочего,   и  запускает  троянских  коней  и  вирусы  соблазнов,   добиваясь
саморазрушения отдельно взятой души.
     -- А зачем? - спросил я. -- Ведь это же невероятно жестоко!
     --  Да,  вы правы.  Действительно  жестоко.  Поэтому  я  и  не  работаю
тестером. Я - системный  администратор.  Да, я  согласен,  испытания  крайне
жестокие  -  но  как  еще  можно  создать  работоспособные,  долго  живущие,
автономные, согласованно работающие процессы? Ведь душа  -  это не  вещь, не
предмет, душа - это процесс. Это Вы, надеюсь, понимаете?
     -- Разумеется, понимаю.
     -- Ну так поймите - другой технологии в природе просто нет.
     -- А как Сатана выглядит? -- спросил я.
     -- Совсем не так страшно, как его малюют. Вы ведь мою Няпу видели?
     -- Вы хотите сказать...
     -- Ну да, она и есть главный менеджер в нашем QA. И Вы знаете, пока что
Няпа меня переигрывает.  Коварная кошка  постоянно преподносит мне всяческие
сюрпризы.  Например,  она сумела  модифицировать восприятие  моего  образа в
душах  людей  так,  что  я  сам  себя  не узнаю.  Выражение  "Джизус  Крайст
суперстар" люди воспринимают со  всей  серьезностью. Мало того,  они думают,
что мое второе появление непременно будет связано с большой помпой.  Если бы
я вздумал  объявиться открыто, из  моего появления  устроили бы  нечто вроде
последних Олимпийских Игр. Но извините, а кто-нибудь спросил у меня, есть ли
у  меня  желание  быть  очередным  поп-кумиром  и выступать  на стадионах  с
короткой  проповедью  типа циркового  номера,  втиснутого в программу  между
выступлением  короля  рэпа  и порнозвезды?  У  меня  нет  никакого  интереса
помогать   очередной  кучке  зарвавшихся   проходимцев   умножать   капитал,
приобретать  власть  и влияние,  используя  меня  как  одно из  средств. Мне
противно  позировать  для   журналов,   рекламировать  кока-колу,   чипсы  и
презервативы. А для других  целей я никому  просто не нужен! Любое появление
на публике в нынешнее время  однозначно расценивается как  реклама. Сам факт
появления на публике - это уже реклама. Публичная  проповедь  когда-то  была
квинтэссенцией достижений рекламной мысли, но  она  давно уже рекламирует не
продукт, то есть способ веры, и даже не религию, а церковь и проповедника, и
убеждает прихожан нести пожертвования именно в их приход, а не к конкуренту.
В этом плане коммерческая реклама гораздо больше церкви озабочена тем, чтобы
рекламировать  не только  компанию,  но и сам  продукт. Понимаете, спрос  на
Христа уже  сформирован и  устойчив, и  дело  за  малым  -  разрекламировать
магазин, то есть приход. А вот спрос на всякую жвачную дребедень в пакетиках
надо еще сформировать. Надо добиться,  чтобы имя "Кока-кола" звучало наравне
с  именем  "Иисус  Христос".  Поэтому  коммерческая  реклама  -  это  умелая
проповедь о пользе  чипсов, кока-колы и  средства от розовых прыщей,  и  эта
проповедь   выгодно    отличается    от    церковных   проповедей   степенью
профессионализма.  В  этих  условиях  действовать методами  двухтысячелетней
давности  совершенно бесполезно.  Эти методы  давно  оккупированы Сатаной  и
работают исключительно на него.
     -- Виктор Витальевич,-- неожиданно сказал я,-- А почему Вы не прогоните
Сатану, то есть вашу Няпу? Ведь она издевается над  тем, что Вам более всего
дорого, она  раздирает ваше  сердце своими  когтями,  она хочет выгрызть его
изнутри! Прогоните ее немедленно!
     -- Не все так просто, Сашенька!"- грустно улыбнулся мой  собеседник. --
Вы еще очень наивны. А может быть просто все дело в возрасте - ведь я  почти
на две тысячи лет старше Вас. Так вот, в чем Вы правы -  это в том, что Няпа
действительно питается моим сердцем. Да только ей никогда его не съесть, оно
у  меня  большое-пребольшое. И  кроме того,  вы ведь  читали  описание  моих
экспериментов и знаете, что моя душа находится совсем даже и не в  сердце, а
весьма далеко  от него. Так  что Вы за меня не бойтесь. Во вторых, пока Няпа
под моим присмотром, мне  спокойнее. Все же домашняя кошка, которую  гладят,
любят и кормят, гораздо более ласкова и  менее  хищна, чем одичавшая уличная
бестия. А в третьих и в самых главных, зло в мире и в человеке неистребимо и
многолико.  Его можно контролировать, но нельзя уничтожить. А некоторые вещи
вообще  стоят на границе между добром и злом, и служат  попеременно и тому и
другому,  в  зависимости  от пропорций  между  этими  вещами.  Стремление  к
комфорту, наслаждению,  престижу,  власти  -  это  движущие силы  прогресса.
