----------------------------------------------------------------------------
     Перевод Э.Гюнтера и А.Чернер
      Файл     с     книжной    полки    Несененко     Алексея    
http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
----------------------------------------------------------------------------

     Я  знал, что человек,  за которым я охочусь,  живет где-то  на Турецкой
улице, однако мой информатор не смог сообщить мне номер дома. Поэтому в один
дождливый день после полудня я шел по этой улице, звоня по очереди  в каждую
дверь. Если мне открывали, я отбарабанивал вот такую историю:
     "Я из адвокатской конторы Уэллингтона и Берили. Одна из наших клиенток,
старая дама, была  сброшена на  прошлой неделе с задней платформы трамвая  и
получила  тяжелые повреждения. Среди свидетелей этого происшествия был некий
молодой мужчина,  имени которого мы не знаем. Мы узнали, что он живет где-то
здесь".  Потом  я  описывал  разыскиваемого  мною  человека и спрашивал: "Не
проживает ли здесь кто-нибудь, кто бы так выглядел?".
     Я  прошел  по одной стороне улицы, слыша все время только "нет", "нет",
"нет".
     Я перешел на другую сторону и занялся  тем же самым  делом. Первый дом:
"Нет". Второй: "Нет". Третий. Четвертый. Пятый...
     На мой звонок не последовало  никакой реакции.  Через минуту я позвонил
снова.  Я уже был уверен, что там никого нет, когда дверная  ручка  легонько
шевельнулась,  и  дверь отворила маленькая  седая женщина  с каким-то  серым
вязанием  в руках, с выцветшими  глазами, приветливо  моргающими за стеклами
очков  в   золотой  оправе.  Поверх   черного  платья   она  носила   жестко
накрахмаленный фартук.
     - Добрый вечер, - сказала она тонким, приятным голосом. - Простите, что
заставила вас  ждать. Но я всегда, прежде чем открыть, проверяю, кто это там
за дверью. Старым женщинам свойственна осторожность.
     - Извините за беспокойство, - начал я, - но....
     - Войдите, пожалуйста.
     -  Я хотел  бы только  кое  о чем  спросить.  Я не отниму  у вас  много
времени.
     - И  все же  я попросила  бы  вас войти,  -  сказала  она и добавила  с
напускной строгостью: - Мой чай стынет.
     Она  взяла мои мокрые шляпу и плащ, после чего проводила меня по узкому
коридору в слабо освещенную  комнату. Сидевший  там старый полный мужчина  с
редкой бородой, падающей на белую манишку, так же туго накрахмаленную, как и
фартук женщины, встал при нашем появлении.
     - Томас, - сказала она, - это мистер...
     -  Трейси, -  подсказал я,  ибо под  таким именем представлялся  другим
жителям улицы,  и покраснел, чего со  мной  не случалось уже лет пятнадцать.
Таким людям не лгут.
     Как  оказалось, их  фамилия  была Квейр, и  были  они старыми  любящими
супругами. Она называла его "Томас" и каждый раз произносила это имя с явным
удовольствием. Он говорил  ей  "моя  дорогая" и даже  два  раза встал, чтобы
поправить подушки, на которые она опиралась своей хрупкой спиной.
     Прежде чем мне удалось убедить их выслушать мой первый вопрос, я должен
был выпить с ними чашечку чая и съесть парочку маленьких пирожных с корицей.
Миссис  Квейр  издала   несколько  сочувственных  причмокиваний,   когда   я
рассказывал им о старушке,  упавшей с трамвая. Потом старик пробормотал себе
в бороду: "Это ужасно...", - и угостил меня толстой сигарой.
     Наконец я закончил рассказ и описал им разыскиваемого.
     - Томас,  - сказала миссис Квейр, - а  не тот  ли  это молодой человек,
который живет  в том доме с  перилами. Тот,  который  всегда выглядит чем-то
озабоченным?
     Старик размышлял, поглаживая свою снежно-белую бороду.
     - Моя дорогая, но разве волосы у него темные? - сказал он наконец.
     Старая женщина просияла.
     - Томас такой наблюдательный! - сказала она с гордостью. - Я забыла, но
у того молодого мужчины действительно светлые волосы. Значит, это не он.
     Потом   старик  высказал   предположение,  что  парень,  живущий  через
несколько домов от  них, может быть тем  человеком, которого  я  ищу. Только
после довольно  продолжительной  дискуссии они решили, что он слишком высок,
да и,  пожалуй, старше. К тому же миссис Квейр  припомнила еще  кого-то. Они
обсудили  эту  кандидатуру,  а  потом  отвергли  ее.  Томас  высказал  новое
предположение, которое тоже было забраковано. И так далее.
     Сгущались сумерки. Хозяин дома включил торшер. Он бросал на нас  мягкий
желтый  свет,  остальная часть помещения оставалась  во  мраке. Комната была
большой и  изрядно  загроможденной;  в  ней висели тяжелые портьеры,  стояла
массивная, набитая волосом мебель прошлого века. Я  уже не ожидал какой-либо
помощи с  их стороны, но  мне  было  удивительно приятно, а сигара оказалась
отменной. Я все успею и после того, как выкурю ее.
     Что-то холодное коснулось моего горла.
     - Встань!
     Я  не  вставал. Не  мог.  Я был парализован. Я  сидел и  пялил глаза на
супругов Квейр.
     Я  глядел  на  них,  зная,  что  это невозможно,  чтобы что-то холодное
касалось моего горла, чтобы резкий голос приказывал.
     Миссис Квейр продолжала сидеть, опираясь  на подушки, которые поправлял
ее муж. Ее  глаза за стеклами очков продолжали мигать  столь же дружелюбно и
благожелательно.
