---------------------------------
выпуск 18
Перевод с английского Е. Туевой
Издательский дом "Букмэн" 1997
OCR Сергей Васильченко
---------------------------------
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Здесь было лучше, чем в Афганистане. В Афганистане душманы могли
застрелить тебя из засады или взять в плен и медленно искромсать на куски.
Иногда это проделывали их женщины с помощью обыкновенных кухонных ножей.
В Афганистане офицер мог бросить тебя под гусеницы танка лишь по
подозрению в дезертирстве. В Афганистане тебя всюду подстерегала ужасная
смерть.
Вот почему сержант Горов не тяготился службой в Сибири и не ставил под
сомнение странный приказ: ни при каких обстоятельствах никого не выпускать
из городка, охраняемого его подразделением. Полагалось сперва поговорить с
беглецом по-хорошему, попытаться его образумить, а если уговоры не помогут,
позвать офицера. Если же и это не принесет желаемого результата - стрелять
на поражение.
В том, что при попытке к бегству полагалось расстреливать на месте, не
было ничего удивительного. Странным представлялось другое - то, что к
обитателям городка относились как к заключенным. Кому придет в голову бежать
отсюда?
Юрий оказался в этом городке вместе со своим взводом, переброшенным
сюда для сооружения канализационной системы. По сибирским меркам, городок
был настоящим чудом, а один из домов просто поражал воображение. Двухэтажный
особняк, в котором обитала всего лишь одна семья. Только цветных телевизоров
в доме насчитывалось целых три. Кухня, оборудованная по последнему слову
американской и японской техники. Персидские ковры, светильники из Германии,
диковинные выключатели. По советским стандартам, в каждой комнате могла
поместиться целая квартира.
Холодильник до отказа набит всевозможными деликатесами и экзотическими
фруктами. Бар заполнен бутылками виски, вина, коньяка.
А туалеты с мягкими сиденьями и автоматическим сливом! А потолки, на
которых не разглядеть ни единой трещинки! Не дом, а игрушка, да и прочие
дома в поселке почти не уступали этому.
Поначалу солдатам разрешалось пользоваться туалетом в чудо-доме, однако
начальство посчитало, что те с излишним любопытством глазеют по сторонам, и
объявило дом запретной зоной. Но солдаты уже успели рассмотреть небывалую
роскошь и сделать вывод, что в городке занимаются чем-то очень важным.
Это был рай на земле. И тем не менее охраняющие городок солдаты не
имели права выпускать кого бы то ни было отсюда живым.
На каждого из обитателей городка приходилось четверо солдат. Один из
старослужащих утверждал, что здесь занимаются колдовством. Но кто-то из
новобранцев возразил, заявив, что собственными глазами видел приезжавших
сюда высоких чинов из КГБ и ученых и что один из ученых даже перекинулся с
ним парой слов. КГБ и ученые вряд ли стали бы поощрять колдовство.
Однако другой новобранец, недавно прибывший из Москвы, знал совершенно
точно, чем занимаются в этом городке. До призыва в армию он время от времени
общался с иностранцами, и те расспрашивали его о проводящихся в России
исследованиях в области парапсихологии.
- А что такое парапсихология? - поинтересовался Юрий.
Он никогда не слышал ничего подобного, равно как и все остальные в
казарме.
- Если верить американке, с которой я встречался, мы достигли в этом
деле больших успехов.
- Ты с ней спал? - спросил москвича разводящий.
- Ш-ш-ш! - зашикали на него остальные.
- Дайте ему сказать, - поддержал товарищей Юрий.
- Так вот, - продолжал новобранец из Москвы, - если верить ее словам,
то по исследованиям в области парапсихологии мы обогнали чуть ли не весь
мир. Об этом говорится в нескольких книгах, опубликованных на Западе. И еще
она сказала, что в Сибири существует Центр, где ведутся подобные
исследования. Я думаю, речь шла именно об этом городке.
- И все же, что такое парапсихология? - не унимался Юрий.
- Это когда ты видишь что-нибудь такое, чего в действительности не
существует. С помощью парапсихологии можно вернуть человека в прошлое. Одним
словом, всякая чертовщина.
- Неудивительно, что все это держится в строгой тайне. Если, конечно,
здесь и правда проводят такие опыты.
- Здесь манипулируют человеческим сознанием. Читают мысли, занимаются
внушением и так далее.
- Что-то мне не верится, - возразил Юрий, - чтобы у нас занимались
такими вещами.
- Можешь не сомневаться, в данную минуту кто-то наверняка читает твои
мысли.
- Если бы все было действительно так, в КГБ уже давно воспользовались
бы этим.
- А почему ты думаешь, что не пользуются? Просто в отношении простых
смертных их не применяют, - отозвался новобранец.
- Чепуха! - отмахнулся Юрий. - Все это брехня.
- Скажи, с тобой никогда не случалось такого: вдруг начинает казаться,
что ты должен получить письмо от какого-то определенного человека, и ты его
действительно получаешь? Или что должно случиться какое-то несчастье? Или
что ты выиграешь в лотерею, и это предчувствие сбывалось?
- Ну, это всего лишь совпадения, - возразил Юрий.
- Нет, в данном случае сработало подсознание, этим и занимается
парапсихология, - объяснил москвич. - В поселке, который мы охраняем,
экспериментируют с человеческим сознанием. Можешь поверить мне на слово.
- Скажи лучше, ты спал с этой американкой?
- Конечно, спал.
- А правда, что они вытворяют в постели разные штучки? - спросил
кто-то.
Как и во всех казармах мира, любовная тема сейчас же вызвала живой
интерес.
- Да, и еще какие! - заверил товарища москвич под дружный хохот
окружающих.
И вот однажды, когда первый мороз сковал сибирские просторы, на дороге,
ведущей из городка, появился человек в дорогом заграничном костюме, что-то
бормочущий себе под нос. Невысокого роста, он шел свободной походкой
прогуливающегося на досуге человека.
- Послушайте! - окликнул его сержант Горов. - Проход запрещен.