Уничтожь их - и общество замрет на  месте и погибнет от застоя и вырождения.
Но  и  избыток  этих  сил также  крайне  губителен.  Разрушение  сопутствует
созиданию, зло - добру, ненависть - любви; во всем есть свой баланс, который
необходимо соблюдать. В этом и состоит моя миссия, в поддержании баланса.  Я
должен  каждый  день  кормить  Няпу, брать  ее на руки и гладить,  чтобы она
больше урчала и мурлыкала и не слишком часто рычала и шипела.
     --  Виктор  Витальевич, вы  извините меня, конечно, но  мне кажется, вы
своей миссией  крайне облегчили Сатане  его задачу. Няпа ведь и  вам тоже не
все говорит. Очень хитрая бестия. Вот вы сетуете, что современные люди более
грамотно  и усердно проповедуют о пользе  Кока-колы, чем о  пользе праведной
жизни.  Но ведь вы сами ввели  публичную проповедь как  метод воздействия на
массы. Вы ввели харизму любвеобильного  Бога. До вашего  появления  этого не
было. Языческие боги были грозными и отнюдь не любвеобильными, и от их имени
никто не проповедовал.  Им  проносили жертвы, потому что их боялись. От  них
откупались в страхе. Бог Моисея - тоже грозный  Бог, внушающий скорее страх,
чем любовь.  Но ваше изобретение  в корне изменило  ситуацию. Вы  подошли  к
людям с лаской и любовью,  вы  проповедовали добро.  вы создали  потрясающие
идеи добра  и любви, но вместе с тем  вы создали новый метод  воздействия на
массы,  посредством которого вы  хотели донести до  них  эти идеи. Вы  нашли
способ воздействовать  на людей не посредством  устрашения, а путем  устного
внушения, рассказывая им, убеждая их  в том, что для них есть добро.  Виктор
Витальевич,  дорогой,  это  вы  изобрели  массовую  рекламу  в  вашей первой
попытке. Когда  Синедрион  и римский прокуратор  увидели,  какой  инструмент
власти над людьми у вас в  руках, они распяли вас в великом страхе за основы
своей  собственной  власти.  А  потом  со  временем  ваше  изобретение  было
использовано для публичного распространения воли господствуюшей элиты  и тем
самым повернуто против ваших идей. И это естественно: зачем элите делиться с
вами властью!
     Но благодаря вашему приходу в мир изменился и способ формирования элиты
в  обществе!  Вы первый сказали, что все  люди равны, что они все - братья и
сестры. Вы показали, что обществом можно управлять не только по праву самого
сильного,  но и по  праву  самого справедливого и доброго среди  равных. Вы,
Виктор Витальевич, именно вы, а не кто  другой, заложили основы  современной
демократии, ее идеологии, ее духа.
     Полноте вам, ну право! -- скромно  заулыбался мессия.--  Вы  меня  явно
перехваливаете. Уж чего-чего, а демократии я никак не изобретал. Перечитайте
учебник истории по древнегреческие полисы. Вот про  Афины, например. Задолго
до меня все  атрибуты демократии уже были созданы  и эффективно работали. Да
какие атрибуты!  Афиняне кидали  своим  кандидатам  черные  и белые камушки,
прямо как у нас на ученом совете во время защиты диссертации.
     -- Ну может быть, я не совсем точно выразился,-- в задумчивости ответил
я,  а затем  неожиданно  моя  мысль  сработала  четко,  и  я  продолжил  уже
увереннее,--  Дело в  том, что  демократия в  древнегреческих  полисах  была
рабовладельческой, и  в это плане она  опиралась  на  другую  идеологическую
основу,   совсем  на  другую   ментальность.  Это   была   форма  правления,
разновидность договора равных высших  членов общества о  том, как  управлять
низшими. Это была своего рода массовая привилегия, устанавливаемая людьми, и
она же могла быть отобрана людьми.
     Равенство у древних греков опиралось только на данный людьми социальный
статус.  Как   только  этот   статус  отбирался  за   какую-то  провинность,
подвергнутый остракизму член полиса мог быть обращен  в рабство любым другим
членом этого полиса, может быть даже, вчерашним другом.