     Сейчас  они  снова,  начнут  говорить  о молодом соседе,  который может
оказаться тем человеком, которого я разыскиваю. Ничего не случилось. Я всего
лишь задремал.
     - Встань! - И снова что-то уперлось в мое горло.
     Я встал.
     - Обыщите его! - прозвучал сзади тот же резкий голос.
     Старый господин  медленно отложил  сигару, подошел и  осторожно  ощупал
меня. Убедившись, что я не вооружен,
     он опорожнил мои карманы.
     -  Это  все,  - сказал он, обращаясь к кому-то,  стоявшему позади меня,
после чего вернулся на свое место.
     - Повернись, - приказал резкий голос.
     Я  повернулся  и  увидел   высокого,  хмурого,  очень  худого  человека
приблизительно  моего  возраста,  то  есть лет  тридцати  пяти. У него  была
скверная физиономия - костистое,  со впалыми щеками лицо, покрытое  крупными
бледными веснушками.  Его  глаза были  водянисто-голубыми,  нос и подбородок
торчали вперед. Настоящий урод!
     - Знаешь меня? - спросил он.
     - Нет.
     - Врешь!
     Я не стал вступать с ним в полемику: он держал револьвер.
     - Прежде, чем с  тобой покончат,  ты узнаешь  меня достаточно хорошо, -
пригрозил он.
     - Хук!  -  прозвучало из-за откинутых портьер двери, через  которую, по
всей вероятности, прошел этот урод.
     - Хук, иди сюда! - Голос был женский, молодой и чистый.
     - В чем дело? - бросил через плечо урод.
     - Он здесь.
     - Ладно. Постереги этого типа, - приказал он Томасу Квейру.
     Откуда-то из-под бороды, пиджака и крахмальной манишки старый  господин
добыл  огромный черный  револьвер. То, как  он  с  ним обращался, отнюдь  не
указывало на отсутствие опыта.
     Мрачный  урод собрал  со стула вещи,  извлеченные из  моих карманов,  и
исчез за портьерой.
     - Пожалуйста,  сядьте, мистер  Трейси,  - с улыбкой обратилась  ко  мне
миссис Квейр.
     Я сел.
     Из-за  портьеры  донесся новый голос: неторопливый баритон  с  заметным
британским акцентом, свидетельствующий о появлении образованной особы.
     - Что происходит, Хук? - спросил голос.
     Резкий голос ответил:
     - Очень  много.  Они вышли на  нас!  Я как  раз выходил на улицу, когда
увидел  этого типа,  я его знал и  раньше. Лет пять-шесть назад мне показали
его в Филадельфии. Не  помню,  как его зовут, но морду его я запомнил. Он из
Континентального детективного агентства. Я немедленно вернулся, а потом мы с
Эльвирой наблюдали  за  ним из  окна. Он шастал  от дома к  дому  по  другой
стороне улицы и о чем-то спрашивал. Потом перешел на нашу сторону и, немного
погодя,  позвонил в дверь. Я сказал старухе  и  ее мужу, чтобы  они впустили
его,  а  потом  попытались  что-нибудь из  него  вытянуть.  Он  начал что-то
выдумывать  о  парне,  который будто бы  был свидетелем того,  как  какую-то
старуху  ушиб  трамвай,  но это  вздор.  Он  хотел  узнать о нас. Я вошел  и
приставил ему ствол к глотке. Я  хотел  подождать тебя, но  побоялся, что он
что-нибудь учует и слиняет.
     Голос с британским акцентом:
     -  Ты  не должен  был  ему  показываться.  Они бы  и дальше сами с  ним
управились. Хук.
     - А какая разница? Он  и так о нас все знает. А если даже и нет, то нам
все едино.
     Голос с британским акцентом сквозь зубы:
     - Разница может оказаться очень большой. Это было глупостью.
     Хук с визгливыми нотками в голосе:
     - Глупость,  да?  По тебе так  все  глупость. Надоело! Кто проделал всю
работу? Кто все тянет? Ну?! Где...
     Молодой женский голос:
     - Спокойно, Хук, мы знаем все это наизусть.
     Шелест бумаг, и снова голос с британским произношением:
     - В самом деле, Хук, ты прав. Он действительно детектив. Здесь есть его
лицензия.
     Женский голос из другой комнаты:
     - Ну и что мы будем делать?
     Хук:
     - Проще простого. Замочим шпика.
     Женский голос:
     - И наденем себе петлю на шею?
     Хук, с угрозой:
     -  А так у нас на шее нет петли, а? Ведь этот  тип  ищет нас по делу  в
Лос- Анджелесе, разве не так?
     Голос с британским произношением:
     -  Ты  осел, Хук,  и к  тому же  безнадежный. Предположим, что этот тип
интересуется  лос-анжелесским делом,  что вполне вероятно, ну  и что же?  Он
работает в Континентальном агентстве. Может ли быть, что его фирма не знает,
где он находится?  Они наверняка знают, куда он пошел, наверняка знают о нас
столько же, сколько знает он.  Убивать его ни к чему. Это только ухудшило бы
дело. Его нужно связать и оставить здесь. Уверен, что до завтра его никто не
начнет искать.
     Ах,  как  я был благодарен  этому голосу  с. британским  произношением!
Кто-то был на моей  стороне, по крайней мере, настолько, чтобы позволить мне
жить. Последние несколько минут я пребывал отнюдь не в наилучшем настроении.
