- Знаешь что, - спросил майор Декстер Смайт, обращаясь к осьминогу, -
если мне повезет, ты получишь сегодня редкостное угощение.
Он произнес это вслух, и стекло маски запотело от его дыхания. Смайт
опустил ноги, встал на песчаное дно и выпрямился. Вода была ему по грудь.
Он снял маску, поплевал в нее, растер слюну по стеклу и сполоснул в воде.
Затем снова одел маску и опустил лицо в воду.
Глаз, погруженный в пятнистый коричневый мешок, внимательно следил за
его движениями через трещину в коралловом рифе. И вдруг из темноты
выдвинулся, покачиваясь, кончик маленького щупальца. Затем, словно
испугавшись своей смелости, щупальце остановилось, повернувшись вверх
розовыми присосками. Декстер Смайт улыбнулся. Еще месяц-другой, и ему бы
удалось приручить эту красавицу. Но этого месяца у него не осталось.
Может, попробовать сегодня? Протянуть руку Осьминожке вместо куска сырого
мяса на кончике гарпуна и, так сказать, обменяться рукопожатием? Нет,
милая, подумал он. Я еще не доверяю тебе. Скорее всего, из трещины
мгновенно метнутся остальные щупальца и схватят за руку. Стоит Осьминожке
затянуть его на пару футов под воду, и клапан на дыхательной трубке
автоматически закроется. Тогда Смайт либо задохнется, либо успеет сорвать
маску, захлебнется и утонет на мелководье. Может быть, ему удастся метко
ударить гарпуном, но одного удара недостаточно, чтобы убить Осьминожку.
Нет. Может быть, ближе к вечеру. Это похоже на игру в русскую рулетку,
причем с теми же шансами выжить - пять к одному. И тогда конец всем его
неприятностям. Но не сейчас. Иначе ему так и не удастся получить ответ на
интересный вопрос. А ведь он обещал профессору Бенгри из Института моря,
что попробует. Декстер Смайт повернулся и медленно поплыл к рифу. Его
глаза, не отрываясь, скользили по дну в поисках единственной цели -
зловещих очертаний скорпены, лежащей на дне, или как называл рыбу
профессор Бенгри - Scorpaena Plunieri.
Майор Декстер Смайт, кавалер Ордена Британской Империи, служил раньше в
Королевском Корпусе морской пехоты. Сейчас он представлял собой бледную
тень когда-то бесстрашного, находчивого офицера, привлекательного мужчины,
пользовавшегося неизменным успехом у женщин - особенно среди тех из них,
которые служили в женском вспомогательном корпусе ВМС и занимались связью
и шифровками в специальной оперативной группе британской разведки, куда он
попал в конце войны. Теперь ему было пятьдесят четыре года, он начал
лысеть и располнел. И успел перенести два инфаркта. Его врач, Джимми Гриве
(неизменный партнер вовремя игры в покер по крупному с первых дней приезда
Декстера Смайта на Ямайку), наполовину в шутку, наполовину всерьез, назвал
второй приступ - всего месяц тому назад - "последним предупреждением".
Однако майор Смайт, одетый в отлично сшитый костюм, скрывающий варикозные
вены на ногах и туго затянутый в корсет, все еще выглядел привлекательным
мужчиной на коктейлях и ужинах в особняках Северного побережья. Правда,
друзья и соседи никак не могли понять, почему, несмотря на предупреждение
врача, запретившего ему пить более двух унций виски и курить более десяти
сигарет в день, майор Смайт не вынимал сигареты изо рта и каждый вечер
ложился спать пьяным.
Дело в том, что Декстер Смайт уже давно ощущал признаки того, что
психиатры называют "жаждой смерти". Причин было много, и они не были
такими уж сложными. Он был навсегда привязан к Ямайке, и тропическая
праздность пропитала его до такой степени, что, хотя внешне он казался
крепким, как мореный дуб, под лакированной поверхностью термиты лени,
потворства своим прихотям и чувства вины за преступление совершенное много
лет назад, превратили его существо в труху. После того, как два года назад
умерла Мэри, он никого не любил. Собственно, его чувство к Мэри тоже вряд
ли можно было назвать любовью, но он ежедневно, ежечасно тосковал по ее
любви к нему и по веселому, слегка неряшливому, часто раздражающему его
присутствию Мэри где-то рядом. И хотя он ел канапе и пил мартини в
обществе жителей Северного побережья, он презирал этих скоробогачей, этих
подонков международного общества, с которыми ему приходилось общаться.
Возможно, ему удалось бы подружиться с отставными военными, живущими на
фермах в глубине острова, или с владельцами прибрежных плантаций, но для
этого требовалось приложить какие-то усилия, обрести цель в жизни. Этому
мешала лень, нежелание стремиться к чему-нибудь, а также то, что в этом
случае придется меньше пить - а вот этого ему совсем не хотелось. Так что
майор Смайт тосковал, жизнь наскучила ему, и он давно бы уже проглотил
содержимое флакона с барбитуратом - если бы не одно обстоятельство. Майор
Смайт существовал в фантастическом мире своего имения в пять акров,
населенного птицами, насекомыми и рыбами. Особенно он любил рыб. Он
называл их "мой народ", а поскольку обитатели коралловых рифов редко
покидают свою территорию - так же как и птицы - уже через два года Смайт
близко познакомился со всеми их обитателями, "любил" их и был убежден, что
и они тоже любят его.
Несомненно, обитатели коралловых рифов узнали его - как узнают
обитатели зоопарков свою обслугу - он был их ежедневным кормильцем,
соскребавшим со скал водоросли, ковыряющим песчаное дно для тех из них,
кто питается существами, живущими в песке, разбивающим ракушки и морских
ежей для маленьких хищников и приносившим потроха для хищников побольше. И
сейчас, когда он плыл над коралловым рифом, вокруг плавали "его люди", то
бесстрашно проскакивающие перед самой маской, то перед зубцами гарпуна,
знакомого им только как источник лакомств. А некоторые ярко раскрашенные
красотки даже слегка пощипывали его за ноги.
Уголком глаза майор Смайт видел все эти маневры маленьких друзей, но
сегодня его внимание было сосредоточено на поисках единственной рыбы,
единственного обитателя коралловых рифов, которого он безжалостно убивал
при каждой встрече - скорпены, морского скорпиона.
Скорпена обитает почти повсюду в тропических водах, и рыба-скорпион
Средиземного моря служит основой любимого блюда жителей Марселя - рыбного
супа. Разновидность скорпены, населяющая воды Вест-Индии, не превышает
двенадцати дюймов в длину и фунта весом. Среди всех обитателей моря
скорпена выделяется своим безобразием - как будто природа решила
предупредить окружающий мир об опасности. Скорпена имеет всклокоченный,
взъерошенный вид из-за неуклюжей формы тела, а также кожистых выростов на
клинообразной, щетинистой голове. У нее мясистые, нависающие "брови" над
сердитыми красными глазками, пятнистая окраска, чаще всего красноватых или
коричневатых тонов, которая, вместе с неправильными очертаниями тела,
отлично маскирует скорпену среди коралловых рифов. Несмотря на свои
небольшие размеры, зубастый рот ее настолько широк, что позволяет скорпене
проглатывать большинство маленьких рыбок, живущих среди рифов. Однако ее
главное оружие - колючие лучи дорсального плавника. Острые, как иглы, они
питаются ядом из подкожных железок, содержащих достаточно тетродотоксина,
чтобы вызвать смерть человека даже после легких царапин в наиболее
уязвимых местах - районе артерий, сердца или нижней части живота. Морской
скорпион представляет собой единственную серьезную опасность для пловца в
коралловых рифах, несравненно большую, чем барракуды или акулы. Скорпена,
сознающая свою неуязвимость и отлично маскирующаяся среди коралловых
рифов, не спасается бегством и отплывает в сторону только тогда, когда
человек приближается вплотную или задевает ее. В этом случае она отплывает
на пару ярдов в сторону, неуклюже шевеля нагрудными плавниками, и снова
опускается на дно, тут же превращаясь в обломок коралла или исчезая среди
скал и водорослей.