     Но только вы,  Виктор Витальевич,  вознесли идею равенства  в те сферы,
над  которыми  сам человек не властен. Вы связали эту идею не  с  социальным
статусом, не с  обладанием земной  силой  или земной властью,  а с  тем, что
гораздо выше  и величественнее самого человека, с тем  что человек просто не
волен изменить. Вы  впервые сказали,  что  каждый  человек  наделен  от Бога
бессмертной  душой,  которую другой человек не властен отнять, и эта душа, а
не  что либо другое определяет всю ценность и величие человека. А  поскольку
все  души уникальны, они  одинаково ценны,  и поэтому  все люди  равны между
собой.  И  именно это  равенство, данное  от Бога не  может  быть оспорено и
отменено человеком.
     Вы можете гордиться, потому  что именно  вы  создали лицо  современного
общества.  Все  изначально зиждется  на вашем  изобретении -  реклама, пиар,
маркетология, политтехнологии... Вы создали метод, и этот метод работает уже
две тысячи  лет, он движет  общество  вперед. Конечно,  у вашего метода есть
большие издержки. И  главная  издержка состоит  в том,  что  аппарат, метод,
оказались инвариантны  к решаемой с их помощью  задаче. Сталин создал Ленину
аппарат,  и с  помощью этого аппарата  легко  забрал власть  в свои руки. Но
следующий  этап  еще  менее  приятен:  аппарат перестает подчиняться  своему
создателю, он сам начинает диктовать правила игры. Вы создали рекламу, чтобы
рекламировать  Бога, но произошло  непредвиденное: сама реклама стала Богом,
она заменила людям  Бога.  Сталин был  выдающейся  личностью. Но  аппарат  и
политтехнологии  дали  возможность  представить  гением  кого  угодно,  даже
бровястого  маразматика. Мне кажется,  что  Вы не смогли  предугадать  этого
эффекта. А эффект оказался куда более мощным и длительным, чем Ваши нынешние
эффекты. Я,  Виктор  Витальевич,  имею  в  виду  эффект  Заебека  и  двойной
синфазный пьезоэлектрический резонанс".
     "Да, Саша, к сожалению, Вы правы. Именно так все и получилось. Меня это
обстоятельство  ранит  гораздо  больше,  чем меня ранили  плети  Ирода и мой
терновый венец и  гвозди вместе взятые. Не в моих правилах оправдываться, но
однако я должен  заметить: ПиАр  я все же не изобретал, его изобрели уже без
меня.  Я имею в виду церковь как официальный и узаконенный орган, монопольно
владеющий  правом общения  со мной  и использующий это право в  коммерческих
целях.  Мало того, этот  монополист  периодически организовывал  презентации
новых  видов  продукта  в виде  чудотворных икон,  источающих  слезы,  вновь
обнаруженных мощей, и получал дополнительную прибыль. Организовывались также
утечки  информации о  конкурентах и о  новых  видах продуктов, которые якобы
обладают  чудодейственными свойствами,  и тому подобные  трюки. Самая лучшая
утечка  информации - это та,  которая создает новый  сегмент рынка  к выгоде
того, кто эту утечку организовал. Или дает возможность раздавить конкурента.
Саша, я  добрый,  но  я не дурачок. Я внимательно  слежу за эволюцией  своих
технологий. Так  что я не хуже  Вас понимаю, что мой прежний  инструментарий
больше на меня не работает. Он потерян для меня, и видимо навсегда.
     Вероятно,  система каким-то образом учла это обстоятельство  и изменила
тактику.  В этот раз  была предпринята попытка добиться желаемого  эффекта с
помощью  науки  и технических  средств. Но  что  я  со  своим  прибором  мог
предложить людям, которых не  интересует их бессмертная душа? Я думал, что в
этот раз  покажу  людям настоящее чудо, а в действительности  только и  смог
показать разведчикам и шпионам, как подглядывать  в зеркало за жопами важных
мерзавцев, чтобы кто-то нашел на них управу.  Да только, к  сожалению управу
на них желали найти такие же мерзавцы, желавшие присвоить  себе их власть  и
капитал. Других  чудес не выходило, хоть убей! И тогда во мне разочаровались
и убили, правда надо  отдать должное, убили гораздо более гуманным способом,
чем в прошлый  раз. Так что, некий  прогресс все же налицо. Но как правильно
писал поэт: "Какое время на дворе, таков мессия". Ведь не в мессии все дело,
а в людях.  Я слишком люблю  людей, чтобы иметь  возможность дать им  что-то
насильно, помимо их воли. Я  могу дать им только то,  чего они сами  от меня
хотят,  и  в  этом  великий   принцип  настоящей  любви,  матери   истинного
альтруизма. И в этом  же главная  трагедия моего главного изобретения - моей
всеобъемлющей любви. В ней нет места ненависти, а значит нет и насилия. Я не
могу  насильно  изменить людей, заставить их принять  мою любовь, потому что
тогда я сам ее лишусь. Моя любовь перестанет  быть таковой, если она  станет
порождать ненависть  и  насилие. Тот  же  самый принцип в вашей  когнитивной
сетке обретает иное звучание: системный администратор не может вмешиваться в
прикладные процессы, иначе он утратит функции  системного администратора,  и
вся система  разрушится. Значит,  остается единственный  выход: люди  должны
меня  правильно понять и начать изменять свою  природу в верном направлении.