Тот  факт,  что  я не  видел людей,  которые решали  вопрос  - жить  мне или
умереть, делал мое положение еще более  отчаянным.  Теперь я чувствовал себя
немного лучше, хотя до  радости было  очень далеко.  Я чувствовал доверие  к
голосу,  высказавшемуся  за  меня.   Это   был  голос  человека,  привыкшего
командовать.
     Хук, с рычанием:
     - А теперь я скажу тебе, братишка! Этот тип должен  исчезнуть. Здесь не
может  быть двух мнений.  Я не рискую. Болтай себе, что хочешь, но я  должен
позаботиться о  собственной голове.  И  я  буду  чувствовать себя  в большей
безопасности, если этот тип не сможет трепать языком. Это точно!
     Женский голос, с неудовольствием:
     - Ах, Хук, будь хоть немного рассудительней!
     Голос с британским акцентом, медленно, но очень решительно:
     -  Нет  нужды  дискутировать  с  тобой,  Хук, потому  что ты  обладаешь
инстинктами и разумом троглодита. Ты понимаешь только один язык, и именно на
этом  языке я буду с тобой говорить,  сынок.  Если ты  от сего момента  и до
нашего ухода захочешь сделать какую-нибудь глупость, то повтори про себя два
или  три  раза:  "Если он  умрет, умру и я".  Скажи это  так, как если бы ты
цитировал библию, потому что это такая же правда.
     А затем наступила  такая напряженная  тишина, что  я  почувствовал, как
мурашки поползли по моей не слишком чувствительной коже.
     Когда в конце концов чей-то  голос прервал эту тишину, то, хотя он  был
тихим и спокойным, я дернулся, как от выстрела.
     Это  был  все  тот же  голос  британца,  самоуверенный, командный,  и я
почувствовал, что снова могу дышать.
     -  Прежде  всего  выпроводим стариков,  -  сказал  голос.  -  Ты,  Хук,
займешься нашим гостем. Свяжи его, а я возьму акции.
     Портьера  раздвинулась,  и  в  комнату  вошел  Хук,  грозный  Хук,   на
бледно-желтом лице которого выделялись зеленоватые веснушки. Он направил  на
меня револьвер, после чего коротко и резко бросил супругам Квейр:
     - Он хочет вас видеть.
     Супружеская пара встала и вышла.
     Тем  временем  Хук,  продолжая  держать  меня  на  мушке, сорвал  шнур,
поддерживающий  плюшевую  портьеру. Затем он  подошел ко  мне и  старательно
привязал меня к стулу.
     Когда он кончил привязывать меня и отступил на  шаг, чтобы полюбоваться
моим  видом,  я  услышал, как легко затворилась парадная дверь,  а  потом  -
легкие шаги над головой.
     Хук  посмотрел  в направлении шагов, и его маленькие, водянистые глазки
смягчились.
     Портьеры  шевельнулись, как будто за ними кто-то стоял, и я услышал уже
знакомый мне звонкий женский голос:
     - Что?
     - Иди сюда.
     - Лучше не надо. Он...
     - К черту его! Иди! - рявкнул Хук.
     Она вошла в комнату, и в свете  торшера  я увидел  девушку лет двадцати
двух, стройную и  гибкую,  одетую на  выход  - только шляпку  она держала  в
руках. Свежее личико обрамляла масса  огненно-рыжих  волос.  Серые, как дым,
глаза - прекрасные, но слишком широко расставленные, чтобы вызывать доверие,
-  с  насмешкой поглядывали на меня. Ее  алые губы посмеивались, приоткрывая
острые, как у зверька, зубы. Она была красива, как дьявол, и вдвое опаснее.
     Она смеялась надо мной  -  толстым типом,  связанным, как овца, с углом
зеленой подушки во рту.
     - Чего ты хочешь? - спросила она урода.
     Он говорил шепотом, ежеминутно с беспокойством поглядывая вверх, откуда
продолжали доноситься звуки мужских шагов.
     - Что скажешь насчет того, чтобы вывести его из игры?
     Веселье  исчезло из ее  дымчато-серых  глаз; она, видимо,  принялась за
калькуляцию.
     - У него сто тысяч, одна треть принадлежит мне. Неужели ты думаешь, что
я прохлопаю  такой  случай? Наверное  уж нет! А если  нам захватить  все сто
тысяч, а?
     - Как?
     - Предоставь  это мне, беби.  Ты  пойдешь  со  мной, если я получу все?
Знаешь, с тобой я всегда буду хорошим...
     Девушка  усмехнулась,  как  мне  показалось,  пренебрежительно, но ему,
видимо, это понравилось.
     -  Ты говоришь,  что  будешь  со мной  хорошим,  -  сказала  она,  - но
послушай, нам это не удастся, если ты не прикончишь его. Я его знаю! Если он
будет в состоянии добраться до нас...
     Хук облизал губы и окинул взглядом помещение. По всей  вероятности, ему
вовсе  не хотелось иметь дело  с обладателем  британского акцента. Жадность,
однако, оказалась сильнее страха.
     - Я  сделаю  это, -  буркнул  он.  - Я  его сделаю.  Но ты-то  говоришь
серьезно? Пойдешь со мной, если я его прикончу?
     Девушка протянула руку.
     - Договор заключен, - сказала она, и он ей поверил.
     Его мерзкое  лицо разгладилось и  порозовело; теперь  оно явно выражало
безграничное счастье. Он глубоко вздохнул и расправил плечи. На  его месте я
тоже поверил  бы  ей - каждый  из нас когда-нибудь  позволял обманывать себя
подобным образом, но глядя на это со стороны, связанный, я знал, что бочонок
нитроглицерина был бы для него куда безопасней, чем эта девушка.  Потому что
девушка была очень опасна. Тяжелые времена наступали для Хука.