Майор Смайт искал сейчас скорпену, чтобы насадить ее на гарпун и
предложить своему осьминогу. Он хотел убедиться, узнает ли один из самых
больших морских хищников смертельную опасность маленькой рыбки, проглотит
приношение или откажется от него. А может быть, осьминог съест тело
скорпены и не тронет плавников? Или все-таки проглотит ее целиком? И если
проглотит, окажет ли яд скорпены влияние на осьминога? Профессор Бенгри
хотел получить ответ на эти вопросы, и сегодня, поскольку жизнь майора
Смайта на Ямайке подходила к концу, он надеялся провести этот эксперимент,
даже если он приведет к гибели его любимой Осьминожки. Майор Смайт
надеялся, что это станет маленьким памятником его бесполезной жизни,
который будет упрятан в какой-нибудь пыльный уголок Института моря среди
бесчисленных отчетов об изучении морских обитателей.
А все потому, что пару часов назад уже и без того унылое существование
майора Смайта резко ухудшилось. Оно ухудшилось настолько, что майор Смайт
будет считать себя везунчиком, если через несколько дней - необходимых для
посылки и получения телеграмм из Кингстона в Лондон и из Лондона в
Кингстон, и прибытия вооруженного эскорта для доставки майора Декстера
Смайта в Англию - приговором будет пожизненное заключение.
И виновником всего был человек по имени Бонд, капитан третьего ранга
Джеймс Бонд, приехавший сегодня утром в половине одиннадцатого на такси из
Кингстона.
День начался как обычно. Майор Смайт проснулся с тяжелой головой после
сна, наступившего в результате нескольких таблеток секонала, проглотил
пару таблеток панадола, потому что слабое сердце не позволяло ему
принимать аспирин, постоял под душем, неохотно поковырял завтрак и провел
час в тени пальм, бросая кусочки хлеба прилетевшим птицам. Затем он принял
таблетки от давления и убил полчаса, читая "Дейли Глинер", ожидая, когда
наступит одиннадцать часов и можно будет открыть бар со спиртным. Впрочем,
вот уже несколько месяцев майор Смайт сдвинул одиннадцать часов к десяти
тридцати. Он успел налить почти полный бокал брэнди, слегка разбавив его
имбирным элем - "напиток пьяниц" - как услышал шум подъехавшего
автомобиля.
Лана, цветная прислуга, вошла в сад и объявила:
- К вам джентльмен, майор.
- Кто?
- Он не сказал, майор. Просил передать, что от губернатора.
Майор Смайт был одет в потрепанные шорты и сандалии. Подумав, он
ответил: - Проводи его в гостиную, Лана, и скажи, что я сейчас подойду.
Затем он прошел в спальню через задний ход, одел белую рубашку, брюки и
причесался. От губернатора? Какого черта?
Войдя в гостиную и увидев высокого мужчину в легком темно-синем
костюме, стоявшего у окна и смотревшего на море, майор Смайт сразу все
понял. Мужчина посмотрел на майора серьезными серыми глазами. Да, подумал
Смайт, это не визит вежливости. А когда в ответ на его приветливую улыбку
мужчина не улыбнулся, майору Смайту стало ясно, что "они" каким-то образом
до всего докопались. По его спине пробежал холодок.
- Добро пожаловать. Меня зовут Смайт. Мне сказали, что вы от
губернатора. Как поживает сэр Кеннет?
Майор Смайт понял, что не следует протягивать руку. Незнакомец сказал:
- Меня не правильно поняли. Я не видел губернатора. На Ямайку я приехал
всего два дня тому назад. Мне пришлось поколесить по острову. Меня зовут
Бонд, Джеймс Бонд. Я из министерства обороны.
Майор Смайт вспомнил этот эвфемизм. Секретная служба. Он сказал,
стараясь казаться веселым:
- А-а, старая фирма?
Мужчина не обратил внимания на вопрос.
- Где мы можем поговорить? - спросил он.
- Где вам удобно. Здесь или в саду. Хотите что-нибудь выпить? - Майор
Смайт поднял бокал. - Мы пьем ром с имбирным элем. Сам я предпочитаю эль.
- Ложь вырвалась из его уст с привычной легкостью алкоголика.
- Спасибо, ничего не надо. И здесь меня вполне устраивает. - Мужчина
небрежно оперся о широкий подоконник.
Майор Смайт опустился в кресло, отпил из бокала и поставил его в гнездо
на ручке. - Итак, - сказал он приветливо, глядя в глаза мужчине, - чем
могу помочь? Что-нибудь затевается на Северном побережье и нужна моя
помощь? Буду только рад. Правда, прошло уже немало времени, но все еще
помню кое-что.
- Позвольте закурить? - Мужчина держал в руке плоский стальной
портсигар. Чувство того, что и у него есть маленькая слабость, как-то
взбодрило майора Смайта.
- Ну конечно, дружище, курите. - Он встал и протянул зажигалку.
- Спасибо, не надо. - Джеймс Бонд уже закурил. - Нет, я не имею
отношения к тому, что происходит на острове. Меня послали спросить вас,
что вы помните о своей службе в конце войны. - Джеймс Бонд помолчал и
внимательно посмотрел на майора Смайта. - Особенно о том периоде,
связанном с вашей деятельностью в Бюро многоцелевых задач.
Майор Смайт хрипло рассмеялся. Все ясно. Он ведь сразу это понял. Понял
сразу и с абсолютной уверенностью. Но смех, вырвавшийся у майора Смайта,
напомнил стон.
- Боже, ну разумеется. Бюро. Да, это была веселая работка. - Он снова
засмеялся. Ему было трудно дышать. Казалось, что грудь сжимают железные
обручи. Он сунул руку в карман брюк и достал маленький флакончик. Открыл
крышку, наклонил флакон, и в ладонь соскользнула белая таблетка. Майор
Смайт положил ее под язык. Он с интересом заметил, как напрягся Джеймс
Бонд, каким внимательным стал его взгляд. - Не беспокойтесь, приятель, это
не цианистый калий. Он сказал: - Вас не беспокоят приступы ацидоза? Нет? А
вот для меня это настоящий бич, особенно когда много выпьешь. Вчера мы
изрядно набрались в "Джамайка Инн". Часто забываешь, что тебе больше не
двадцать пять. Ну ладно, вернемся к делу. Итак, Бюро многоцелевых задач.
Наверно; нас уже немного осталось в живых. - Майор Смайт почувствовал, как
боль оставляет его, отступая в свое логово. - Что-нибудь связанное с
историей?
Джеймс Бонд посмотрел на горящий кончик сигареты.
- Не совсем.
- Вы, наверно, знаете, что я написал основную часть главы о
деятельности Бюро для сборника по военной истории. Боюсь, что мне нечего
добавить.
- Неужели вы забыли все об операции в Тироле - в районе Обер Аурах, в
миле к востоку от Китцбюля?
Упоминание одного из названий, все эти годы жившего в памяти майора
Смайта, вызвало новый приступ хриплого смеха.
- Да, вот это была работенка в моем вкусе. Господи, я никогда не видел
такой паники. Все эти гестаповские чиновники со своими девками. И все
вдребезги пьяные Как только мы арестовали их, они тут же передали нам свои
архивы. Надеясь, что им это зачтется, наверно. Мы просмотрели материалы и
отослали арестованных в лагерь в Мюнхен. Больше я ничего о них не слышал.
Знаю только, что многих повесили за преступления, совершенные во время
войны. Затем мы передали собранные материалы в нашу штаб-квартиру, в
Зальцбург. И отправились вверх по долине Миттерсилля в поисках нового
убежища, где скрывались нацисты.
Майор Смайт сделал пару глотков из бокала и закурил сигарету.
- Вот и все. - Он посмотрел на Джеймса Бонда.
- Насколько я помню, вы были заместителем командира группы "А".
Командиром был полковник Кинг из армии Паттона.
- Совершенно верно. Хороший парень. Отрастил усы, что совсем не похоже
на американца. И он здорово разбирался в местных винах. С ним было приятно
иметь дело.