Прикладные процессы  должны  модифицировать  себя в соответствии  с законами
системы. Моя скромная роль - объяснить людям эти законы, но ни в коем случае
- не насаждать их силой, потому как  применения силы эти законы как раз и не
предусматривают.    Вот     это    и    есть    воплощенная    божественная,
объектно-ориентированная любовь.
     Но  к  сожалению,  люди  не  хотят  самосовершенствоваться.   То  есть,
разумеется,  они  говорят, что  хотят,  очень много  говорят. И  чем  больше
говорят, тем меньше хотят. И  даже когда  им  кажется,  что они  хотят, то и
тогда они всего лишь только хотят хотеть. Я могу дать людям вечное спасение,
но за него надо заплатить  сполна. Не  мне, конечно.  Себе  заплатить. И  не
деньгами, а упорной, согласованной  работой  мысли  и  чувств, которая  одна
только и дает истинную веру, в коей и заключается ваше спасение.  А от  меня
хотят  вечного спасения на  халяву,  но  еще гораздо  больше  от меня  хотят
кассовых  сборов  - ведь именно они дают  власть,  влияние,  доступ к  самым
дорогим наслаждениям. Вот они и получают от меня в результате жопу в зеркале
- самое  кассовое  зрелище  на данный  исторический момент. Что  поделать  -
халява,  она халява и  есть!" Виктор Витальевич грустно замолчал. Я внезапно
бросил взгляд  на  его руки  и  увидел  на запястьях рубцы от гвоздей.  "Вот
видите, даже  вам непременно  нужно  какое-то  подтверждение,  чудо.  Просто
словам  и   вы  не  верите",-  перехватил  мой  взгляд  Виктор  Витальевич,-
"стигматы,  мощи,  чудеса...  Ну  зачем?  Почему  надо верить  знакам, а  не
фактам?"
     "Да",- с тяжелым вздохом согласился я,- "все очень условно в этом мире.
Настолько условно, что невозможно избежать всех условностей и отпустить свои
мысли и чувства на свободу. Да и что она даст, эта свобода, ведь тоже никому
не известно!" "Вот-вот! Именно так. Вы боитесь. А  раз боитесь, значит -  не
верите в меня. Хотя, при чем тут я, в конце концов! Ведь я - это легенда! Вы
в себя не верите, в ближнего своего не верите. Вы боитесь поверить в то, что
каждый из вас - это порождение мирового разума, и стало быть является частью
общего совершенства. Для того, чтобы поверить в меня по настоящему,  не надо
верить в меня. Не надо  верить в мою любовь. Надо поверить в свою любовь,  в
силу и действенность своей любви к миру. Вы поняли, к чему я клоню? Тот, кто
верит  в  меня, тот на  самом деле в меня не верит,  а кто в меня  не верит,
именно тот и  верит в меня. То есть, не  верит в  меня...  То  есть, верит в
меня..."
     Тут поезд особенно сильно застучал на стрелках, и голос моего попутчика
стал  сливаться со стуком вагонных колес: "Верит... Не  верит... Верит... Не
верит...  Верит... Не верит...Любит... Не  любит..." А затем поезд  тяжело и
протяжно скрипнул,  качнулся и  встал.  Я обернулся  к  своему  попутчику  и
спросил:  "Виктор  Витальевич, скажите,  кем Вы  явитесь  на Землю  в третий
раз?". Ответа не последовало, а  вслед за  тем я  обнаружил,  что Сын  Божий
непостижимым образом  исчез, оставив меня одного на конечной станции. Я взял
свой чемодан и посчитал оставшиеся деньги. В кармане оказалось ровным счетом
тридцать долларов. "Ну что ж, на первое  время хватит",- подумал я, вышел из
вагона  на  серый  грязный  перрон и  смешался с густой  толпой  пассажиров,
встречающих и провожающих. Все мы  пассажиры на этом свете. Кто-то встречает
нас  в  этой  жизни, кто-то нас провожает из нее. Кто? Куда? Зачем?  В каком
волшебном  зеркале искать  ответ на эти вопросы? Мыслимо ли  получить на них
ответ?  Да и имеют ли сами эти  вопросы какой-нибудь смысл? Наверное, каждый
должен сам, не ленясь и не страшась, неустанно искать этот смысл, проявляя в
полной мере любовь и любопытство, искать во сне и  наяву, всю свою  долгую и
трудную жизнь.
     Dallas, TX -- Boston, MA
     Mar - Oct 2000
     Last patch: Nov 11, 2000

Last-modified: Thu, 07 Nov 2002 11:14:32 GmT