     - Сделаем так... - начал Хук и, не договорив, оборвал фразу.
     В соседней комнате послышались шаги. Из-за портьер мы услышали  голос с
британским акцентом, теперь уже несколько раздраженный.
     - Однако это и в самом деле слишком! Я лишь на минуту оставил вас, а вы
уже натворили дел.  Эльвира, как  тебе могло прийти  в  голову выйти  сюда и
показаться нашему детективу?.
     Страх на мгновение блеснул в ее глазах, а потом она сказала:
     - Побереги  нервы,  а  то  еще  больше  пожелтеешь от страха.  С  твоей
драгоценной шеей ничего не случится.
     Портьеры раздвинулись, и наконец я вытянул шею, чтобы увидеть человека,
благодаря которому я  все еще оставался  жив. Я  увидел низенького  толстого
мужчину в плаще и шляпе, с дорожной сумкой в руке.
     Потом на  его лицо упал свет лампы, и я  увидел, что  это лицо китайца.
Толстого, низенького китайца, одежда которого  была столь же безукоризненна,
как и его произношение.
     -  Цвет лица здесь ни  при  чем,  -  сказал он, и я только теперь понял
смысл язвительного замечания девушки. - Речь лишь о здравом смысле.
     Его  лицо было желтой маской,  а  голос  звучал так  же  бесстрастно  и
спокойно, как  и  до того, но было видно, что  он тоже неравнодушен к  чарам
девушки, как  и  Хук,  уродливый  Хук.  В  противном случае ее  болтовня  не
выманила бы  его  так легко  из  соседней комнаты. Однако я сомневался,  что
рыжая так же легко справится с этим англизированным азиатом, как с Хуком.
     -  Не  следовало предоставлять  возможность - продолжал китаец, - этому
парню увидеть кого-нибудь из  нас. - Он взглянул  на меня своими  маленькими
матовыми глазками, похожими на два черных зернышка. -  Не  исключено, что он
не  знал  никого  из  нас  даже по описанию.  Показаться  ему  -  абсолютная
глупость.
     - Раны  Христовы, Тай!  -  выкрикнул  Хук.  - Перестань скулить! Велика
разница? Прикончить его и все дело!
     Китаец опустил на пол свою сумку и покачал головой.
     - Ты никого не убьешь, - процедил он, -  или... Надеюсь, Хук, ты хорошо
меня понял.
     Однако  Хук,  скорее  всего,  не  понял.  Его кадык  дергался, а  я,  с
заткнутым подушкой ртом, еще раз (в уме) поблагодарил китайца. И тогда рыжая
чертовка внесла в дело свою лепту.
     - Хук всегда только болтает, - сказала она.
     Мерзкая  физиономия  Хука  покраснела при этом намеке  на  его обещание
покончить с китайцем,  он  сглотнул  еще раз,  его глаза  блеснули.  Девушка
держала его в кулаке.
     Он шагнул к китайцу и, возвышаясь  над ним на целую голову,  смерил его
угрожающим взглядом.
     - Тай!  -  рявкнул  он.  -  С тобой  кончено.  Плевать я  хотел на твое
важничанье, будто ты король какой или еще кто. И...
     Он  вдруг  замолчал. Тай  смотрел на  него глазами, такими же твердыми,
черными и бесчеловечными, как два кусочка угля. Хук стиснул губы и отступил.
     Я перестал потеть. Желтый снова выиграл.  Однако я забыл о  рыжеволосой
чертовке. Она засмеялась, и ее иронический  смех подействовал на  урода, как
удар кнутом.
     Он издал  утробный  рык,  и его  огромный кулак  обрушился на  круглое,
бледное лицо китайца. Удар отшвырнул Тая в угол комнаты, но, падая, он успел
выхватить пистолет.
     - Позже мы уладим это дело между собой, - заговорил он так же культурно
и с  тем же  британским  произношением. - А  теперь ты бросишь  револьвер  и
будешь стоять спокойно, пока я не встану.
     Револьвер - он был вытянут из кармана лишь наполовину, когда азиат взял
Хука на мушку, - с глухим стуком упал на ковер. Хук стоял неподвижно, тяжело
дыша. Все его веснушки четко выступили на грязной белизне испуганного лица.
     Я взглянул на девушку. Она смотрела  на  Хука с презрением. И  тогда  я
сделал  открытие:  что-то  изменилось  в  комнате  возле нее! Я  зажмурился,
пытаясь восстановить вид комнаты до начала схватки. А когда  открыл глаза, у
меня уже был готов ответ.
     Раньше на столе  возле девушки лежали журналы и какая-то книжка. Теперь
их не стало. В полуметре от нее стояла коричневая сумка, которую принес Тай.
Предположим,  что в сумке находились  акции,  украденные в Лос-Анджелесе,  о
которых  они говорили.  Наверное,  так оно и  было. А  что теперь?  Теперь в
сумке,   скорее  всего,  находились  книга  и  журналы   со  стола.  Девушка
спровоцировала  схватку  между  мужчинами;  чтобы  отвлечь  их  внимание,  и
совершила замену.
     Ну а где же теперь  находится добыча? Этого я не знал.  Но уж, конечно,
она не держит ее при себе.
     Рядом  со столом  стоял диван, покрытый широким, красным,  свисающим до
пола  покрывалом.  Я  перевел взгляд с дивана на девушку.  Она  наблюдала за
мной, и  в глазах  ее, когда  наши  взгляды встретились,  я заметил усмешку.
Стало быть, диван!
     Тем временем китаец поднял револьвер Хука и сказал:
     - Если бы я не чувствовал такого отвращения к убийству и не считал, что
ты  можешь пригодиться  Эльвире  и  мне, я  наверняка  освободил  бы нас  от
бремени,  каковым  является  твоя  глупость.  Но я  дам тебе еще  один шанс.