- В своем отчете он писал, что передавал вам все захваченные документы
для предварительного изучения, потому что вы были специалистом по
Германии. - Джеймс Бонд помолчал. - А затем вы возвращали ему эти
материалы со своими замечаниями. Вы вернули ему все документы, до единого?
Майор Смайт намеренно не обратил внимание на последнюю фразу.
- А как же! В основном это были списки имен. Ими очень интересовалась
контрразведка. Парни в Зальцбурге остались довольны нашей работой. Сразу
открылись новые перспективы. Полагаю, оригиналы и сейчас где-то хранятся.
Помню, их использовали во время процессов в Нюрнберге. Да, вот это было
время! - На лице майора Смайта появилась улыбка. - Это были самые
счастливые месяцы в моей жизни. Днем мы носились по горам, вылавливая
нацистов. А по вечерам - вино, веселье и женщины!
Сейчас майор Смайт говорил правду. До 1945 года война была для него
трудным и опасным делом. Когда в 1941 году были сформированы части
"коммандос", он подал рапорт и был переведен из корпуса морской пехоты в
Штаб Объединенных Операций, действовавший под командованием Маунтбэттена.
Там сразу обратили внимание на его блестящий немецкий - мать Смайта была
родом из Гейдельберга - и ему была поручена малоприятная и опасная работа
в группах, забрасываемых за вражеские линии. Правда, ему здорово везло. Он
даже не был ни разу ранен, и его храбрость отметили - он стал кавалером
Ордена Британской империи, что было весьма редким случаем. А затем, когда
поражение Германии стало очевидным, было сформировано Бюро многоцелевых
задач, действовавшее под началом Секретной службы и Штаба Объединенных
Операций. Майору Смайту присвоили временное звание подполковника и
поручили сформировать оперативную группу, которой было поручено
вылавливать спрятавшихся гестаповцев и сотрудников Абвера, как только
закончится война. Американцы прослышали об этом проекте и потребовали,
чтобы им тоже дали возможность участвовать в нем. В результате было
сформировано шесть групп, взявшихся за дело сразу после капитуляции
Германии. Каждая из них состояла из двадцати человек, ей были приданы
передвижная радиостанция, бронетранспортер, шесть джипов и три грузовика.
Эти группы подчинялись объединенному англо-американскому командованию на
европейском театре и действовали на территории Германии и Австрии. Майор
Смайт был заместителем командира группы "А", работавшей в Тироле. В этом
районе было полно заранее подготовленных убежищ. Тироль был путем, по
которому большинство высокопоставленных нацистских чиновников, как это
стало известно группе, попытаются пробраться в Италию и затем скрыться из
Европы. Для сотрудников группы "А" это было веселое времечко - как и
сказал майор Смайт Джеймсу Бонду. Им даже ни разу не пришлось прибегать к
оружию - если не считать двух выстрелов из револьвера майора Смайта.
- Имя Ханнес Оберхаузер вам ничего не говорит? - спросил Бонд.
Майор Смайт нахмурился, пытаясь вспомнить. Было жарко, под тридцать
градусов в тени, но по спине майора Смайта бежали струйки холодного пота.
- Тогда я освежу вашу память. В тот самый день, когда вам были переданы
для изучения захваченные документы, вы навели справки в отеле
"Тифенбрюннер", где размещалась ваша группа, где можно найти хорошего
горного проводника. Вам дали адрес Оберхаузера. Затем вы обратились с
просьбой об отпуске на один день. Командир группы дал согласие, и на
другой день, рано утром, вы приехали к дому Оберхаузера, арестовали его и
увезли в своем джипе. Теперь припоминаете?
Эта фраза насчет "освежения памяти". Сколько раз прибегал к ней майор
Смайт, пытаясь выжать правду у пойманного гестаповца? Так что не надо
торопиться с ответом. Ведь ты готовился к этому много лет. Майор Смайт
покачал головой.
- К сожалению, нет.
- Мужчина с седыми волосами. Он немного хромал. Неплохо говорил
по-английски, потому что перед войной был лыжным инструктором.
Майор Смайт посмотрел в холодные, серые глаза Джеймса Бонда.
- Ничем не могу помочь. Очень жаль.
Джеймс Бонд достал из кармана записную книжку и перелистнул несколько
страниц. Затем поднял взгляд на майора Смайта.
- В конце войны у вас был револьвер "Уэбли-Скотт" 45-го калибра, номер
8967/362.
- Да, у меня действительно был "Уэбли". Тяжелое и ненадежное оружие.
Надеюсь, что сейчас пользуются чем-нибудь вроде "Люгера" или "Беретты".
Вот только номера не помню.
- Это номер вашего револьвера, - сказал Бонд. - У меня записана дата,
когда вы его получили, и когда сдали. Оба раза там ваша подпись.
Майор Смайт пожал плечами.
- Значит, это действительно мой револьвер. Но, - он постарался, чтобы
голос звучал раздраженным и нетерпеливым, - но к чему все это?
Джеймс Бонд посмотрел на него с нескрываемым любопытством. Затем
сказал:
- Вы отлично понимаете, почему я спрашиваю вас об этом, Смайт. - Он
задумался. - Вот что. Я выйду в сад, минут на десять. А вы подумайте, и
позовите меня. Будет гораздо лучше, если вы сами расскажете о том, что
произошло. - Он подошел к двери, ведущей в сад, остановился и повернулся к
майору Смайту. - Боюсь, что нам все и так ясно. Осталось только поставить
точку над "i". Видите ли, вчера я беседовал с братьями Фоо в Кингстоне. -
Он открыл дверь и вышел в сад.
Странно, но майор Смайт почувствовал какое-то облегчение. Больше не
надо лгать, придумывать алиби и увиливать. Если этот Бонд говорил с
братьями Фоо, они, конечно, все ему рассказали. Ведь братья отчаянно
боялись вызвать неудовольствие колониальных властей, да и от последнего
слитка осталось меньше шести дюймов.
Майор Смайт встал, подошел к буфету и налил еще бокал брэнди. Теперь
нечего притворяться. В будущем ему вряд ли предоставят это удовольствие.
Он сел в кресло и закурил сигарету - двадцатую за день. Была уже половина
двенадцатого. Если ему удастся спровадить этого Бонда в течение ближайшего
часа, он сможет провести время со своими "людьми". Майор Смайт выпил пару
глотков и собрался с мыслями. Можно рассказать о том, что произошло в
Тироле коротко, или растянуть рассказ, описывая погоду, пьянящий аромат
цветов и сосен в горах. Майор Смайт решил говорить только о деле.
Там, в большой спальне "Тифенбрюннера", майор Смайт, разложив на
свободной постели захваченные документы, не искал что-то конкретное. Он
всего лишь просматривал материалы, обращая особое внимание на документы с
красной надписью в правом верхнем углу "Совершенно секретно". Их было
немного, в основном секретные доклады о высших чиновниках Рейха,
перехваченные шифровки союзников и местонахождение тайных складов.
Поскольку это и было главной целью группы "А", майор Смайт читал их
особенно внимательно - тайники с запасами продовольствия, архивами,
взрывчаткой, оружием. На этот раз их группе здорово повезло! Вдруг, в
самом низу пачки документов майор Смайт натолкнулся на конверт,
опечатанный красным воском с надписью "ВСКРЫТЬ ТОЛЬКО ПРИ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ
ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ". В конверте был всего один лист бумаги с текстом,
написанным красными чернилами, без подписи. Наверху было слово "ВАЛЮТА".
Далее следовало: "Вильде Кайзер, Францисканер Хальт, сто метров к востоку,
под грудой камней. Два слитка чистого золота в ящике из-под патронов" и
размеры каждого слитка в сантиметрах. Майор Смайт раздвинул руки, будто
показывая, какую рыбу ему удалось поймать. Каждый слиток был размером с
два кирпича. А ведь сейчас английский соверен 583 пробы стоил от двух до
трех фунтов стерлингов! Да это настоящее состояние! Не меньше пятидесяти
тысяч фунтов! Может быть, даже ста тысяч! Сохраняя полное хладнокровие,
майор Смайт чиркнул спичкой. Пепел, оставшийся от листа и конверта, в
котором хранился документ, он растер в пепельнице и спустил в унитаз.