Человек проигнорировал слова сержанта и продолжал идти, сердито
бормоча:
- Оставьте меня в покое. Оставьте меня в покое. Я хочу, чтобы меня
оставили в покое.
У человека были кроткие, печальные глаза, скрытые за очками в золотой
оправе, и такое выражение лица, словно он только что проглотил какую-то
гадость.
- Прошу остановиться! - потребовал Юрий, преграждая маленькому
человечку путь.
Тот, не обращая внимания на Юрия, продолжал идти, пока не столкнулся с
ним нос к носу.
- Дальше идти нельзя, - твердил Юрий. - Не разрешается!
- Здесь ничего не разрешается, - проворчал в ответ человечек. - Ничего
и никогда.
- Я не могу вас пропустить.
- Вы не можете. Он не может. Она не может. Никто ничего не может.
Скажите, что здесь происходит? - вопросил человечек, воздев руки к темному
сибирскому небу.
- Вам придется вернуться назад.
- А что, если я скажу вам "нет"? Простое, ясное, понятное слово "нет"!
То самое, которое напоминает луч света посреди зимнего ада.
- Послушайте, я не хочу в вас стрелять. Пожалуйста, вернитесь назад, -
взмолился Юрий.
- Не волнуйтесь, вы не станете в меня стрелять. Зачем поднимать такой
шум?
Человечек сунул руки в карманы, всем своим видом показывая, что и не
думает возвращаться назад.
Юрий повернулся к караульному помещению и крикнул:
- Товарищ лейтенант, тут один гражданин отказывается подчиниться
приказу!
Лейтенант в это время пил чай, листая журнал с фотографиями
полуобнаженных женщин.
- Предупреди его, что будешь стрелять! - крикнул он Юрию.
- Я предупредил.
- Тогда стреляй, - последовал ответ.
- Пожалуйста, вернитесь, - сказал Юрий человечку с печальными карими
глазами.
Тот рассмеялся.
Дрожащими руками Юрий вскинул автомат Калашникова. Что бы ни говорили
на занятиях по боевой подготовке, ни для кого не было секретом, что на войне
многие солдаты не стреляют в противника. И Юрий подозревал, что, случись ему
попасть на войну, он оказался бы среди тех, кто не стреляет. На войне это,
возможно, и сошло бы с рук. Но если он откажется стрелять сейчас, то
наверняка загремит в Афганистан. Так что пришлось выбирать между собственной
жизнью и жизнью этого коротышки. А тот по-прежнему не желал ничего слышать.
Юрий поднял ствол вровень с печальными карими глазами.
Если одному из них суждено умереть, пусть это будет тот, другой, а не
он сам. Юрий надеялся, что ему не придется смотреть на убитого. Он надеялся,
что крови будет не слишком много. Он надеялся, что когда-нибудь все это
забудется. Если он сейчас нажмет на курок, у него, по крайней мере, будет
такой шанс. Если же он угодит в Афганистан, такого шанса не будет. Скользкий
от пота палец лежал на спусковом крючке.
И вдруг он увидел свою мать. Она стояла прямо перед ним и ласково
уговаривала его опустить автомат.
- Мама, что ты делаешь тут, в Сибири?
- Не принимай на веру все, что ты видишь и слышишь Я здесь. Что ты
собираешься сделать - застрелить родную мать?
- Нет, ни за что.
- Опусти автомат! - приказала мать.
Но в этом не было необходимости: Юрий и без того уже опустил автомат.
Коротышка же с печальными глазами куда-то испарился.
- Мама, ты не видела человека невысокого роста с карими глазами,
который только что был здесь?
- Не беспокойся. Он вернулся в поселок.
Юрий посмотрел на дорогу, ведущую в городок. Она была видна как на
ладони - ровная, ни взгорка, ни кустика, за которым можно было бы укрыться.
Коротышка исчез. Юрий оглянулся, дабы удостовериться, что тот не
проскользнул мимо него. Дорога, насколько хватало глаз, была пуста. Вокруг -
ни души, безмолвная тишина, и только от его дыхания на морозе поднимались
облачка пара. Человек, пытавшийся покинуть городок, словно сквозь землю
провалился. Седовласая женщина с изуродованными артритом пальцами помахала
Юрию на прощание и пошла мимо контрольного поста.
Из будки выскочил лейтенант и приставил пистолет к голове женщины. Юрий
вскинул автомат.
За это он способен убить.
За это он обязан убить.
Он выпустил очередь из автомата, и в деревянную стену сторожевой будки
полетели кровавые ошметки того, кто некогда был лейтенантом.
На следующий день на допросе Юрий объяснил, что не мог поступить иначе.
Разве он не обязан был защитить свою мать? Ведь лейтенант намеревался ее
убить.
Как ни странно, присутствовавшие на допросе офицеры отнеслись к Юрию с
пониманием, хотя он и вынужден был признать, - заливаясь слезами, ибо уже не
оставалось сомнений в неминуемом расстреле, - что его мать умерла четыре
года назад.
- Успокойтесь. Возьмите себя в руки и постарайтесь припомнить поточнее:
что сказал вам этот человек? - обратился к Юрию офицер КГБ, курирующий
поселок.
- Но ведь я застрелил своего командира!
- Это неважно. Вспомните, что вам говорил Рабинович?
- Его фамилия Рабинович?
- Да. Так что он говорил?
- Он просил, чтобы его оставили в покое.
- Что еще?
- Он был уверен, что я не стану в него стрелять. Мне показалось, что
ему приятно произносить слово "нет" Видно, в нем заключен какой-то особый,
понятный только ему смысл.
- Что еще вы запомнили?
- Больше ничего. Я был вынужден застрелить лейтенанта. Разве на моем
месте вы смогли бы поступить иначе?
- Смог бы. Я - сотрудник КГБ. Но забудем о том, что вы застрелили
командира. Что говорила ваша мать?
- Она просила меня не стрелять.
- А еще что?
- Чтобы я не верил всему, что вижу и слышу И еще что-то в этом роде.
- Она сказала, куда направляется?
- Ее уже четыре года нет на свете, - с трудом сдержи - пая рыдания,
проговорил Юрий.
- Ну хорошо. Так она сказала, куда направляется?