Советую тебе,  однако, хорошенько поразмыслить, прежде  чем  поддаться снова
одному  из твоих сумасшедших импульсов. Или это ты вложила в голову Хука эти
глупые идеи? - обратился он к девушке.
     - В его голову ничего нельзя вложить, - засмеялась она.
     - Возможно, ты права, - сказал  он и подошел  ко мне,  чтобы проверить,
насколько надежно я связан.
     Убедившись,  что с  этим все в порядке,  он  поднял коричневую  сумку и
отдал Хуку револьвер.
     -  Возьми свой револьвер, Хук, и будь рассудительным. Пора идти. Старик
и  его  жена сделают то, что я  им велел. Она уже в пути к городу,  называть
который нет  смысла при нашем друге; - там они будут ждать свою часть акций.
Не стоит упоминать,  что  ждать им  предстоит долго - они  уже исключены  из
игры.  Но  между  нами измены  быть  не  должно.  Если  мы хотим,  чтобы нам
сопутствовала удача, мы должны помогать друг другу.
     Следуя лучшим  традициям драматургии, они должны были обратиться ко мне
с какой-  нибудь саркастической  речью, но они этого не сделали.  Они прошли
мимо,  даже  не  удостоив меня  прощальным взглядом,  и  исчезли  в  темноте
холла...
     Внезапно  китаец  снова  появился в  комнате: он  двигался  бесшумно  с
открытым ножом  в одной руке и револьвером в другой. И этому  человеку я был
благодарен за сохранение моей жизни. Он склонился надо мной. Нож приблизился
к моему правому боку, и шнур перестал стягивать мне руку.
     - Хук вернется, - прошептал Тай и исчез.
     На ковре, примерно в метре от меня, лежал револьвер.
     Хлопнула парадная дверь, я остался в доме один.
     Разумеется, я тут же вступил  в сражение с красным плюшевым шнуром. Тай
перерезал шнур только  в одном месте, не вполне освободив мою правую руку, и
свободным я не был. Предупреждение "Хук вернется" было достаточным  стимулом
к схватке с моими оковами.
     Теперь я понял, почему китаец так настаивал на том, чтобы сохранить мне
жизнь.  Это я  должен был быть оружием, предназначенным для ликвидации Хука.
Китаец  догадывался, что, как  только  они окажутся  на улице, Хук придумает
какой-нибудь предлог, чтобы вернуться в дом и прикончить  меня. Если  он сам
не придет к этой мысли, китаец сумеет внушить ее.
     Он  оставил  револьвер  на виду  и  поработал над шнуром  так, чтобы  я
освободился от него только тогда, когда он будет вне опасности.
     Но  мои размышления  можно  было отложить  на  потом. Ответ  на  вопрос
"почему?"  не был в эту  минуту  самым  важным -  я  должен был добраться до
револьвера раньше, чем вернется Хук.
     В  тот  момент, когда открылась входная дверь,  я уже освободил  правую
руку и вытащил изо рта подушку.
     Тело по-прежнему было оплетено шнуром,  хотя не  слишком туго. Стараясь
хоть немного смягчить падение свободной рукой,  я обрушился вместе со стулом
вперед. Ковер был толстым. Я ударился лицом, тяжелый стул - На спине, но моя
правая рука была свободна и схватила пистолет.
     В  тусклом  свете холла  я  увидел силуэт мужчины и блеск металла в его
руке. Я  выстрелил.  Мужчина схватился обеими руками за живот и,  сложившись
вдвое осел на ковер.
     С ним было покончено; но до  конца игры  было еще  далеко.  Я боролся с
опутывающим меня шнуром, а перед  моим мысленным взором стояла картина того,
что меня ждет.
     Девушка подменила акции и спрятала их под диван - в том, что это так, у
меня не было  сомнений.  Она намеревалась вернуться  за  ними до того, как я
освобожусь. Хук, однако, вернулся первым, и  она должна будет изменить план.
Скорее всего,  она теперь скажет китайцу, что акции подменил Хук. Что тогда?
Ответ  был один: Тай вернется за акциями. Тай знает, что у меня есть оружие,
но ведь они говорили, что акции стоят сто тысяч  долларов. Достаточно, чтобы
заставить их вернуться.
     Я  избавился  от последних уз и подошел к дивану. Под ним лежали акции:
четыре толстые пачки,  перехваченные  резиновыми  кольцами. Я  сунул  их под
мышку и подошел к мужчине, который умирал на пороге комнаты. Револьвер лежал
у него в ногах. Я вытянул его в холл. Там я задержался, чтобы подумать.
     Девушка и китаец, скорее  всего, разделятся.  Один из них  войдет через
парадный,  другой -  через  черный  ход. Для них  это самый  надежный способ
покончить со мной. Я же должен ждать их возле одной из дверей. Глупо было бы
выходить на  улицу. Именно  на это они и рассчитывали  - я  выйду и попаду в
засаду.
     Я должен был  найти какое-то место, где я мог бы притаиться и наблюдать
за  парадной дверью, ожидая. В конце концов им надоест ждать, когда я выйду,
и они явятся.
     Холл двери был  освещен  светом  уличных фонарей,  падающим через окно.
Лестница,  ведущая на второй этаж,  отбрасывала на часть  холла  треугольную
тень,  достаточно темную  для  любых целей. Я опустился  на корточки  и стал
ждать.