Затем майор Смайт достал крупномасштабную карту района и через мгновение
отыскал на ней Францисканер Хальт, Это была заброшенная хижина - приют для
альпинистов, расположенная на склоне у подножья одной из вершин хребта
Кайзер - внушающей трепет цепи гигантских остроконечных пиков, образующих
восточный горизонт Китцбюля. А груда камней находится вот здесь, всего в
десяти милях от "Тифенбрюннера", примерно в пяти часах от него.
Началось все именно так, как описал Джеймс Бонд. В четыре утра он
подъехал к шале Оберхаузера, арестовал его и сообщил плачущим
родственникам, что доставит Оберхаузера в Мюнхен для допроса. Если
проводник ни в чем не виноват, через неделю он вернется домой. И не надо
поднимать шум, сказал семье Оберхаузера майор Смайт, это только ухудшит
его положение. Смайт отказался назвать свое имя, а номерные знаки на его
джипе были предусмотрительно обмотаны тряпками. Через двадцать четыре часа
группа "А" отправится дальше, и к тому времени, когда в Китцбюль прибудут
военные власти, это происшествие будет похоронено в трясине оккупационной
неразберихи.
После того, как прошел первый испуг, Оберхаузер оказался приятным
собеседником, а когда Смайт со знанием дела заговорил о лыжах и
альпинизме, они - каким и было намерение Смайта с самого начала -
почувствовали себя друзьями. Смайт ехал не торопясь, с восхищением
разглядывая вершины гор, залитые розовым светом восходящего солнца.
Наконец, он остановил джип у Золотого пика - так он назвал про себя эту
гору - и съехал на обочину. Майор Смайт повернулся к Оберхаузеру и
доверительно сказал: - Оберхаузер, вы мне нравитесь. У нас общие интересы,
и я не верю, что вы сотрудничали с нацистами. Давайте проведем здесь день,
поднимемся на одну из вершин, а затем я отвезу вас обратно в Китцбюль и
скажу своему командиру, что в Мюнхене вас проверили и отпустили. - Он
посмотрел на Оберхаузера и дружески улыбнулся. - Идет?
Оберхаузер едва не заплакал от радости. А нельзя ли ему получить
какой-нибудь документ, подтверждающий, что он прошел проверку в том, что
не был связан с нацистами? Ну, разумеется! Подписи майора Смайта будет
достаточно. Затем Смайт загнал джип в одну из расщелин, они замаскировали
его травой и ветками, и начали подниматься по склону, среди живописных
сосен, пахнувших смолой.
Смайт заранее подготовился к подъему на вершину. На нем были шорты,
куртка и отличные сапоги с резиновой подошвой, выдававшиеся американским
парашютистам. На боку висела кобура с Уэбли-Скоттом, и Оберхаузер не
решился предложить, чтобы майор оставил револьвер в джипе. В конце концов,
Оберхаузер принадлежал к лагерю врагов. На нем был одет его лучший костюм
и ботинки, но Оберхаузера это мало беспокоило. Он заверил майора Смайта,
что для подъема им не понадобятся ни страховочная веревка, ни
альпинистские крючья, и что недалеко от вершины находится заброшенная
хижина, где они смогут передохнуть. Францисканер Хальт, сказал он.
- Очень хорошо, - отозвался майор Смайт.
- Совершенно верно, а рядом - небольшой ледник. Очень живописный. В нем
масса трещин, но мы его обойдем.
- Вот как? - задумчиво спросил майор Смайт. Он внимательно посмотрел на
затылок Оберхаузера, покрытый капельками пота. В конце концов, он всего
лишь проклятый краут. Одним больше, одним меньше. Это будет просто.
Единственно, что беспокоило майора Смайта, так это как он сумеет спустить
тяжелый ящик вниз. Он решил, что большую часть пути он просто скатит его
по склону, а вот затем придется тащить слитки на спине.
Прошло немало времени, пока им удаетесь подняться выше того уровня, где
кончился лес. Солнце стояло уже высоко над горизонтом, и стало жарко.
Теперь они карабкались по крутым скалам, и из-под ног то и дело
скатывались вниз камни, образуя миниатюрные обвалы. Наконец, они достигли
последнего участка, почти отвесно поднимающегося в голубое небо. Оба они -
Смайт и Оберхаузер - разделись до пояса, и пот стекал по их обнаженным
спинам Несмотря на свою хромоту, Оберхаузер ловко поднимайся с одного
уступа на другой, и когда они остановились, чтобы выпить воды, он похвалил
майора Смайта за его отличную физическую подготовку. Смайт коротко
ответил, что этим отличаются все английские военнослужащие, и они
продолжали подъем.
Сам маршрут не был сложным. В наиболее опасных местах были вбиты крючья
и высечены ступени. Майор Смайт ожидал этого, иначе на вершине, у подножья
пика не построили бы хижину для альпинистов. Тем не менее, ему одному было
бы нелегко отыскать траверсы, и он поздравил себя с тем, что
предусмотрительно обзавелся проводником.
Один раз Оберхаузер уцепился рукой за выступ, и огромный валун, едва
державшийся на склоне, неожиданно рухнул вниз. Майор Смайт внезапно
подумал о том, что шум может привлечь внимание. - А здесь много жителей? -
спросил он, глядя на камень, с грохотом катящийся вниз.
- Ни единой души до самого Куфштейна, - ответил Оберхаузер. Он протянул
руку и показал на окружающие их скалы. - Почти нет травы для скота. Да и
воду трудно найти. Сюда приезжают одни альпинисты. А с начала войны... -
Он не закончил фразу.
Они обогнули голубой ледник, весь покрытый трещинами, и начали
подниматься к хижине. "Да, именно это и нужно", - подумал майор Смайт,
взглянув на ледник. Прямо над их головами, примерно в сотне футов,
виднелись бревенчатые стены хижины, потрескавшиеся от ветра, снега и
солнца. Майор Смайт прикинул крутизну склона. Почти отвесная стена отсюда
и до самого ледника. Сейчас или подождать? Он решил подождать. Оставался
последний довольно опасный участок.
Наконец, они подошли к хижине. С момента начала подъема прошло около
пяти часов. Майор Смайт сказал, что хочет отлить, и пошел к востоку, делая
вид, что восхищается неповторимой панорамой Австрии и Баварии,
расстилавшейся перед ним в летней дымке на пятьдесят миль вокруг. Он
тщательно считал шаги. Сто двадцать и перед ним была груда камней.
По-видимому, памятник давно погибшему альпинисту. Майор Смайт знал, что
для него это не памятник, а нечто совсем иное. Ему хотелось нагнуться и
начать разбрасывать камни. Вместо этого он расстегнул кобуру, достал
"Уэбли-Скотт" и осмотрел барабан. Затем вернулся к хижине.
На высоте десяти тысяч футов было довольно холодно, и Оберхаузер начал
растапливать в хижине. Майор Смайт похолодел от ужаса.
- Оберхаузер, - сказал он, овладев собой, - пойдем, вы покажете мне
наиболее примечательные места. Отсюда поистине фантастический вид.
- Конечно, господин майор, - Оберхаузер поднялся и вышел из хижины. Он
сунул руку в карман и вытащил сверток. Развернув бумагу, Оберхаузер достал
кусок вяленого мяса и протянул майору. - Это все, что у меня есть, -
сказал он застенчиво. - Мы называем его "солдат". Копченое мясо, жесткое,
но вкусное. - Он улыбнулся. - Как в фильмах о Диком Западе. Вот только я
забыл название.
- Бильтонг, - рассеянно ответил майор. Затем он сказал: - Оставьте его
в хижине. Есть будем позже. Идите сюда. Где здесь Иннсбрук?
Оберхаузер скрылся в хижине и тут же вернулся. Майор Смайт шел позади
него, слушая объяснения.