- Нет.
- А про Израиль она ничего не говорила?
- С какой стати? Она ведь не была еврейкой.
- Да, конечно, - согласился офицер КГБ.
Во всей этой истории он усматривал, по крайней мере, одно положительное
обстоятельство: все произошло здесь, на месте, иначе все равно пришлось бы
направлять сержанта сюда, чтобы с помощью парапсихологов он припомнил все,
что с ним произошло, до мельчайших подробностей. Рабинович мог сказать
что-то такое, что способно вывести на его след, и тогда останется только
пообещать ему все, что он пожелает. Конечно, после того, что случилось,
полетят многие головы. Свалить всю вину на несчастного сержантишку не
удастся. За исчезновение Василия Рабиновича придется отвечать перед самим
Политбюро.
Во все подразделения КГБ в Советском Союзе и в граничащие с ним страны
восточного блока были разосланы фотографии мужчины средних лет с грустными
глазами, а также инструкция весьма странного содержания: попытки задержать
Василия Рабиновича решительно пресекать; о его обнаружении немедленно
сообщать в Москву; в случае же появления Рабиновича вблизи границ
какого-либо западного государства расстреливать на месте, не вступая с ним в
переговоры и - главное - не глядя ему в глаза.
Последовавшее за этим указание окончательно сбило с толку секретные
службы Восточной Германии, Польши, Албании и Румынии. Им предписывалось в
срочном порядке информировать Москву в случае, если кого-либо из часовых на
блокпостах посетят странные видения в умерших родственников или близких
друзей.
Разведки дружественных стран тотчас же запросили у Москвы разъяснения:
где наиболее вероятно появление вышеупомянутых мертвецов?
"Там, где они обычно не появляются", - ответила Москва.
На вопрос, каким образом мертвецы вообще могут где-либо появиться,
Москва разъяснила, что вообще-то они не появляются, но часовому может
показаться, что он действительно видит их.
В Москве был создан специальный отдел, которому вменялось в
обязанность: вернуть беглеца на родину и безоговорочно исполнять все его
желания.
В ходе выяснения, каким образом Рабинович сумел улизнуть из сибирского
городка, следствие выявило одну существенную деталь.
Офицер, прикрепленный к Рабиновичу, понимая, что на карту поставлена
его жизнь, заявил:
- Мы шли навстречу всем его пожеланиям. Когда ему требовались женщины,
мы поставляли ему и блондинок, и брюнеток. Выписывали красавиц из Африки и
Южной Америки, с Ближнего Востока и с Запада, курдок и кореянок.
- И какова была его реакция?
- Каждый раз он говорил, что это совсем не то, что ему нужно.
- А что же ему было нужно?
- Не знаю.
В распоряжении Рабиновича был каталог лучшего американского универмага
"Нейман-Маркус". Достаточно было пометить любой из приглянувшихся ему
товаров, чтобы он тотчас же был доставлен. В подвале его дома гнили
всевозможные деликатесы, окорока, копченая лососина, экзотические фрукты.
Доставка любых грузов для Рабиновича рассматривалась как высший
стратегический приоритет, о чем было объявлено в четырех главных военных
округах. Если говорить о роскоши, то Рабинович буквально купался в ней.
По три раза в день кто-либо из руководства КГБ наведывался к нему домой
или в лабораторию для выяснения, и чем он нуждается. Генералы и комиссары
лично звонили ему по телефону и спрашивали, чем могут быть полезны. У него
была уйма высокопоставленных друзей. Рабинович был им нужен, и они ни за что
не смирились бы с его исчезновением.
Хотя комендант городка мог представить исчерпывающие доказательства,
что Рабинович обеспечен абсолютно всем, о чем можно только мечтать, было
совершенно ясно: за побег Рабиновича кому-то придется расплачиваться.
Собственной головой.
В атмосфере нарастающей паники Москва отслеживала все таинственные
происшествия в масштабах страны.
Проводник поезда, следующего на запад через Казань, проверяя билет у
одного из пассажиров, обнаружил, что разговаривает со своей собакой.
Вернувшись к себе в Куйбышев, он убедился - все это время его собака
находилась дома. Бедняга решил, что у него нервное расстройство. К вящему
удивлению проводника, его обследовали не в медицинском учреждении, а в КГБ.
В Киеве стюардесса "Аэрофлота" призналась, что провела на борт самолета
своего безбилетного дядюшку. Признаться в этом неблаговидном поступке ее
заставила уверенность, что она сошла с ума. В самолете оказалось сразу двое
ее любимых дядюшек - один сидел в комфортабельном переднем отсеке, а другой
- в забитом пассажирами заднем. Стюардесса трижды прошлась по салону из
конца в конец, прежде чем окончательно убедилась, что у дядюшки появился
двойник.
Стюардесса готова была поклясться, что настоящий ее дядюшка вышел из
самолета в Варшаве. Однако когда другой дядюшка, которого она считала
самозванцем, как ни в чем ни бывало лег в постель с ее тетушкой, стюардесса
уверовала в то, что у нее не все в порядке с головой.
Однако первый серьезный прорыв в деле Рабиновича наступил после
сообщения об инциденте в пражском автобусе.
Один из пассажиров автобуса спрашивал, как проехать в Берлин. Вообще
говоря, в этом не было ничего особенного, если не считать, что в автобусе
произошла настоящая потасовка, когда сразу несколько пассажиров кинулись к
мужчине, который задавал вопросы, признав в нем близкого родственника. У
водителя тем временем разыгрался приступ мигрени, и он объявил пассажирам,
что им придется подождать, пока ему не полегчает.
Тут пассажир, обретший многочисленную родню, подошел к кабине водителя
и что-то ему сказал. У того тотчас же прошла головная боль, и он, бодро
напевая, тронулся с места. Естественно, водитель изменил маршрут и повернул
на запад, в направлении Берлина. Но никто не возражал. Да и как отказать
близкому родственнику в небольшой услуге?