     Я располагал двумя револьверами: один дал мне китаец, другой я забрал у
Хука.  Я сделал  один выстрел,  значит, в моем  распоряжении  оставалось еще
одиннадцать, разве что какой-нибудь из револьверов был использован  ранее. Я
взял револьвер, который  дал мне Тай, я на ощупь проверил барабан - там была
только одна  гильза! Тай не желал рисковать. Он дал мне только один патрон -
тот, которым я уложил Хука.
     Я положил револьвер на пол и проверил  тот, который взял  у Хука. О да!
Китаец действительно не хотел рисковать! Он разрядил револьвер  Хука, прежде
чем  вернуть  его после ссоры. Я был в западне! Один,  безоружный,  в  чужом
доме, в  котором вскоре две особы будут охотиться на меня. И то, что одна из
них женщина, не успокаивало меня - рыжая не менее опасна, чем китаец.
     В первый момент мне захотелось попросту сдаться:  мысль оказаться снова
на улице была приятна,  но я  тут же  отбросил ее. Это было бы глупостью, да
еще какой! Тогда я вспомнил об акциях, которые были у меня под мышкой. Они -
моя единственная защита,  и если  я хочу, чтобы они  принесли  мне пользу, я
должен их спрятать.
     Я  покинул треугольник тени  и пошел наверх.  Благодаря  проникающему с
улицы свету в комнатах наверху было совсем светло. Я переходил  из комнаты в
комнату в поисках места, где мог бы спрятать акции. Но когда внезапно где-то
скрипнуло окно, как  будто его шевельнул  сквозняк от  открывающейся  двери,
акции все еще были у меня под мышкой.
     Мне не оставалось ничего другого, как выбросить их через окно в расчете
на то, что мне  повезет. Я схватил подушку с  какой-то кровати, содрал белую
наволочку и сунул в нее добычу. Потом, высунувшись из окна, осмотрелся,  ища
в  темноте подходящее место. Я хотел бросить  сверток так, чтобы не  вызвать
шума.
     И тут, вглядываясь в темноту, я обнаружил нечто лучшее. Окно выходило в
узкий  двор, а  на противоположной  стороне  стоял дом, похожий  на  тот,  в
котором я находился. Дом этот был такой же высоты, с плоской, крытой железом
крышей. И крыша  была  достаточно  близко,  чтобы  я мог  забросить  на  нее
подушку. Я бросил. Она исчезла за краем крыши, тихо прошуршав по кровельному
железу.
     Тогда я зажег все лампы, закурил сигарету и уселся на  кровати, ожидая,
когда  меня поймают. Я  мог бы подкрасться  к моим противникам в  темноте  и
сцапать  кого-  нибудь,  но   прежде  им,  скорее  всего,  удалось  бы  меня
застрелить. Нашла меня девушка.
     Она подошла, крадучись, с автоматическими пистолетами в обеих руках, на
секунду задержалась перед дверью, а потом проскользнула в комнату. Когда она
увидела  меня,  сидящего  спокойно на  краю  кровати, в  ее глазах  блеснуло
презрение, как если бы я  совершил нечто низкое. Видимо, она считала, что  я
должен был дать себя застрелить.
     - Он здесь, Тай! - позвала она, и китаец присоединился к нам.
     - Что Хук сделал с акциями? - спросил он без проволочки.
     Я усмехнулся в его желтое лицо и выложил моего туза:
     - Спроси девушку.
     На лице  китайца по-прежнему отсутствовало какое-либо выражение, но его
плотное тело  под элегантным костюмом несколько напряглось.  Это придало мне
смелости,  и  я  постарался  развить  свою  ложь,   надеясь  вызвать  у  них
замешательство.
     -  До тебя и в самом деле  не  доходит, что эти двое собирались  надуть
тебя? - спросил я.
     - Ты мерзкий лгун! - завизжала девушка и сделала шаг в мою сторону.
     Тай остановил  ее  решительным  жестом.  Он  смотрел сквозь нее  своими
матовыми черными глазами, а лицо  его медленно бледнело. Несомненно, девушка
водила его за нос, а он не был безобидной марионеткой.
     -  А ведь  это так,  -  сказал  он негромко,  не обращаясь  ни  к  кому
конкретно. А потом повернул голову ко мне: - Где они спрятали акции?
     Девушка подскочила к нему и обрушила на него поток слов:
     -  Тай,  ради Бога, поверь  мне! На  самом  деле это было  так:  я сама
подменила акции. Хотела надуть вас обоих. Сунула  их под диван внизу, но там
их уже нет. Ей-богу, все было именно так!
     Китаец был склонен ей поверить, тем более, что ее слова  звучали весьма
правдоподобно.
     Влюбленному легче  поверить в проделку с акциями, нежели в то, что  она
хотела сбежать с Хуком. Нужно было поскорее подлить масла в огонь.
     - Это  только часть  правды, - сказал я.  - Она  действительно засунула
акции под диван, но и Хук сыграл в этом свою роль. Она спланировала все это,
когда ты был наверху. Он должен был затеять с тобой ссору, а она в это время
должна была подменить акции. И именно это она сделала.
     Он был мой! Когда  девушка  в бешенстве шагнула ко  мне,  китаец  сунул
ствол пистолета ей в  бок - и это оборвало  поток яростных слов, который она
обрушила на меня.
     - Дай пистолеты,  Эльвира, - сказал  он  и  отобрал у нее оружие. - Где
теперь акции? - обратился он ко мне. Я усмехнулся.
     - Я не на твоей стороне, Тай. Я твой противник.
     -  Я  не  люблю  шума,  -  сказал  он, -  и  верю,  что  ты  достаточно
рассудителен. Думаю, мы придем к взаимопониманию.
     - Предлагай, - сказал я.