Они подошли к обрыву над ледником. Майор Смайт достал револьвер и
дважды выстрелил в затылок Оберхаузера.
Удары тяжелых пуль отбросили проводника вперед, и он рухнул вниз. Майор
Смайт осторожно наклонился над обрывом. Тело пару раз ударилось о скалы и
упало на ледник, но не туда, где были трещины, а рядом, на старый снег. -
Проклятье! - выругался Смайт.
Грохот выстрелов разнесся среди гор и замер вдали. Майор Смайт еще раз
посмотрел на темное пятно, лежащее далеко внизу. А сейчас за дело!
Он подошел к груде камней и начал разбрасывать их, начав с верхушки.
Через несколько минут он сбил себе в кровь руки, но Смайт продолжал
отбрасывать камни как одержимый, не обращая внимания на боль. Осталось
всего несколько футов до основания пирамиды. И вдруг - наконец! Показался
угол металлического ящика. Еще несколько камней, и перед ним лежал серый
патронный ящик вермахта со стершимися буквами на нем. Майор Смайт застонал
от радости. "Роллс-ройсы", Монте-Карло, роскошные квартиры, драгоценности
от Картье, шампанское, икра - и, неожиданно, потому что он любил гольф -
комплект клюшек, изготовленных Генри Коттоном.
Майор Смайт сел на камень и добрых пятнадцать минут смотрел на ящик,
пьяный от счастья. Затем он взглянул на часы и вскочил. Прежде всего нужно
скрыть следы. С обеих сторон ящика торчали ручки. Майор Смайт знал, что
ящик будет тяжелым. Он мысленно прикинул его вес, сравнивая вес ящика с
самым тяжелым грузом, который ему приходилось носить - сорокафунтовая
семга, пойманная им в Шотландии перед самой войной - но ящик был в два или
три раза тяжелее. Смайт с трудом вытащит его из камней на скудную
альпийскую траву. Он обернул носовой платок вокруг одной из металлических
ручек и потащил ящик к хижине. Там он сел на крыльцо и, не отрывая глаз от
сокровища, начал жадно рвать зубами жесткое вяленое мясо, оставленное
Оберхаузером. Как спустить свои пятьдесят тысяч фунтов - именно в эту
цифру оценивал майор Смайт добычу - вниз, к подножью горы? И потом надежно
спрятать ящик?
Мясо Оберхаузера оказалось настоящей пищей альпиниста - жестким, с
солью и чесноком. Кусочек застрял между зубами Смайта, и он выковырял его
оттуда спичкой. Затем, с осторожностью тренированного разведчика, собрал
все, что они с Оберхаузером бросили в хижине и снаружи, и тщательно
спрятал. Отныне он стал преступником - как будто ограбил банк и застрелил
охранника. Он был полицейским, превратившимся в вора и убийцу. Это нельзя
забывать! Иначе смерть - смерть вместо драгоценностей от Картье. Теперь
ему придется обдумывать все свои поступки. И - клянусь всеми святыми, -
подумал майор Смайт, - он будет обдумывать каждый шаг с небывалой
тщательностью. Ведь перед ним открывается счастливая жизнь богатого
человека! Он подтащил ящик к обрыву и столкнул его вниз.
Серый ящик, медленно поворачиваясь в воздухе, полетел в пустоту, задел
выступ скалы, отскочил от него, пролетел еще сотню футов и с грохотом
рухнул на каменистую осыпь у подножья горы. Майор Смайт не видел,
раскололся ящик или нет. Впрочем, ему было все равно. Открывать его нужно
так или иначе. Пусть уж это сделает сама гора.
Еще раз оглянувшись вокруг, майор Смайт начал спуск. Теперь он проверял
каждый крюк, ощупывал каждый выступ, каждую ступеньку. Поднявшись на
вершину бедняком, он спускался богатым человеком, и жизнь его была теперь
намного ценнее. Майор Смайт спустился на ледник и пошел по тающему снегу к
темной фигуре, распростершейся у его истока. Отпечатки сапог скрыть не
удастся, подумал он. Впрочем, через несколько дней снег растает под
жаркими лучами альпийского солнца, и следы исчезнут. Майор Смайт подошел к
телу Оберхаузера. За время войны он повидал немало трупов, и вид
искалеченного, окровавленного тела оставил его равнодушным. Он подтащил
труп Оберхаузера к ближайшей глубокой трещине и сбросил его вниз, затем
тщательно присыпал снегом лежащее на дне тело. Удовлетворенный, он
вернулся обратно, ступая точно в отпечатки своих следов, и продолжил
спуск.
Да, гора оказала ему эту услугу. Ящик раскололся, и крышка валялась
неподалеку. Почти равнодушно майор Смайт развернул плотную промасленную
бумагу. Перед ним лежали два огромных слитка золота. На каждом были выбиты
одинаковые знаки - орел и свастика в круге, а так же год - 1943 -
фирменные знаки монетного двора Рейхсбанка. Майор Смайт кивнул. Он снова
закрыл слитки бумагой и кое-как прибил камнем оторванную крышку. Затем
привязал ремень к ручке ящика и с трудом поволок его вниз по пологому
склону.
Был уже час дня, и жаркие солнечные лучи свирепо жгли его голую,
покрытую потом спину. Плечи покраснели и начали гореть. Лицо пылало. Майор
Смайт остановился у ручья, вытекающего из ледника, намочил носовой платок
и обвязал им голову. Затем выпил ледяной воды и отправился дальше, время
от времени проклиная ящик, когда тот на крутом участке склона догонял его
и бил по пяткам. Однако все эти трудности, солнечные ожоги и синяки,
подумал Смайт, будут несравнимы с муками, которые придется испытать, когда
он спустится на дно долины и груз придется нести на спине. Сейчас, по
крайней мере, на его стороне была сила тяжести. А вот по дну долины
придется нести слитки не меньше мили. Майор Смайт поморщился при мысли о
том, что станет с его спиной и плечами, уже покрывающимися пузырями от
ожогов солнца. - Ничего не поделаешь, - заставил он себя улыбнуться, - это
- страдания миллионера!
Спустившись на дно долины, майор Смайт сел на лужайку в тени огромных
елей. Отдохнув, он разостлал форменную рубашку из плотной ткани на траве,
вывалил оба слитка на нее и привязал полы рубашки к рукавам. После этого
майор Смайт кое-как закопал ящик, как можно туже затянул узлы на рубашке,
просунул голову в образовавшуюся петлю и с трудом выпрямился. Ему придется
нести груз, превышающий половину его собственного веса. Обгоревшая на
солнце спина мучительно болела. Дыхание со свистом вырывалось из горла.
Смайт наклонился вперед и медленно пошел по тропинке среди елей.
До сего дня он не мог понять, как это ему удалось. Снова и снова узлы
расходились под непомерной тяжестью, и слитки обрушивались ему на ноги.
Всякий раз он садился, в отчаянии опускал голову на колени, затем вставал
и начинал все сначала. Наконец, считая шаги и останавливаясь после каждой
сотни, майор Смайт добрался до машины и рухнул на землю. Отлежавшись, он
выкопал яму поглубже, закопал там свое сокровище и навалил на него груду
камней. Кое-как приведя себя в порядок, майор Смайт вернулся в гостиницу,
сделав изрядный крюк, чтобы не проезжать мимо дома Оберхаузера. У себя в
комнате он выпил бутылку дешевого шнапса, поел, упал в кровать и заснул
как убитый. На следующее утро группа "А" двинулась вверх по долине
Миттерсилля, разыскивая новые тайники, а через шесть месяцев майор Смайт
вернулся в Лондон. Война для него закончилась.