К тому времени, когда Рабинович добрался до Берлина, перегороженного
стеной, дабы ни один из граждан "свободных прогрессивных стран, являющихся
оплотом мира и прогресса", не смог убежать на загнивающий Запад, его уже
поджидало четырнадцать специально отобранных подразделений КГБ. Восточные
немцы были удалены с блокпостов. Их место заняли русские собратья, которые
выстроились в пять шеренг с винтовками наготове.
Это были не просто русские и не просто офицеры КГБ. Все они прошли
тщательный отбор на предмет готовности застрелить своего ближайшего
родственника, если тот попытается удрать на Запад.
"Имейте в виду, - инструктировали их в Москве, - вам может показаться,
что вы собираетесь застрелить собственную мать, родного брата или любимую
собачку. Это будет всего лишь галлюцинация. Не верьте своим глазам Речь идет
о человеке, представляющем огромную опасность для судьбы России. В случае,
если этот человек согласится вернуться на родину, вы должны выполнить любое
его требование. Любое! Если он захочет, чтобы вы доставили его в Москву на
собственных спинах, немедленно становитесь на четвереньки".
- Здорово, Василий! - крикнул генерал Крименко, заместитель
председателя КГБ, увидев усталого человека с печальными карими глазами,
медленно приближающегося к контрольно-пропускному пункту "Чарли".
Это были ворота на Запад. За спиной генерала Крименко стояли дюжие
молодцы, которым ничего не стоило перебить половину населения Берлина.
Крименко не знал, способен ли их вид испугать Рабиновича, но сам их явно
побаивался.
Генералу уже перевалило за семьдесят. Он достиг высокого положения не
благодаря жестокости - качеству, столь ценимому в полицейском государстве, -
а в силу способности трезво и хладнокровно оценивать ситуацию. Это задание
Крименко получил от самого премьера.
- Рабиновича необходимо вернуть, - сказал тот. - Если это не удастся,
он не должен достаться никому другому. Для него существует только два выхода
- либо возвращение домой, либо смерть.
- Понимаю, - ответил Крименко. - Я сам прибегал к его услугам.
- Речь идет не о личных отношениях, а о делах государственной важности.
На карту поставлена наша национальная безопасность. Мы не можем допустить,
чтобы его заполучил Запад.
- Ясно, - заверил премьера Крименко.
Теперь, стоя на мосту, соединяющем Восток и Запад, где не раз проходил
обмен шпионами, Крименко больше всего на свете хотелось поговорить с
Рабиновичем по душам. И он пошел на небольшую хитрость, притворившись
простаком, каковым на самом деле не был. Ведь Рабинович не мог знать, что
его сверхъестественные способности вряд ли помогут в нынешней ситуации и что
даже если он прибегнет к ним, пытаясь уйти на Запад, его все равно
пристрелят.
- Послушайте, дружище, - начал Крименко. - Я понимаю, что вас
невозможно остановить. А коль скоро это так, не могли бы вы на прощание
объяснить мне одну вещь?
- Неужели вы никогда не оставите меня в покое?! - воскликнул Рабинович.
- Конечно, оставим. Но скажите, Василий, почему вы бежите из страны, в
которой у вас есть все, что душе угодно? Зачем вам понадобилось покидать
родину?
- Вас это действительно интересует?
- Неужели вы думаете, что я и эти ребята торчим здесь ради собственного
удовольствия?
Крименко хотел дать понять Рабиновичу, что ему ничто не угрожает. Он
знал: ум Рабиновича работает так быстро, что сознание обычного человека не
способно угнаться за ним.
Он познакомился с этим чудодеем-гипнотизером несколько лет назад. У
Крименко страшно разболелся зуб, но он не рискнул прибегнуть к услугам
советских стоматологов, зная, что они не умеют лечить безболезненно. И тогда
один из членов Политбюро рассказал ему о Василии Рабиновиче. Крименко
полетел в засекреченный сибирский поселок и сразу же договорился о встрече с
Василием. Однако его предупредили, что он не должен задавать гипнотизеру
никаких вопросов.
- Так это всего-навсего гипнотизер? - разочарованно спросил Крименко. -
Меня уже лечили гипнозом. Он на меня не действует.
- Вы войдете, - сказали ему, - расскажете о своей проблеме, и все будет
в порядке.
- Ехать в такую даль ради встречи с обыкновенным гипнотизером... -
проворчал Крименко.
Рабинович сидел в кресле у окна и листал запрещенный в Советском Союзе
американский журнал. Это печатное издание славилось художественными снимками
обнаженных женщин. В руке у Рабиновича был толстый черный карандаш, которым
он помечал понравившиеся ему снимки.
- Слушаю, - бросил он, едва взглянув на Крименко.
- У меня ужасно разболелся зуб, - сказал тот. - И десна вокруг него
воспалилась.
- Так, сначала попробуем рыженькую, а в конце месяца можно заняться
этой восточной красавицей. Мне, знаете ли, больше нравятся рыженькие.
Он встал, вручил журнал Крименко и вернулся к окну.
- Что я должен делать с этим журналом?
- Отдать его человеку за дверью. Я отметил, кого они должны пригласить
ко мне сегодня.
- А как же мой зуб? - спросил Крименко.
- Какой зуб? - улыбнулся Рабинович.
Крименко потрогал челюсть. Боль как рукой сняло.
- Как вам это удалось?
- Недаром же я нахожусь здесь. Так не забудьте предупредить их, чтобы
сначала прислали рыженькую.
- Это просто поразительно! - воскликнул Крименко.
- Можете хоть сейчас грызть леденцы. Вы не почувствуете боли. Но на
вашем месте я бы удалил этот зуб. Абсцесс - вещь опасная. Не стоит так
бояться советских зубных врачей. Вам не будет больно. Вы ничего не
почувствуете. Если хотите, я сделаю так, что вы испытаете оргазм, пока врач
будет ковыряться у вас во рту. Некоторым это нравится.
Каким свежим и цветущим был Рабинович тогда и каким усталым и
изможденным выглядел теперь! Крименко невольно почувствовал к нему жалость.
- Так вас интересует, чего я хочу? Я хочу, чтобы вы убрались отсюда и
дали мне пройти.
- Я-то могу это сделать, но эти ребята - вряд ли. Нам нужно поговорить.