     -  С удовольствием. В основу  наших переговоров положим  предположение,
что ты спрятал акции так, чтобы никто не мог их найти;  однако ты сам в моей
власти, совершенно так, как в скверном детективном романе.
     - Справедливо, - сказал я. - Продолжай...
     -  Мы имеем, как  говорят игроки,  патовую ситуацию. Ни один из  нас не
имеет преимущества. Ты, как детектив, хотел бы наложить на нас лапу, но пока
что ты сам в наших руках. В обмен на акции я предлагаю тебе девушку; сдается
мне,  что  это  честное предложение. Я в  этом  случае получаю акции  и шанс
скрыться. Однако ты, как детектив, получаешь  приз.  Хук мертв. У тебя будет
девушка. Тебе  останется только еще раз найти  меня и акции, а  ведь это  не
является  чем-то  невозможным.  Вместо  поражения  -  половина  победы  плюс
великолепный шанс на полный успех.
     - Откуда я могу знать, что ты отдашь девушку?
     Он пожал плечами.
     - Ты  прав,  никаких гарантий у тебя нет.  Но ведь  ты знаешь, что  она
хотела бросить меня ради этой свиньи, которая валяется там, внизу. Можешь ли
ты думать, что я питаю к ней теплые чувства? А  кроме того, если я возьму ее
с собой, она будет требовать свою часть добычи.
     Я проанализировал в уме его предложение.
     - Вот как все  это мне представляется, -  сказал я наконец. - Ты отнюдь
не  тупоголовый  убийца.  Я  выйду  из  этой  истории  живым  независимо  от
обстоятельств. Так зачем  мне идти на такой обмен?  Будет легче найти тебя и
девушку, чем  акции, не говоря уже  о том,  что они представляют собой нечто
куда более  существенное. Я останусь  с вами, а потом попробую отыскать вас.
Так будет безопасней.
     -  Я  действительно  не убийца,  -  сказал  он  мягко  и в  первый  раз
улыбнулся.  Но  улыбка  его  вовсе  не  была  приятной:  в  ней  было нечто,
вызывающее  дрожь. - Но  я  могу быть кем-то  иным.  Пожалуй,  в  дальнейшей
болтовне нет смысла. Эльвира!
     Девушка послушно подошла.
     - В  одном из ящиков  ты  найдешь  простыни. Разорви  одну  или две  на
полосы, достаточно прочные, чтобы связать нашего друга.
     Девушка  подошла  к  комоду,  а  я,  наморщив  лоб,   попробовал  найти
какой-нибудь не слишком  неприятный ответ  на  грызущий меня вопрос.  Ответ,
пришедший мне в голову первым, приятным не был: пытки.
     И в этот момент какой-то тихий звук заставил нас замереть.
     Комната, в  которой мы  находились, имела две двери: одна из них вела в
холл, другая - в соседнюю  комнату. Именно из двери, ведущей в холл,  до нас
донесся тихий звук шагов.
     Тай быстро отступил и занял позицию,  с которой он  мог бы наблюдать за
дверью, не выпуская в то же время из поля зрения  девушку и меня. Пистолет в
его толстой руке, словно  живое существо, ясно дал нам понять, чтобы мы вели
себя тихо.
     Снова тихий звук, уже у самой двери.
     Казалось, что пистолет в руке Тая дрожит от нетерпения.
     И вдруг через  другую  дверь,  ведущую в  соседнюю  комнату,  ворвалась
миссис Квейр с огромным пистолетом в маленькой руке.
     - Брось оружие, ты, гнусный язычник! - прошипела она.
     Тай  бросил  пистолет прежде,  чем повернулся  в  ее  сторону, и высоко
поднял руки, что, с его стороны, было весьма разумно.
     Затем через дверь, ведущую в холл, вошел Томас Квейр - он тоже держал в
руке пистолет, точно такой же, как и у его жены, хотя, на фоне его обвислого
живота, не столь впечатляющий.
     Я снова  бросил взгляд на старуху. Если бы существовали волшебницы,  то
она была одной из них,  причем самого высокого класса. В маленьких выцветших
глазках  -  жестокость, губы стиснуты в волчьей гримасе, а тело  дрожало  от
ненависти.
     - Я  знала,  - проскрипела она.  -  Как только мы  оказались достаточно
далеко,   чтобы  подумать,  я   сразу  сказала  Томасу.  Я  знала,  что  это
мошенничество.  Знала, что этот,  так называемый  детектив -  ваш  приятель.
Знала, что все это устроили для того, чтобы лишить Томаса и меня нашей доли.
Ну, я тебе покажу, ты, желтая обезьяна! Где акции? Где?!
     Китаец уже обрел  уверенность  в  себе, если он вообще когда-нибудь  ее
терял.
     - Наш энергичный друг может  сам вам сказать, что я как раз намеревался
добыть у него эту информацию, когда вы так драматически вмешались.
     -  Томас,  Бога ради, не спи! -  окрысилась  она на мужа. - Свяжи этого
китайца! Я не успокоюсь, пока он не будет связан.
     Я встал со своего места на краю кровати и осторожно переместился, чтобы
не оказаться на линии выстрела, если то, чего я ожидал, произойдет.
     Тай  бросил на пол пистолет,  который был  у него  в  руке;  но его  не
обыскивали.  Китайцы  - народ  предусмотрительный:  если  кто-нибудь  из них
вообще  носит  пистолет, то  всегда  имеет при себе  еще  два, три  или даже
больше.  Один у него отобрали, однако если его начнут связывать без  обыска,
то произойдет фейерверк.
     Толстый Томас Квейр  подошел к  Таю, чтобы  выполнить  приказ жены -  и
великолепно запорол дело.