Война закончилась, но проблемы только начинались. Провезти золото
контрабандой, особенно такое количество, которое было у майора Смайта,
дело нелегкое, а ему было необходимо доставить слитки в Англию и надежно
их спрятать. Поэтому майор Смайт отложил свою демобилизацию и продолжал
пользоваться документами военной разведки, что давало ему определенное
преимущество. Скоро ему удалось вернуться в Германию, в Мюнхен, английским
представителем комиссии по денацификации. Там он образцово работал в
течение еще полугода. За это время он сумел выкопать золото и спрятать его
у себя в комнате. Затем два раза во время уик-эндов летал в Англию,
перевозя по одному слитку в большом чемодане с бумагами. Для того, чтобы
пройти по аэродрому в Мюнхене и Нортхольте, делая вид, что в чемодане
лежат всего лишь документы, майору Смайту потребовались две таблетки
бензедрина и максимальное напряжение воли. Наконец, золото было надежно
укрыто в подвале дома его тетки, в Кенсингтоне. Наступило время приступать
к планированию следующего этапа операции.
Он подал прошение об отставке, демобилизовался и женился на одной из
своих подруг, очаровательной блондинке по имени Мэри Парнелл. Затем он
приобрел два билета на грузопассажирский пароход, курсирующий между
Эвенмутом и Кингстоном. Они с Мэри решили, что именно Ямайка является
земным раем - вечно сияющее солнце, вкусная и дешевая пища, вина -
особенно по сравнению с мрачной жизнью в послевоенной Англии, карточной
системой и лейбористским правительством. Перед отплытием майор Смайт
показал Мэри золотые слитки, с которых он давно соскоблил свастику и орлов
Рейхсбанка. - Дело в том, дорогая, - сказал он, - что я не боюсь
полагаться на устойчивость фунта стерлингов, поэтому продал все свои
ценные бумаги и приобрел золото. Если удастся найти хорошего покупателя,
эти слитки будут стоить свыше двадцати тысяч фунтов. Так что мы сможем
время от времени продавать кусок и жить припеваючи.
Мэри Парнелл, доверчивая натура, не могла понять всей сложности
валютных операций. Она опустилась на колени и провела пальцами по
сверкающей поверхности золотых слитков. Затем встала и кинулась на шею
майору Смайту. - Ты - необыкновенный человек, - воскликнула Мэри, целуя
его и чуть не плача от счастья. - Умный, красивый, смелый, а теперь,
оказывается, и богатый в придачу. А я - самая счастливая женщина на свете.
- Мы оба с тобой богаты, - сказал майор Смайт. - Только обещай мне, что
не обмолвишься ни словечком, иначе за нами будут охотиться все бандиты
Ямайки. Обещаешь?
- Клянусь! - был ответ.
Клуб Принцев, расположенный у подножья холма над Кингстоном, был
настоящим раем. Приятные собеседники, вышколенные слуги, отличная пища и
превосходные вина, и все это в тропиках, где им еще не приходилось бывать.
Молодая красивая пара сразу завоевала видное место в обществе, а военные
заслуги майора Смайта проложили им путь в круг лиц, близких к губернатору.
Их жизнь превратилась в сплошную вереницу праздников. Мэри играла в
теннис, а майор Смайт проводил немало времени на поле для гольфа (с
клюшками, изготовленными Генри Коттоном!). По вечерам Мэри садилась за
бридж, а майор Смайт играл по-крупному в покер. Да, здесь был настоящий
рай! А в это время на родине ели колбасный фарш, спекулировали на черном
рынке, проклинали правительство и страдали от самой отвратительной зимы за
последние тридцать лет.
Смайты оплачивали все свои первоначальные расходы из сбережений,
накопленных за годы войны и еще более выросших благодаря пособию, которое
получил при демобилизации майор Смайт. Потребовалось больше года
осторожных расспросов, пока майор Смайт не принял решение обратиться к
братьям Фоо, занимающимся импортом и экспортом. Братья Фоо, очень богатые
и пользующиеся огромным уважением, были признанными старейшинами
процветающего китайского сообщества на Ямайке. Некоторые их сделки не
всегда соответствовали строгим требованиям закона, как и полагается
сделкам китайских торговцев, однако самые тщательные расспросы майора
Смайта подтвердили, что на братьев Фоо можно положиться. Только что была
подписана Бреттон-Вудская конвенция, установившая твердую цену на золото
во всем мире, но скоро стало известно, что в Танжере и Макао - двух
свободных портах, на которые, по разным причинам, не распространялось
действие конвенции - за тройскую унцию чистого золота платили не меньше
ста долларов по сравнению с установленной ценой в тридцать пять долларов.
Весьма удачным оказалось и то обстоятельство, что братья Фоо недавно
начали торговать с Гонконгом, где уже в то время расцветала контрабанда
золотом и его продажа в близлежащий Макао. Майор Смайт встретился с
братьями Фоо и остался доволен результатами. До того момента, когда пришло
время осматривать слитки, они вообще ни о чем не спрашивали майора Смайта.
Отсутствие пробы на слитках привело к вежливому вопросу относительно
происхождения золота.
- Видите ли, майор, - сказал старший из братьев, сидевший за огромным
письменным столом из красного дерева, - на валютных биржах знаки монетных
дворов всех крупных банков принимаются безо всяких сомнений. Такие знаки
гарантируют чистоту золота. Но в мире есть и другие банки, чьи методы
очистки золота и пробирного анализа оставляют желать, - тут его улыбка
стала еще шире, - лучшего.
- Вы хотите сказать, - с беспокойством в голосе спросил майор Смайт, -
что это могут оказаться свинцовые слитки, покрытые тонким слоем золота?
Братья Фоо отрицательно покачали головами. - Нет-нет, майор, об этом не
может быть и речи. Но, - улыбки на лицах братьев казались приклеенными, -
если вы не можете вспомнить, как попали к вам эти слитки, то вы не будете
возражать, если мы подвергнем анализу чистоту содержащегося в них золота?
Существуют методы, с помощью которых можно точно определить пробу золота.
У нас с братом огромный опыт такой работы. Может быть, вы оставите у нас
эти слитки и вернетесь после обеда?
Майору Смайту не оставалось ничего другого, как полностью положиться на
братьев Фоо. Они могут состряпать любую цифру, и ему придется согласиться
с ними. Он зашел в один из баров, выпил пару крепких коктейлей, съел
сэндвич и вернулся в прохладную контору братьев Фоо.
Обстановка не изменилась. В комнате сидели братья с широкими улыбками
на лицах, на столе лежали два слитка золота и портфель. Однако теперь
перед старшим братом был лист бумаги и паркеровская ручка с золотым пером.
- Мы решили загадку ваших золотых слитков, майор, ("Золотых! Слава
богу!" подумал майор Смайт), и я уверен, что вам будет интересно их
происхождение.
- Ну, разумеется! - воскликнул майор Смайт с фальшивым энтузиазмом.
- Это - немецкие слитки, майор. Скорее всего они изготовлены на
монетном дворе Рейхсбанка Германии во время войны. К такому выводу мы
пришли потому, что слитки содержат десять процентов свинца. При Гитлере
Рейхсбанк совершил глупость и там начали добавлять свинец в золотые
слитки. Это сразу стало известно на валютной бирже, и цена на слитки,
поступающие из Германии для продажи в Швейцарию, упала на соответствующую
величину. Немцы добились только одного - национальный банк Германии
утратил репутацию честного банка, что было предметом гордости немцев на
протяжении многих веков. - Улыбка стала еще шире - если это было возможно.
- Очень плохо, майор, просто глупо.
Майор Смайт подивился всезнанию братьев Фоо, живущих на Ямайке, вдали
от крупнейших финансовых центров мира, и проклял его. А что дальше? Он
сказал: - Все это очень интересно, мистер Фоо. Боюсь, однако, что для меня
это плохие новости. Вы считаете, что такое золото не может быть продано на
валютной бирже?
Старший брат Фоо небрежно махнул рукой.
- Это не имеет никакого значения. Или, вернее, имеет очень малое
значение. Мы беремся продать ваше золото по цене, принимающей во внимание
его фактическую чистоту, скажем, 89-й пробы. Покупатель может затем
подвергнуть его очистке, а может оставить его таким, каким оно есть. Это
не наше дело. Мы продаем ему добротный товар.
- Но за более дешевую цену.
- Совершенно верно, майор. Однако у меня есть для вас хорошие новости.