Давайте найдем какое-нибудь кафе и спокойно побеседуем. Много времени это не
займет. А потом вы отправитесь куда захотите.
В этот миг загремели выстрелы. Стоящие за спиной Крименко офицеры
открыли огонь. Рабинович упал, но автоматные очереди продолжали решетить его
тело. А потом вдруг появился еще один Рабинович, но чья-то пуля сразила его
наповал, и Крименко почувствовал, как что-то острое и обжигающее пронзило
ему спину и бросило его на мостовую Тело Крименко бесформенной грудой мяса
осталось лежать на мосту, где представители двух враждебных лагерей
обменивались шпионами.
Не прошло и суток, как в нью-йоркском аэропорту Кеннеди к таможенному
инспектору подошел странного вида субъект.
Он говорил с заметным акцентом, не имел при себе паспорта, был небрит,
изрядно потрепан и улыбался Люку Сандерсу, как будто тот собирался его
пропустить.
- У вас нет паспорта. Вы не имеете при себе никаких других документов.
Придется вас задержать.
- Брось, братишка. Вот мой паспорт. Ты знаешь меня, - сказал субъект, и
в тот же миг Люк понял, что действительно его знает.
Это был его собственный брат. Правда, Люк не совсем понимал, почему тот
прилетел рейсом из Берлина, хотя должен был находиться у себя дома, в
Техасе.
- Я приехал сюда за биали с сыром.
- Что такое биали? - спросил Люк.
- Еврейская булочка. Сейчас я не отказался бы от нее.
- Тогда ты правильно сделал, что прилетел в Нью-Йорк, - сказал Люк и
попытался выяснить, где именно намерен остановиться его брат, поскольку
горел желанием повидать его сегодня же вечером.
Он провел его через таможенный контроль, пожал руку и с улыбкой
заключил в объятия.
- Зачем же так меня тискать? - проворчал в ответ "брат".
В Москве гибель Крименко и еще двадцати двух офицеров КГБ не была
воспринята как катастрофа. Подлинной катастрофой было то, что среди погибших
на мосту не оказалось Василия Рабиновича.
Всем не давал покоя один и тот же вопрос: что делать, если на него
выйдут американцы? Стали даже поговаривать о немедленном ядерном ударе.
Дескать, лучше рискнуть жизнью миллионов, чем потерять все.
Однако холодные головы все же одержали верх. Советскому Союзу не
удалось прийти к мировому господству с помощью Василия, хотя он и был весьма
полезен в деле подготовки кадров для выполнения важных заданий.
Кроме того, нужно еще посмотреть, сумеют ли американцы захватить его и
заставить работать на себя.
Единственным, а потому и лучшим решением было поднять на ноги всех
советских агентов в Америке и мобилизовать их на поиски Рабиновича. Все до
единого нелегалы, нее сотрудники контрразведки и секретных служб получили
приказ сосредоточить усилия на поимке этого человека.
И, наконец, самое главное: Америка не должна знать о том, что
происходит на ее территории. Ни один человек из задействованных в поисках
Рабиновича не должен знать, почему его ищут.
Кое-кто упомянул о риске, связанном с массированной операцией, которая
не может остаться незамеченной американцами. Скольких ценных агентов можно
лишиться в результате? Сколько нелегалов, с таким трудом внедрившихся в
логово врага, окажется под угрозой провала? И вообще, какую цену готова
заплатить Москва, чтобы помешать Америке заполучить Рабиновича?
Все, кто видел Рабиновича в деле, могли ответить только одно: любую.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Его звали Римо, и он был не в состоянии подсчитать, скольких людей
отправил на тот свет, да и не собирался подсчитывать. Подсчетами занимаются
те, кто без цифр на табло не может определить победителя. Римо же играл в
такие игры, где победитель был известен заранее.
Сейчас он собирался покончить с человеком, который, в отличие от него,
умел считать. Этот человек считал, что транзисторы, микросхемы и электронные
устройства сделают его неуловимым для правоохранительных органов. Он считал,
что адвокаты сделают его неуязвимым для правосудия. Он рассчитывал на всех,
кого успел купить с потрохами. Наконец, он рассчитывал на американских
наркоманов, которые сделали его богатым.
Пожалуй, единственным, чего он не мог сосчитать, были его деньги -
сотни миллионов долларов. Он держал на поводке правительства трех
латиноамериканских стран, где произрастала кока и где она превращалась в
белые кристаллики, которые американцы обожают запихивать в нос, лишаясь с их
помощью последних извилин, уцелевших после приема прочих химических
препаратов.
Римо не занимался подсчетами. Он чувствовал пронизывающий холод
напитанных влагой облаков и резкий ветер, вжимающий его тело в корпус
самолета. Он ощущал запах особой мастики, которой покрывают металлическую
обшивку, ощущал вибрацию двигателя и готовился к единственной реальной
опасности. Если пилот неожиданно спикирует и между телом Римо и самолетом
пройдет воздушный поток, его сдует, как конфетти, и он полетит вниз с высоты
четырех километров на покрытую джунглями землю.
Как известно, на такой высоте воздух содержит мизерное количество
кислорода, но Римо было достаточно и этого. Впрочем, он всегда мог проделать
в корпусе самолета отверстие, и тогда пилот будет вынужден сбросить высоту,
чтобы пассажиры могли дышать без кислородных масок.
Пока в этом не было необходимости. Даже на такой высоте кислорода более
чем достаточно, если организм умеет правильно им распорядиться. Люди
непосвященные, подобно пьяницам, втягивают в себя воздух огромными глотками,
не чувствуют своего тела и не подозревают о скрытых резервах, которые они
могут, но не желают использовать.
Именно потому, что люди не умеют рационально использовать кислород, они
задыхаются от бега, выныривают на поверхность, не успев пробыть под водой и
трех минут, а когда испытывают страх, у них перехватывает дыхание.