     Он вставил свой толстый живот между китайцем и пистолетом старухи.
     Руки Тая шевельнулись, и в каждой из них было оружие.
     Тай  еще  раз подтвердил  то,  что  говорят  о  его народе: если китаец
стреляет, то стреляет, пока ему хватит патронов.
     Когда я схватил Тая за его толстую шею, опрокинул  и пригвоздил к полу,
его  пистолеты  продолжали металлически тявкать.  Эти щелчки  заглохли, лишь
когда  я коленом придавил его руку. Рисковать мне не хотелось. Я работал над
его  горлом,  пока  глаза  и  язык  китайца не сказали мне,  что я  сумел на
какое-то время отключить его. Тогда я посмотрел по сторонам.
     Томас  Квейр  лежал  возле  кровати,  без  сомнения,  мертвый, с  тремя
круглыми дырами в накрахмаленной манишке.
     В противоположном углу комнаты лежала на  спине миссис Квейр. Ее одежда
выглядела  очень  чистой и опрятной, а смерть вернула ей сердечный и кроткий
вид.
     Рыжеволосая Эльвира исчезла.
     Тай  шевельнулся.  Вынув из его кармана еще один пистолет,  я помог ему
сесть. Он поглаживал свою помятую шею и спокойно осматривал комнату.
     - Где Эльвира? - спросил он.
     - Слиняла, не теряя времени.
     Он пожал плечами.
     - Итак, ты  можешь назвать это исключительно удачной операцией. Супруги
Квейр и Хук мертвы, я и акции в твоих руках.
     - Действительно, мои дела выглядят не худшим образом, - согласился я. -
Но не могу ли я кое о чем тебя попросить?
     - Если я смогу...
     - Расскажи мне, в чем тут, черт бы его побрал, дело?
     - В чем дело?
     - Именно. Из того, что мне удалось подслушать, напрашивается вывод, что
вы  совершили какой-то  грабеж  в  Лос-Анджелесе  и наложили  лапу  на акции
стоимостью в сто тысяч долларов, но я не могу вспомнить такого грабежа.
     - Что?  Невероятно... - сказал  он, и то, что прозвучало  в его голосе,
было очень похоже на искреннее изумление. - Невероятно! Нет,  разумеется, ты
все знаешь.
     -  Не  знаю. Я разыскивал  молодого  человека -  Фишер  его фамилия,  -
который, разругавшись с домашними, ушел  из своего дома  в  Такоми. Его отец
хочет найти сына без огласки, чтобы потом уговорить парня вернуться обратно.
Мне сообщили, что я  могу найти Фишера  здесь, на  Турецкой  улице. И  я его
искал.
     Он не верил мне.  И  не поверил никогда. Он пошел на  виселицу,  считая
меня лжецом.
     Когда я снова вышел на улицу - Турецкая улица показалась мне прекрасной
после вечера, проведенного в этом доме, - я купил газету и из нее узнал все,
что хотел узнать.
     Так вот, некий двадцатилетний парень, работающий рассыльным  в какой-то
маклерской фирме, исчез два дня назад по  дороге в банк с пакетом  акций.  В
тот  же  вечер  этот  парень  и  какая-то  худенькая рыжеволосая  девушка  с
прической "паж" зарегистрировались в  одном из отелей Фресно как супруги Дж.
М.  Риордан.  На следующее  утро  парня  нашли в  комнате мертвого.  Девушка
исчезла. Акции тоже.
     Это все,  что сообщила мне газета. В течение следующих двух-трех  дней,
собирая понемногу тут и там, я сумел сложить почти всю историю.
     Китаец, полное имя которого было Тай Чун Тау, являлся мозгом шайки. Они
использовали беспроигрышный метод.  Тай выбирал парня, который был посыльным
или курьером какого-нибудь банкира или маклера  и которому  доверяли крупные
суммы наличными или в ценных бумагах.
     Затем Эльвира порабощала парня, влюбляя его в себя - что вообще-то было
совсем не трудно, - а потом мягко наводила на мысль бежать с ней с тем,  что
он мог взять у работодателя.
     Там, где они проводили  первую ночь после побега, появлялся Хук, пьяный
вдрызг,  с  пеной  у  рта.  Девушка  умоляет, рвет на  себе волосы,  пытаясь
удержать Хука,  выступающего в  роли ревнивого мужа,  от  убийства. В  конце
концов  ей это  удается, - и в результате  у парня нет ни девушки, ни плодов
его кражи.
     Временами  парень все-таки  обращался в  полицию. Двое из  обнаруженных
кончили  самоубийством. Этот, из Лос-Анджелеса,  был потверже остальных.  Он
вступил в драку -  и Хук его убил.  Девушка  столь великолепно  играла  свою
роль;  что  ни один из  шести  ограбленных  грабителей,  не  сказал  ничего,
указывающего на ее участие, а некоторые старались вообще о ней не упоминать.
     Дом  на  Турецкой  улице был  местом,  где укрывалась шайка,  и,  чтобы
обеспечить ему безопасность, они никогда не работали в Сан-Франциско. Соседи
супругов Квейр считали Хука и девушку  их сыном и дочерью, а Тая - китайским
поваром. Порядочность и сердечность супругов Квейр бывали полезны  при сбыте
акций.



     Китаец пошел на виселицу. Мы расставили самую лучшую, самую густую сеть
на рыжеволосых девиц и поймали  в нее  множество рыжих  девушек с  прической
"паж". Эльвиры, однако, среди них не было.
     Но я пообещал себе, что рано или поздно...


Last-modified: Fri, 26 Jul 2002 05:54:14 GmT