Как вы думаете, какова стоимость этих двух слитков?
- Мне кажется, примерно двадцать тысяч фунтов стерлингов.
Старший брат Фоо позволил себе хихикнуть.
- Если мы будем сбывать золото умно и без спешки, вы получите более ста
тысяч долларов, майор - за вычетом, конечно, наших комиссионных,
включающих транспорт и другие расходы.
- И какова доля комиссионных?
- Мы считаем, что комиссионные должны составлять десять процентов.
Разумеется, если вы согласны.
Майору Смайту казалось, что торговцы драгоценными металлами получают
комиссионные в размере одного процента. Но какое это имеет значение? За
сегодняшний день он уже заработал более десяти тысяч фунтов дополнительно
к первоначальной сумме. Он сказал: - Согласен! - встал и протянул руку
братьям Фоо.
С тех пор каждые три месяца он приходил в контору братьев Фоо с пустым
портфелем. В кабинете на огромном столе лежало пятьсот фунтов мелкими
купюрами, золотые слитки, уменьшающиеся в размерах дюйм за дюймом, и
отпечатанный на машинке счет, подтверждающий, сколько золота и по какой
цене продано в Макао. Все было просто, безопасно и по-деловому. Майор
Смайт считал, что с ним обошлись честно. Признаться, ему было все равно.
Две тысячи фунтов в год чистыми его вполне устраивали, и единственное, что
беспокоило майора Смайта, это визит налогового инспектора. Инспектор мог
поинтересоваться, на какие средства живет майор Смайт. Он поделился с
братьями Фоо своими опасениями. Братья заверили его, что ему не о чем
беспокоиться, и когда, в течение полугода он получал не пятьсот фунтов в
квартал, а четыреста, обе стороны делали вид, что ничего не произошло.
Кого-то "подмазали", и спокойствие было восстановлено.
Текли ленивые, полные безделья дни, незаметно переходя в годы под
солнцем тропиков. Мэри и майор Смайт располнели, у майора случился первый
инфаркт и врач предупредил его, что нужно меньше пить и курить, а также
избегать жирной пищи. Сначала миссис Смайт проявила твердость, но когда ее
муж начал выпивать по-тихому, лгать и обманывать, она решила уступить.
Однако было поздно. Мэри превратилась в пугало для майора Смайта, и он
стал избегать ее. Тогда она начала преследовать его, говоря, что он ее не
любит. А когда частые ссоры измотали простушку Мэри, она обратилась к
снотворному. Наконец, после отвратительной, пьяной ссоры Мэри приняла
слишком много таблеток, чтобы "показать ему". Доза оказалась смертельной.
Самоубийство миссис Смайт удалось замять, но майору Смайту пришлось уехать
из Кингстона. От его нового имения на Северном побережье до столицы Ямайки
было всего три мили, но это было совсем иное общество. Майор Смайт начал
потихоньку спиваться, и неизбежно умер бы через несколько лет - особенно
после второго инфаркта - но на сцене появился этот Бонд со смертельным
приговором в кармане.
Майор Смайт взглянул на часы. Было без нескольких минут двенадцать. Он
встал, снова наполнил опустевший бокал и вышел в сад. Джеймс Бонд сидел в
тени и смотрел на море. Майор Смайт придвинул раскладной стул, сел рядом и
поставил бокал на траву. Когда он закончил свой рассказ, Бонд равнодушно
сказал: - Да, я ожидал что-то вроде этого.
- Хотите, я изложу все в письменном виде и подпишусь?
- Как вам угодно. Но мне это не нужно. Ваше признание понадобится для
военного трибунала. Вас будет судить трибунал корпуса морской пехоты. Я
доложу обо всем руководству своей службы, а они перешлют ваше досье
дальше. Вашим делом будет заниматься военная прокуратура и Скотлэнд Ярд.
- Можно задать вопрос?
- Разумеется.
- Как вы узнали об этом?
- Ледник был маленький. Нынешней весной труп Оберхаузера обнаружили в
нижней части ледника, как только растаял снег. Все личные документы
Оберхаузера сохранились. Родственники опознали его. Дальше все было
просто. Пули, извлеченные из черепа Оберхаузера, были последним
неопровержимым доказательством.
- Но вы сами - как оказались замешаны в эту историю вы?
- Бюро многоцелевых задач подчинялось нашей службе. Расследование
поручили нам. Досье попалось мне на глаза. Как раз в этот момент у меня
было время, и я попросил, чтобы дело поручили мне.
- Но почему?
Джеймс Бонд посмотрел в глаза майору Смайту.
- Потому, что Оберхаузер был моим другом. Перед самой войной он учил
меня кататься на лыжах. Был мне чем-то вроде отца. Такие люди, как он,
встречаются очень редко.
- Понятно. - Майор Смайт отвернулся. - Мне очень жаль.
Джеймс Бонд встал. - Ну, мне пора ехать. Нет, не провожайте меня. Я
знаю, где стоит такси. - Он посмотрел на майора и сказал, пытаясь скрыть
неловкость за резкостью тона: - Через неделю за вами приедут. - Затем он
повернулся и пошел к воротам. Хлопнула дверца, раздался шум двигателя,
автомобильных шин на гравии дорожки. Потом все стихло.
Разыскивая добычу на дне моря, майор Смайт старался понять смысл
последних слов Джеймса Бонда, Впрочем, в них не было ничего загадочного.
Его губы раздвинулись в молчаливой улыбке. Вроде как в старину, когда
офицера, виновного в растрате казенных денег, оставляли в комнате наедине
с револьвером. Ведь если бы этому Бонду захотелось, он мог легко позвонить
в Кингстон, оттуда приехал бы офицер колониального полка и взял его,
Смайта, под стражу. Да, Бонд поступил как порядочный человек. Или им
руководили другие соображения? Самоубийство куда аккуратнее, не требует
никакой бюрократии и экономит средства налогоплательщиков. А что, может
быть, воспользоваться предоставленным ему шансом и присоединиться к Мэри -
где бы она не находилась? Или вынести все - унижение, мрачные
формальности, заголовки в газетах, безрадостное существование
приговоренного к пожизненному заключению и смерть от неизбежного третьего
инфаркта? А может быть, защищаться - сослаться на войну, схватку с
Оберхаузером на вершине горы, на то, что арестованный, знавший о тайнике с
нацистским золотом, пытался оказать сопротивление, естественный соблазн
утаить вражеское сокровище? Ведь перед ним, нищим офицером "коммандос",
было целое состояние. Драматически молить суд о снисхождении к храброму
офицеру? Внезапно майор Смайт увидел себя на скамье подсудимых - высокого
офицера в парадной форме с орденами и медалями на груди (надо проверить,
сохранилась ли его парадная форма? Не попортила ли ее моль? Пусть Лана
вынесет мундир на улицу, очистит от нафталина, и как следует проветрит
его. Затянув себя в корсет, он сможет втиснуть свою сорокадюймовую талию в
брюки, сшитые двадцать-тридцать лет назад). А рядом увидел седого офицера,
званием не ниже полковника, из уважения к званию самого Смайта,
назначенного его адвокатом. Кроме того, приговор можно обжаловать в суд
высшей инстанции. Подумать только, процесс может сделать его знаменитым!
Он продаст право на издание газетам, напишет книгу... Майор Смайт
почувствовал, как у него пробуждается интерес к жизни. Не увлекайся,
старина, мысленно предостерег он себя. Не увлекайся! Он спустил ноги и
встал на песчаное дно, с трудом сохраняя равновесие среди волн. Именно
восточные ветры, разогнавшие сегодня такую волну, и делали Северное
побережье таким приятным местом во время жарких августа, сентября и
октября, перед наступлением периода ураганов. После пары коктейлей,
умеренного обеда и короткой сиесты нужно все еще раз обдумать. А затем - к
Арунделям на коктейли, ужин в клубе с Марчесисами, несколько партий в
бридж и возвращение домой, где его ждал сон, облегченный таблетками
секонала. Все эти мысли отодвинули черную тень прошлого, о котором
напомнил визит Джеймса Бонда, на задний план. Итак, где ты, рыба?