Ученые считают, что задержка дыхания в состоянии стресса - не что иное,
как слабая попытка человеческого организма мобилизоваться для адекватных
действий. Но попытка эта редко приносит желаемый результат. Потому что
единственным способом раскрепостить человеческую энергию служит
контролируемое дыхание, подчиняющее организм ритмам Вселенной, из которой он
черпает силы. Бесполезно бороться с силой притяжения или ветром. К ним нужно
приспосабливаться. Именно так и поступал Римо, прижимаясь к металлическому
корпусу реактивного лайнера плотнее, чем краска, которой тот был покрыт,
плотнее, чем мастика, которой тот был натерт. Тренированное тело Римо
слилось в единое целое с металлическим телом самолета. Главное - не дать
воздушной струе разрушить эту связь.
Иного способа проникнуть в неприступную цитадель Гюнтера Ларгоса Диаса
не существовало.
Этот человек, хорошо известный в Перу, Колумбии и на Палм-Бич, создал
для себя райскую жизнь с помощью барышей от торговли кокаином. У него всюду
были друзья. Он снабжал деньгами партизан, и за это они охраняли его
плантации. Он давал деньги на обустройство увольняющимся военным, и они как
миленькие ишачили на него.
В американских городах - центрах по торговле кокаином - Понтер Ларгос
Диас подкупал полицейских, зарабатывающих двадцать пять тысяч долларов в
год, с той же легкостью, что и их латиноамериканских коллег, чей годовой
доход в переводе на доллары составлял пять тысяч.
Этот симпатичный брюнет, сын немки и латиноамериканца, умел давать
взятки и, как говорят на родине его отца, подбирать ключик к душе любого
человека. Он знал, кого и за сколько можно купить, и успешно использовал
свои знания на практике. Настолько успешно, что было решено положить этой
практике конец. Гюнтер Ларгос Диас был настолько умен и талантлив, что его
следовало остановить.
Римо почувствовал, что самолет сбросил скорость и начал снижение.
Пройдя сквозь слой вязких, влажных, холодных облаков, он оказался над
Андами. Римо не знал, над какой страной они пролетают. Внизу в лучах солнца
сверкала река, но он понятия не имел, как она называется.
Впрочем, это его не особенно интересовало. Конечно, всегда лучше знать,
где ты находишься, - в противном случае трудно найти дорогу назад. Но Римо
был уверен, что кое-кто в самолете должен это знать. Главное - не укокошить
его сгоряча. Римо совсем не радовала возможность получить в проводники
горстку местных крестьян, которые считают свою деревню пупом земли и имеют
весьма туманное представление о том, как из нее выбраться. Еще меньше его
радовала перспектива прошагать сотни миль пешком по джунглям.
Римо напомнил себе, что необходимо сосредоточиться. Рассудок и тело
должны действовать согласованно, иначе его сдует воздушной волной.
Посадочная полоса выглядела слишком хорошо оборудованной для такого
захолустья. Поблизости не было крупных автомобильных магистралей - лишь
несколько узких асфальтовых дорожек, обсаженных невысокими деревьями. Тем не
менее посадочная площадка была приспособлена для больших реактивных
самолетов, и когда колеса, скрипя резиной, коснулись асфальта, Римо
разглядел датчики, установленные через каждые десять ярдов. Более того:
посадочная полоса была покрыта особой краской, благодаря которой с высоты
казалась сверкающей на солнце рекой, не имеющей, правда, начала и
кончающейся в зарослях деревьев. Диспетчерская вышка была замаскирована под
груду скал.
Римо не знал, каким образом его руководство выяснило, что именно здесь
находится штаб-квартира наркосиндиката. Он ничего не смыслил в компьютерах и
не понимал, как люди умудряются на них работать. Однако он прекрасно
понимал, что если человек, весьма расчетливый и практичный, не пожалел
средств на всю эту маскировку, здесь действительно должен быть его настоящий
дом.
Как гласила мудрость Синанджу, дом человека там, где он чувствует себя
в безопасности. Человек, подобный Понтеру Ларгосу Диасу, не мог чувствовать
себя в безопасности ни на одной из своих доступных всеобщему обозрению вилл.
Из диспетчерской выбежали какие-то люди - они что-то кричали, держа
автоматы наготове. Дверца самолета распахнулась, и кто-то, выглянув оттуда,
принялся жестикулировать, требуя, чтобы бегущие к самолету люди
остановились.
- Что происходит? - послышался чей-то голос в кабине.
- Понятия не имею. Похоже, они спятили. Им передали по рации, что на
фюзеляже самолета находится какой-то человек.
- Может, они балуются кокаином? Если так, то надо срочно принять меры.
- Ну что вы, сэр. Здесь это категорически запрещено.
- Тогда почему им мерещится человек на фюзеляже самолета? Мы только что
приземлились. А до этого летели на высоте четыре километра.
- Они целятся, сэр.
- Так образумьте их! - приказал спокойный голос в кабине, и в тот же
миг из дверцы самолета ударили желтые огненные брызги.
Сначала Римо увидел вспышки света, потом услышал звуки выстрелов, затем
почувствовал, как самолет качнулся от отдачи, и наконец увидел, как пули
настигают цель и вспыхивают яркими бликами на специальном покрытии взлетной
полосы, делавшем ее похожей на речку.
Здесь, на открытом пространстве, попасть в цель не составляло труда.
Люди валились на землю, как мешки с грязным бельем. К тому же, судя по
всему, стрелки были отменные, высшего класса. Они не открывали яростный,
массированный огонь, как солдаты профессиональной армии, которые хватаются
за пулемет, когда можно ограничиться пощечиной, пускают в ход артиллерию,
когда довольно одной-единственной винтовки, и бросают бомбы, когда боевую
задачу можно решить с помощью одной артиллерии.
- Ну, что там со связью? - послышался голос в кабине.
- Все в порядке, - ответил другой голос. - Они утверждают, что над
кабиной пилота действительно находится человек.
- Этого не может быть.
- Они утверждают, что это именно так, сэр.
- Скажи им, пусть выведут на экран изображение. Может, нас просто хотят
одурачить.
- Кто? Все здесь - наши люди.
- Купить можно кого угодно.
- Но ведь мы знаем свое дело и наверняка заметили бы, если бы что-то
было не так. По части покупки людей вы не имеете себе равных, сэр.
- И все же посмотрим на картинку. Пусть они повернут видеокамеру под
соответствующим углом.
- Мы можем сами подняться наверх и посмотреть, - предложил человек,
стоящий у дверцы самолета.
- Не надо. Закрой дверь!
Дверца захлопнулась с такой силой, что самолет задрожал.
Римо слышал, о чем говорят в кабине.
- Если наверху действительно кто-то есть, нужно снова подняться в
воздух и сделать несколько виражей.
- Раз он умудрился продержаться на протяжении всего полета, где
гарантия, что на сей раз нам удастся его стряхнуть?
- До сих пор мы летели в обычном режиме. Попробовать все же стоит, как
ты считаешь?
- Да, мистер Диас.
Значит, Диас был на борту. До сих пор Римо наверняка этого не знал. Ему
сказали только, что коль скоро этим самолетом отправляется огромная сумма
денег, Диас должен быть где-то поблизости.
Римо забрался на крышу самолета перед самым вылетом из Америки,
переодевшись в форму механика. Как только разблокировали колеса, он
осторожно вскарабкался на хвост машины, стараясь, чтобы она не качнулась под
его тяжестью и не насторожила тем самым находящихся на борту. Когда самолет
стал подниматься в воздух, он прилепился к боку стальной птицы, чтобы его не
засекли диспетчеры. Тогда он еще не знал, что на борту находятся не только
деньги, но и сам Диас.
Пока люди в кабине колдовали над приборами, пытаясь поймать видеосигнал
с вышки, Римо надавил подушечками пальцев правой руки на металлическую
обшивку самолета. Металл, все еще холодный после полета на высоте тринадцати
тысяч футов, стал постепенно нагреваться. Давление, воздействуя на атомы
металла, изменяло скорость вращения электронов вокруг ядра, и вскоре
стальной корпус лайнера стал таять под рукой Римо, совсем как мороженое в
жаркий день. По мере того, как отверстие увеличивалось, металл переходил в
газообразное состояние и облачком поднимался в воздух.
Римо просунул голову в отверстие и заглянул внутрь самолета.
- Привет, ребята, а вот и я. Зачем смотреть кино, если можно увидеть
меня живьем?
- Кто вы? - спросил какой-то человек, отодвигаясь подальше от дыры,
невесть как образовавшейся в крыше самолета.
Остальные кинулись к кабине и в кормовой отсек.
Римо оторвал кусок металлической обшивки и скользнул внутрь, вырвав у
одного из охранников нацеленный на него автомат вместе с рукой, которая его
держала. Пока охранник корчился в предсмертной агонии, Римо выкинул этот
мусор за борт.
- Вы поверите, если я назовусь Рождественским Духом Прошлого? - спросил
Римо.
Который из них Гюнтер Ларгос Диас? В наши дни не так-то просто узнать
миллионеров. Они одеваются в джинсы и кожаные куртки, словно подростки.
Разобраться, кто есть кто в этом самолете, было действительно сложно.
Впрочем, подумал Римо, человек, сидящий у приборной доски, скорее всего
пилот. Его нужно было спасать любой ценой - задача не из легких, если
учесть, что со всех сторон летели пули. Очевидно, Римо огорчил этих людей,
назвавшись Рождественским Духом Прошлого.
Ловко уворачиваясь от пуль, Римо прикрывался чужими телами, как щитом.
Ему пришлось бы гораздо труднее, не умей он видеть все как бы в замедленной
съемке, приспосабливая свое зрение к дремотным ритмам Вселенной. Секрет
скорости - и спортсмены знают это - состоит в способности замедлить свое
восприятие. Вспышку легче заметить, чем пулю; по сути дела, вспышка
сигнализирует о том, что сейчас полетит пуля.
Пытаться увернуться от пуль бесполезно: одно неверное движение - и
какая-нибудь из них тут же настигнет тебя. Необходимо другое - дать своему
телу возможность понять, что от него требуется, а для этого достаточно
следить за траекторией какой-нибудь одной пули, одновременно заслоняясь от
другой чьим-нибудь телом. Например, телом одного из охранников.
Стрельба продолжалась недолго.
Кабина была залита кровью, тут и там валялись обломки жести.
Возле кабины горделиво стоял человек в некогда белом костюме.
- Прошу меня извинить, Рождественский Дух Прошлого. Мои люди
погорячились. Насколько я понимаю, вы куда более выдержанны. Садитесь,
пожалуйста.
- Куда? - спросил Римо. - Здесь такой беспорядок.
- Было бы почище, если бы вы не ворвались сюда и не стали разрывать на
части моих помощников.
- Я не знал, что это ваши помощники. Я искал вас.
- Вы меня нашли. Чем могу служить?
- Ничем, мистер Диас. Я все сделаю сам. Я намерен вас убить, и никакого
содействия с вашей стороны не потребуется.
Ни один мускул не дрогнул на лице Диаса.
- Могу ли я перед смертью полюбопытствовать - за что?
- За торговлю наркотиками, за подкуп должностных лиц и прочие пустяки,
- объяснил Римо. - До сих пор никто не мог до вас добраться, поэтому я
здесь.
- Не имею чести знать, с кем имею дело, но вижу, что вы разумный
молодой человек. Быть может, вы согласитесь побеседовать со мной немного
перед тем, как я умру? Я могу сделать вас очень богатым. На ваше имя будет
открыт счет в банке. И я готов за каждую минуту разговора со мной заплатить
вам, скажем, миллион долларов. Заметьте, я предлагаю вам деньги не для того,
чтобы вы сохранили мне жизнь. Вы вольны поступить со мной так, как велит вам
долг. За минуту беседы со мной вы получите миллион долларов и при этом
сможете искоренить зло, воплощением которого я, по вашему мнению, являюсь
Ну, что вы на это скажете?
- Мне не нужен миллион долларов.
- Стало быть, вы богаты?
- Вовсе нет, - честно признался Римо.
- Человек, которому не нужны деньги, - большая редкость. Может быть, вы
святой?
- Нет. Просто мне не нужны деньги. У меня нет своего дома. Вообще
ничего нет.