Осьминожка ждет своего обеда! Майор Смайт опустил лицо в воду и медленно
поплыл дальше, внимательно осматривая дно.
Через несколько секунд он увидел усы омара, или вернее, его кузена из
Вест-Индии - лангуста. По толщине усов было видно, что это крупный
экземпляр, не менее трех-четырех фунтов. В другое время майор Смайт встал
бы на дно, поковырял гарпуном в песке, чтобы выманить из укрытия
любопытного лангуста. А затем насадил его на гарпун и отнес домой. Ведь
это превосходное лакомство! Но сегодня он думал только об одной добыче,
его внимание было сконцентрировано на поисках щетинистых, неправильных
очертаний скорпены. И скоро его старания были вознаграждены. Еще через
десять минут майор Смайт заметил кусок коралла, поросший водорослями.
Только это не был обломок коралла. Он встал на ноги и увидел, как
выпрямились ядовитые иглы дорсального плавника вдоль спины. Крупная рыба,
около фунта. Майор Смайт сделал шаг вперед. Теперь сердитые красные глазки
скорпены открылись и следили за каждым его движением. Майор Смайт знал,
что нужно нанести удар быстро и резко, направив гарпун прямо вниз, иначе
его острые зубы скользнут по твердым чешуйкам, покрывающим голову
скорпены, не причинив ей вреда. Он еще раз прицелился и сделал выпад. Но
скорпена успела почувствовать колебания воды, вызванные движением гарпуна,
поднялась вертикально вверх, подобно птице, и проскользнула под самым
животом майора Смайта.
Он выругался и повернулся. Так и есть. Скорпена опустилась рядом со
скалой, заросшей густыми водорослями, и спокойно лежала на дне, почти
незаметная благодаря своей великолепной маскировочной окраске. Майор Смайт
проплыл несколько ярдов, встал, прицелился и нанес удар. На этот раз он не
промахнулся.
Волнение охоты и напряжение привели к тому, что где-то в груди
появились первые признаки старой боли. Майор Смайт выпрямился и поднял
рыбу, трепыхавшуюся на острие гарпуна, над поверхностью, затем медленно
пошел к берегу. Там он сел на деревянную скамейку у среза воды, опустив
гарпун с добычей на песок.
Прошло несколько минут. Вдруг майор Смайт почувствовал, что кожа в
области солнечного сплетения как-то странно онемела. Он взглянул вниз и
замер от ужаса. Участок живота, размером с теннисный мяч, побелел и резко
выделялся на фоне загорелого тела. В середине виднелись три маленькие
царапины, из которых выступали капельки крови. Машинально майор Смайт стер
кровь. Царапинки были крошечными, похожими на булавочные уколы, но майор
Смайт вспомнил, как угрожающе выпрямились ядовитые лучи дорсального
плавника и прошептал с ужасом, но как-то беззлобно: - Да, на этот раз ты
мне отомстил, сукин сын!
Глядя на царапинки, он вспомнил, что говорилось о ранах, нанесенных
скорпеной, в книге "Опасные жители моря", которую он взял в библиотеке
института и забыл вернуть. Майор Смайт осторожно потрогал побелевшую кожу.
Да, она совершенно онемела, и уже начала пульсировать болью. Скоро боль
усилится и станет невыносимой. Он упадет на песок и начнет биться, пытаясь
избавиться от мучений. Затем рвота, помутнение сознания и конвульсии. А
дальше, особенно при его слабом сердце, неизбежный сердечный приступ и
смерть. В книге говорилось, что смерть наступит через пятнадцать-двадцать
минут. И это будут минуты невыносимой агонии! Конечно, есть лекарства,
которые могли бы спасти его - прокаин, антибиотики и антигистамины - если
только выдержит сердце. Но их нужно вводить немедленно, ведь если даже ему
удастся подняться по ступенькам, позвонить по телефону и у Джимми Гривса
окажутся под рукой эти новые препараты, он не успеет приехать сюда раньше
чем через час.
Приступ острой боли заставил его согнуться. За первым приступом
последовал второй, затем еще и еще. В пересохшем рту появился
металлический привкус. Майор Смайт застонал, с трудом встал на ноги и тут
же упал на песок. Движения рыбы, трепыхающейся на острие гарпуна,
заставили его очнуться. В это мгновение боль утихла. Тело горело, как в
огне, но сознание прояснилось. Ну конечно! Эксперимент! Надо доплыть до
Осьминожки и передать ей пищу!
- Осьминожка, Осьминожка, это мое последнее приношение!
Майор Смайт повторял фразу снова и снова. Он встал на четвереньки,
нащупал маску, лежавшую рядом, и сумел натянуть ее. Затем взял гарпун со
все еще трепещущей скорпеной и, прижимая ладонь левой руки к животу,
пополз к берегу.
Он прополз пятьдесят ярдов по направлению к логову осьминога, затем
соскользнул в воду. Боль разрывала его тело, и оно дергалось, как под
электрическим током. Из пересохшего горла вырывались нечленораздельные
стоны. Кровь капала из прокушенной нижней губы. Майор Смайт последним
усилием воли заставил себя выпрямиться, сполоснул запотевшую маску,
надвинул ее на лицо и проплыл оставшиеся ярды. Да, коричневая масса
осьминога была отчетливо видна. И Осьминожка чем-то взволнована! Чем?
Майор Смайт посмотрел вниз и увидел, как в воде растекаются бледно-розовые
струйки. Конечно! Осьминожка чувствовала запах его крови! Приступ
невыносимой боли заставил покачнуться майора Смайта. Соберись с силами,
Декстер, старина! Ты должен покормить свою Осьминожку! Он с трудом
протянул руку, сжимающую гарпун, к трещине.
Возьмет ли Осьминожка приманку, ядовитую приманку, от которой умирал
майор Смайт, но к чьему яду у осьминога может быть природный иммунитет? Из
трещины осторожно выдвинулись три щупальца и затанцевали вокруг скорпены.
Если бы рядом был профессор Бенгри! Перед глазами майора Смайта
расплывался туман. Он понял, что теряет сознание. И вдруг щупальца
метнулись вперед, но не к рыбе! Они обвились вокруг его руки! Искусанные
губы майора Смайта раздвинулись в гримасе улыбки. Наконец! Он и Осьминожка
обменялись рукопожатием! Какое волнующее чувство!
Но щупальца осьминога медленно и неумолимо тянули его под воду. Майор
Смайт понял, что пришел конец. Он попытался вонзить гарпун в коричневую
массу осьминога, Его рука протянулась к расщелине, и новые щупальца,
вынырнув оттуда, тоже охватили его тело. Майор Смайт выпрямился и сорвал
маску. Над заливом разнесся сдавленный крик. Затем голова Смайта скрылась
под водой и на поверхности появились воздушные пузыри. Затем всплыли
дергающиеся ноги майора Смайта. Осьминог подтянул поближе обмякшее тело и
его клюв легонько куснул человеческий палец.
Тело было найдено двумя молодыми рыбаками, занятыми ловлей рыбы-иглы.
Они проткнули тело осьминога гарпуном майора Смайта и умертвили хищника
обычным туземным способом - перевернув осьминога на спину, один из них
откусил ему голову. После этого они доставили на берег три мертвых тела.
Там рыбаки вызвали полицию, передали ей труп майора Смайта, а скорпену и
"морского кота" приготовили себе на ужин. Местный корреспондент газеты
"Дейли Глинер" сообщил, что майор Смайт убит осьминогом, но редактор
изменил формулировку на "утонул", не желая пугать туристов.
Позднее, в Лондоне, Джеймс Бонд, расценив смерть майора Смайта как
самоубийство, написал все-таки на последней странице досье "утонул при
купании" и закрыл дело.
Причина смерти выяснилась лишь после вскрытия, осуществленного доктором
Гривсом. Оно поставило точку в бесцельной жизни и трагической смерти
бывшего офицера английской секретной службы.
Last-modified: Fri, 26 Jul 2002 05:54:09 GmT