- В таком случае не может быть, чтобы вам ничего не было нужно.
- Мне нужно на чем-то выбраться отсюда после того, как я вас убью. Не
думаю, чтобы этот самолет годился для подобной цели. С сорванной крышей и
изрешеченной пулями кабиной он вряд ли сможет подняться в воздух.
- Согласен, - произнес Диас со снисходительной улыбкой.
- Ну ладно, у вас осталось двадцать секунд.
- Я рассчитывал, что вы дадите мне хотя бы минуту.
- Время давно уже пошло. Если вы собираетесь платить мне по миллиону в
минуту, я не намерен бросать сотни тысяч долларов коту под хвост. Итак, в
вашем распоряжении пятнадцать секунд.
- Пятнадцать?
- Уже двенадцать.
- В таком случае мне остается лишь сказать вам последнее прости и
пожелать всяческих успехов.
Гюнтер Ларгос Диас кивнул, щелкнул каблуками и, смиренно сложив руки,
стал дожидаться смерти так, как иные ждут заказанное шампанское. Его
невозмутимость, равно как и отменная учтивость, произвели должное
впечатление на Римо.
- Где я могу найти самолет, чтобы выбраться отсюда? - спросил он. - Вы
не похожи на человека, который унизил бы себя ложью.
- Но время истекло, сэр. А я даже не имел удовольствия узнать ваше имя.
- Меня зовут Римо. Сколько минут вы хотите за самолет?
- Целую жизнь, - ответил Диас.
Пилот выглянул из-за спины Диаса и увидел худощавого человека с
широкими запястьями - тот улыбнулся ему. Пилота бросило в дрожь, и не
потому, что этот стоящий по щиколотку в крови широкоскулый брюнет был хорош
собой, а потому, что его темные глаза светились спокойствием и дружелюбием,
как будто всей этой бойни вовсе не было.
Пилот задрожал еще сильнее, когда брюнет ответил Диасу:
- Хорошо. Но имейте в виду: ваша жизнь кончится, как только вы
предоставите мне самолет и пилота.
Диас засмеялся. Пилот посмотрел на второго пилота. Люди работали на
этого правителя криминальной империи не только ради денег, но также из
чувства уважения. Но сейчас мистер Диас демонстрировал не свою знаменитую
храбрость, а феноменальную глупость. У пилота потемнело в глазах при виде
валяющихся в салоне тел. Он взглянул на взлетную полосу, чувствуя, как мозг
посылает ему сигнал бежать отсюда, однако ноги отказывались повиноваться.
Диас все еще смеялся.
- Вы мне определенно нравитесь, - сказал он Римо. - Вот что я вам
скажу, мой друг. Мы успеем поговорить после того, как я распоряжусь
относительно самолета. Чтобы его перегнать сюда, потребуется время. Я
никогда не держу по два самолета на одном аэродроме.
- Почему? - спросил Римо. - Из опасения, что на одном контрабандой
прилетит некто вроде меня, взломает его и потребует другой самолет, чтобы
пуститься в обратный путь?
Диас снова рассмеялся:
- Нет. Видите ли, чтобы быть уверенным в благонадежности своих
подданных, надо позволять им как можно меньше контактировать между собой.
Подобные контакты опасны. Давайте-ка выберемся из этого кровавого бедлама,
подышим свежим воздухом, примем душ, пообедаем, пока самолет будет лететь
сюда с другого моего аэродрома. А потом, если так велит вам ваш долг, можете
меня убить. Согласны?
Римо пожал плечами. Это было лучше, чем идти пешком через джунгли. Диас
держался, как лев среди овец. Пока его охранники и прочий персонал сжимали
потными ладонями свое оружие, Диас хладнокровно распорядился, чтобы сюда
доставили второй реактивный самолет.
Потом он велел накрыть для них с Римо стол, на котором тотчас же
появилась белоснежная скатерть из ирландского полотна и изысканные яства:
моллюски, копчености, шампанское.
Всему этому изобилию Римо предпочел горстку вареного риса.
- Боитесь, что вам подсыпят яд? - осведомился Диас.
- Все, что я вижу на столе, и без того яд, - ответил Римо. - Подумайте,
сколько кислорода должен сжечь организм, чтобы усвоить эту дрянь и в конце
концов выйти из строя.
- А-а, вы придерживаетесь диеты?
- Да нет, просто не хочу ложиться в гроб раньше времени. А скоро
прилетит этот ваш самолет?
- Скоро, скоро. - Диас отпил из своего бокала и долго смаковал напиток.
- Насколько я понимаю, вы работаете на правительство. Вот почему вы хотите
покончить со злодеем, каковым я, по вашему мнению, являюсь.
- Вы правильно понимаете, Диас.
- Зовите меня просто Гюнтером, Римо, - сказал Диас, сделав изящное
движение рукой. В глазах его затаилась улыбка, как будто перспектива скорой
гибели не столько страшила, сколько забавляла его. - Я хочу, чтобы вы
поняли: я вовсе не какая-то важная шишка. Я всего лишь богатый посредник.
- Правда? А кто же тогда важные шишки?
- Владельцы весьма крупных и надежных банков, в которых я отмываю свои
денежки.
- Вы имеете в виду банки в Майами?
- Нет, я имею в виду отнюдь не эту шантрапу, а например, один очень
крупный банк в Бостоне, принадлежащий старинной влиятельной семье, благодаря
которому я имею возможность регулярно привозить свои деньги в Америку и за
американские доллары приобретать весьма надежную американскую недвижимость,
американские акции и американские порты. Правда, об этом никто не
подозревает.
- Здесь прекрасная вода, - заметил Римо.
- Я вижу, мой рассказ не особенно вас заинтересовал.
- Напротив, очень заинтересовал. Я не выношу, когда важным шишкам
подобные дела сходят с рук.
- Я так и думал. - Диас поднял палец. Усмешка исчезла из его глаз. Он
понизил голос и медленно, со значением произнес: - Мы могли бы поладить. Я
назову вам всех важных шишек.
- И за это я должен буду вас отпустить?
- А вы рискнули бы?
- Наверное, нет.
-